Читать книгу "BrainStorm: Ты не один. От песочницы до стадиона - Алина Катран-Шиллинг"

Мечта моей жизни – встретить группу The Rolling Stones и пожать руку Киту Ричардсу

Большая радость – возвращаться в школу

Всегда старался быть на высоте – первым во всём!

Каспарс Рога:

Америка была нашей детской мечтой, мы всерьёз собирались составить конкуренцию Backstreet Boys. Даже придумали себе благозвучные (как нам казалось) английские имена – Майк Минолта, Питер Скотт Джуниор, Рейнард Кауперс и Джонни Ю Вайт. Я был Ник Уильям Саймон – Ник от никнейма, Уильям – от Робби Уильямса (хотя не помню точно, есть надежда, что от Робина Уильямса), а Саймон – в честь Пола Саймона. Так вот, наша подруга-супермодель умудрилась договориться с менеджером Мадонны об аудиенции – и мы рванули в Нью-Йорк. Помню, мы сидели у него в кабинете, он поставил наш диск и останавливал каждую песню после 30 секунд. «Чего вы хотите?», – спросил он. «Завоевать Америку!», – выпалили мы. «А в своей стране вы популярны?» – «Да, и давно!» – «А в соседней?». Мы честно признались, что нет. «Так не пойдёт, – сказал он, – вы должны как паук соткать свою сеть, постепенно расширяя свои границы». Мы поехали обратно и так и сделали.

Успех – это когда у вас больше хороших песен, чем говна. Говно есть у всех, абсолютно. По нашей статистике, с одного альбома BrainStorm в среднем выживают три песни.

Сегодня из таких песен мы можем сыграть программу на два с половиной часа и удержать внимание 60 тысяч человек. Но если спросить меня, доволен ли я тем, чего достиг BrainStorm, я скажу – нет, ничего такого мы не достигли. Да, мы успешны в родной Латвии, но всё население нашей страны – 1,9 миллионов человек, это как средний европейский город. Для мира нас по-прежнему не существует. Я человек цели, мне нужна эта морковка перед носом. Просто сочинять музыку для самого себя мне не интересно. Художники вечно спорят – где этот рубеж, вы создаёте искусство для себя или на продажу? Единственный для меня критерий – цепляет меня самого результат или нет. Если не цепляет, значит, я где-то пошёл мимо в мягких тапочках. В них очень удобно, но далеко не уйдёшь. Иногда бывает страшно порезать ноги, но, на мой взгляд, сознательный риск – это единственно возможный путь для творческой личности.

Я уверен, что мы способны на большее, значит, грех халтурить в собственной жизни. Музыка – это не спорт, но музыкант никогда не должен прекращать тренироваться, оттачивать своё мастерство. Мы все до сих пор учимся.

Для меня выйти на сцену – это как поднять самолёт в воздух, ты не можешь ошибиться: умри – но доиграй. Волнение перед концертами до сих пор настолько сильное, что я весь день в неадекватном состоянии. Я пытаюсь поспать днём, но подчас просыпаюсь потом в смертельном страхе, на адреналине. Это короткое время, но очень неприятное и страшное. Это чувства висельника на эшафоте или солдата на войне. Да, в нашем случае мы идём на это добровольно, но, если выходим и ничего не можем сыграть – это всё, смерть.

Большая ловушка начать сравнивать себя с собою прежним. В молодости ты вообще сначала делаешь, а потом думаешь. Концерты, тусовки, вечеринки – всё как в тумане, ресурс организма огромный. А однажды ты вдруг ловишь себя на мысли, что сыграл хуже. Технически, эмоционально или вообще просто так показалось – неважно, это доводит тебя до паранойи. Теперь ты уверен, что облажаешься. У меня так было с «Maybe». Я нормально играл её много лет, а потом вдруг переклинило – весь в поту и руки трясутся. Доходило до того, что парни играли её без меня в акустике или вовсе убирали из сет-листа. Причем дома я мог гениально её играть, всласть импровизировать, а на публике просто парализовало. Но это выбивается клином – надо отработать песню дома до такого автомата, чтобы механически перескочить этот страх.

После первого большого успеха BrainStorm за границей Ренарс вдруг стал единственным, кто получал приличные деньги. Да, он был основным автором песен, мы мало ему в этом помогали, но когда один в группе богатеет, а остальные баранки жуют – это путь в никуда. Тогда я написал на альбомном листе манифест, который назывался «Один кулак – пять пальцев». Мы вместе начинали, таскали колонки, спали вповалку, что-то ремонтировали, доставали, выкручивались. Каждый из нас умеет что-то, чего не может другой. Мы либо сохраняем это равенство, либо расходимся. С этого дня Ренарс приносил каждому из нас по конвертику денег. Дальше мы уже сразу делили все авторские права поровну, вне зависимости от того, кто написал песню. Я уверен, что это одна из причин, почему мы так долго вместе – у нас нет финансовой дискриминации, это очень важная вещь. А началось всё с песни «My Star», которая выстрелила на «Евровидении».

«Евровидение» – это было полное распиз*яйство. Латвия впервые принимала участие в конкурсе, про него было мало известно, и нам было нечего терять. Само выступление происходило под фонограмму, вживую пел только солист, так что у Ренарса действительно в эфире коленки дрожали, а мы все просто отрывались как могли. Две недели мы кутили в Стокгольме, причём гостиница была настолько близко к площадке, что можно было и на улицу не выходить – был специальный коридор. На банкеты мы заявлялись в банных халатах или вообще устраивали Бал Шапочек – это когда из одежды на вас действительно ТОЛЬКО шляпа. Однажды у Мэджика не оказалось шляпы, и он обмотал голову туалетной бумагой.

Я тогда ещё не знал, что «Евровидение» довольно популярно среди людей другой ориентации, и очень удивлялся, что меня мужики пытаются за задницу схватить. Была проблема и посерьёзней – надо было измерить, сколько людей одновременно влезает в душевую кабину. Кажется, человек четырнадцать, но надо перепроверить. Эпизод со шведками помню… хорошо звучит, сейчас главное – выдержать интригующую паузу! Но на самом деле это был кошмар – шведские группиз вломились в наш номер, и это был тот случай, когда вдруг становится страшно, потому что девушки не совсем адекватные.

Мы заняли третье место на конкурсе и были в шоке, потому что не ожидали ничего. Мы проснулись знаменитыми, хотя даже не ложились спать. Ренарс и Марис вышли на следующее утро на улицу, к ним вдруг стали подходить люди, узнавать, просить автографы и фото. Помню, как ребята были ошарашены и сказали: «Так вот ты какая, слава!» Пожалуй, это было самое яркое ощущение популярности за всю историю BrainStorm. Эта волна держалась ещё некоторое время – я был потрясён, когда на автограф-сессии в Эстонии девушки просто сходили с ума – хватали нас за что придётся, кричали с балконов, охрана еле сдерживала толпу, была давка. Вот тогда мы и стали ненадолго как настоящий американский бойз-бэнд. Но это искажение реальности, истерия, которая к музыке имеет мало отношения.