Читать книгу "Похищенная принцем - Оливия Дрейк"

Элли казалось – и думать об этом было жутковато, – что в тот миг он обращался не к ней, а к кому-то из своего прошлого. Что за воспоминания возбудили в нем такой неестественный страх? Может быть, он ни за что не скажет. Может быть, это слишком личное, и бестактно с ее стороны приставать к нему с расспросами.

Огонь в камине трещал все тише, и Элли уже начала сожалеть о порыве, который заставил ее опуститься перед ним на колени. Похоже, для него этот жест ничего не значил.

– Что ж, Демиан, – проговорила она легким тоном, присаживаясь на пятки и глядя на него снизу вверх, – не буду принуждать вас к откровенности. В конце концов, мы с вами даже не друзья, и едва ли я могу претендовать на ваше доверие.

При этих словах внутри у нее что-то горько, болезненно сжалось. Но Элли напомнила себе: он ведь Принц-Демон, крыс-злодей, который ее похитил! Да, целуется он хорошо, даже очень, но нельзя позволить, чтобы один поцелуй разрушил ее планы на будущее. Весь вчерашний день она посвятила раздумьям о том, что будет делать, когда покинет замок. И сейчас, стоя на парапете и любуясь штормовым морем, она прикидывала, как убедить или заставить Демиана поддержать ее план.

Это намного важнее, чем выведывать его секреты!

Она уже начала вставать, но Демиан удержал ее за плечи.

– Не уходите, Элли, прошу вас! – обратился он к ней вдруг охрипшим голосом. – Я расскажу вам, что произошло. Вы имеете право знать правду.

Элли снова села, не сводя глаз с его застывшего, словно окаменевшего лица. Только по неестественной неподвижности черт да по хриплому голосу можно было догадаться, сколь сильные чувства его обуревают.

– Я слушаю, – очень тихо ответила она.

Он на миг отвел взгляд, затем снова посмотрел на нее своими невероятными серо-зелеными глазами и начал рассказ.

– Вы слышали о скандале, произошедшем семь лет назад со мной и одной молодой леди. Могу вас уверить, что слухи правдивы. Меня действительно застали в спальне у мисс Вероники Хиггинз. Ее вины в этом не было. Вся вина на мне.

Взгляд его затуманился, словно Демиан смотрел в прошлое.

– Она была хрупкой, белокурой и голубоглазой. Очень тихой и застенчивой, даже до странности. Едва увидев Веронику на каком-то приеме, я решил завоевать ее сердце. Разумеется, с известным повесой она не пожелала бы иметь ничего общего. Но я побился об заклад с несколькими такими же юнцами: не пройдет и месяца, как она в меня влюбится!

Рот его искривился в горькой усмешке.

– Но я был дураком – и позволил делу зайти дальше простого флирта. Гораздо дальше. Когда нас застали вместе, из общества изгнали не только меня. Веронике тоже пришлось нести на себе груз позора. Семья отреклась от нее, она потеряла место компаньонки у престарелой тетушки. Ей не оставалось ничего другого, кроме как принять мое предложение.

– Так вы… женаты?! – пораженно воскликнула Элли.

Он резко мотнул головой.

– Больше нет. Боюсь, нам обоим этот союз не принес счастья. Чтобы убраться подальше от слухов и сплетен, я снял дом в деревне. Но и там Вероника отказывалась появляться на людях. Она безутешно плакала целыми днями, а я… не могу назвать себя самым заботливым супругом. Чтобы избежать ее бесконечных слез и упреков, я начал уезжать из дома с утра и возвращаться поздним вечером.

Демиан глубоко вздохнул, устремил мрачный взгляд в огонь – и, немного помолчав, продолжил:

– Однажды я весь вечер пил с приятелями в местной таверне. Вернулся уже ночью. Завел лошадь в конюшню и шел к дому, когда посмотрел вверх – и увидел ее. Вероника, в белой ночной сорочке, стояла на краю крыши.

У Элли сжалось горло, и по спине побежали мурашки. Она уже страшилась того, что услышит дальше.

– Нет!

Ровным голосом, лишенным всяких эмоций, он продолжал:

– Позже я понял: то, что я стал свидетелем ее смерти, не было простым совпадением. Скорее всего, Вероника ждала, когда я вернусь домой. Может быть, поднялась на крышу, услышав стук копыт моего коня. Но точно знаю только одно: я позвал ее по имени, она обернулась ко мне – и шагнула с крыши. Я бросился вперед, чтобы ее поймать… и не успел.

Элли молча потянулась к нему, накрыла его руки своими. Она не знала, что сказать, какими словами умерить такую боль – только гладила его пальцы, мечтая найти способ стереть эти ужасные воспоминания. Его жена покончила с собой, и Демиан, очевидно, винит в этом себя. Трудно выразить, какое горе, какое чувство вины должен был пронести он с собой через все эти годы!

Неудивительно, что он так отреагировал, увидев, как она склонилась над парапетом! Должно быть, перенесся в прошлое, в тот страшный миг, когда увидел жену на краю крыши. Но на этот раз успел – и, сжимая Элли в объятиях, прошептал хриплым от волнения голосом: «Слава богу, ты жива! Слава богу, ты в безопасности!»

А когда он целовал Элли… быть может, и тогда думал о своей жене? А она, Элли, служила ему только заменой покойной возлюбленной?

Но Элли сказала себе, что не время сейчас об этом думать. Верх эгоизма – слушая рассказ о чужой трагедии, беспокоиться о себе!

– Демиан, мне так жаль! Я не знала…

– Никто не знал. Я скрыл ее самоубийство.

Он резко встал с кресла, прошелся вдоль закругленных стен спальни, остановился у окна, спиной к ней. Запустил руку в растрепанные волосы, приглаживая взъерошенные черные пряди. В позе, во всем облике его читалась такая душевная мука, что у Элли разрывалось сердце. Сострадание влекло ее к нему, но рассудок подсказывал, что сейчас Демиан не примет утешения, и лучше оставить его наедине с горем.

Подождав несколько мгновений, пока он успокоится, Элли спросила тихо:

– А как вы это скрыли?

Демиан медленно повернулся к ней. Он уже овладел собой; лицо его было спокойным и отрешенным.

– Финн услышал, как я зову ее по имени, и прибежал почти одновременно со мной. Но Вероника была уже мертва. Погибла мгновенно. Мы ничем не могли ей помочь. Финн сказал: люди начнут шептаться, что это я ее убил – сбросил с крыши. Меня могут даже официально обвинить в убийстве. Предложил инсценировать смерть от несчастного случая, под копытами лошади. А я был в таком состоянии, что согласился на все. – Теперь голос его звучал глухо. – Убедил себя, что делаю это ради нее – чтобы защитить ее доброе имя. Люди все равно шептались о том, что я ее убил; но, думаю, учитывая обстоятельства нашего вынужденного брака, это было совершенно естественно. Однако большинство людей отнеслись ко мне с должным уважением, как к скорбящему вдовцу. Прошло несколько недель, и я понял, что защищал не ее, а себя. От обвинений – пусть не в убийстве, но в том, что сломал ей жизнь. Вероника впала в отчаяние и не захотела жить дальше – из-за меня; но в этом меня так никто и не обвинил.

Элли понимала, что в этом есть горькая правда. Брак их с начала и до конца был сплошным несчастьем; и, если бы не недостойное поведение Демиана, всего этого бы не произошло. Но он это уже понимает – и что толку в упреках? Сможет ли она бичевать его словами сильнее, чем он бичует себя сам?