Читать книгу "Непобедимое солнце. Книга 2 - Виктор Пелевин"

А правда, не завершить ли эон? Вот высокая мысль. Такому последнему танцу позавидовал бы сам Нерон Артист.

Я проснулась оттого, что рядом плакала Наоми.

Сначала мне казалось, что ее плач – это какой-то уютный звук типа тихого дождя за окном. Под него приятно было пробудиться. Лишь открыв глаза, я поняла, что происходит.

На мне была маска Луны. В щели деревянных жалюзи нахально лез утренний свет.

– Что случилось? – спросила я.

– Я видела сон, – ответила Наоми. – Очень страшный.

– Какой?

Рядом с ней на простыне лежала маска Солнца. Понятно, почему она плачет. Помнится, я тоже чуть не задохнулась от ужаса, когда, заснув в этой маске, прыгала по летающим лестницам вместе с маленьким Варием. В маске Луны спать было куда спокойнее.

– Я видела большой зал с колоннами, – сказала Наоми. – Какой-то храм ночью. Огромный храм. Там стояли статуи, много разных статуй, некоторые были раскрашены. Древние боги и богини. Они окружали золотой постамент, где стоял черный камень. Размером как небольшой холодильник, только треугольный. Статуи стояли так, словно они его охраняли.

– Я знаю, что это, – сказала я.

– Что?

– Потом расскажу. Давай дальше.

– Дальше я помню, что посмотрела на себя в зеркало на стене. И там…

Наоми всхлипнула.

– Что?

– Там была я… Знаешь, как бы я, но не я. Мальчик с накрашенным лицом. Красивенький такой. С фингалом под глазом – просвечивал сквозь косметику. Но он был… Знаешь, есть такие египетские фаюмские портреты? Мы проходили на истории искусств. Разрисованные мумии. Вроде, лица как живые – но сразу понимаешь, что это не нашего времени люди. Вот то же самое. Вроде мое лицо, молодое, но какое-то очень древнее. Очень…

– Я понимаю.

– Он был в фиолетовой рубашке до пола – кажется, из шелка. Со стеклянной лампой в руке, типа керосиновой, но больше размером. Много золота и драгоценных камней. А на голове такая… Не корона, а как бы такой золотой гребень. Надо лбом.

– Диадема, – сказала я.

– Наверно. В общем, он посмотрел на меня из зеркала, улыбнулся, поставил лампу на пол, снял гребень и надел ту самую маску, в которой я спала. Маску солнца. Только она была еще совсем светлая, новая и блестела. Потом он начал танцевать. И я все видела и чувствовала так, будто это делала я. Очень страшно.

– Почему?

– Потому что танец был жутким. Он имел такой ужасный смысл…

Наоми задумалась. Видно было, что она не знает, как выразить свою мысль.

– Сам танец красивый. Там были такие последовательности движений – вперед, назад, вправо и влево. Даже не шаги, а такие как бы низкие выпады. Так не всякий станцует, он умел хорошо… Но смысл… Словно бы он управлял всем. Вообще всем. И за эти четыре движения он взвешивал нашу жизнь и отвергал ее, опять и опять. Или разбирал на куски…

– Я понимаю.

– И он так ужасно… Он… Как будто хотел поставить мат.

– Кому?

– Себе и всему вообще. То есть его танец сворачивался в такую последнюю спираль, за которой уже ничего нет. Все должно было остановиться и исчезнуть. И это было одновременно красиво и страшно. Ему оставалось немного, и я даже знала, как именно надо пройти, чтобы все кончилось. На полу была мозаика с лунным серпом, и он хотел остановиться точно на нем. И я тоже хотела, вместе с ним. Я могла это сделать и уже знала, что пройду как надо, и всему конец, и это счастье… Как будто я сама танцевала…

Я кивала и стирала слезы с ее щек.

– А потом появились мужчина и женщина.

– Кто? Где?

– По бокам от черного камня… Они там и раньше стояли, только были двумя статуями. Я заметила, что мой танец их как бы будит. Сначала я смотрела на женщину. Я делаю так, – Наоми дрыгнула ногой, – и она ко мне немного поворачивается, я делаю так, – и Наоми воткнула в воздух перед собой собранную лодочкой ладонь, – и она тоже поднимает руку… Словно мы были связаны в один механизм, и то, что я делала, приводило ее в движение. А потом я заметила с другой стороны камня бородатого мужчину, который тоже просыпался из статуи…

– Даже слушать страшно, – сказала я.

– Не то слово. И скоро они стали совсем живыми людьми, в такой древней длинной одежде – стоят на своих постаментах и смотрят. Женщина, правда, чуть улыбалась. А мужик неприветливый. Потом я поглядела на камень – и поняла, что он тоже на меня смотрит. На нем был такой как бы глаз…

– Как у человека? – спросила я.

– Нет. Каменный глаз. Такая круглая впадинка, очень похоже.

Наоми закрыла лицо руками.

– Ты испугалась глаза?

– Нет, дело не в нем… Я помню, до этого лунного серпа на полу оставалось всего несколько шагов, и тут меня ударили чем-то острым. Так сильно, что я сразу упала. Было больно.

– Кто ударил?

– Я не видела. Сзади. В спину. А потом я поняла, что вижу себя – то есть этого мальчика – уже со стороны. Он лежал на полу в луже крови, и у него из спины торчало копье. Маска слетела с него и упала почти у самой лунной мозаики. Буквально вот столько не хватило… Из-за колонны вышел воин в блестящих доспехах, со львиной мордой на щите. Это он и кинул копье. Кажется, солдат охраны. Потом появились две женщины, одна молодая и красивая, другая старая, и еще несколько мужиков, все такие холеные и в золоте. Они стали совещаться. Я все слышала и понимала.

– О чем они говорили?

– Всем заправляла седая старуха. Она сказала, что мертвого надо отвезти на закрытой повозке в лагерь преторианцев. А завтра привести туда же его маленького брата Александра и объявить императором. Чтобы весь город думал, что оба пришли в лагерь, а преторианцы убили Вария и объявили новым принцепсом его брата. Эта тетка была их бабкой, я так поняла… И еще она сказала, что вместе с Варием придется убить его мать.

– И что дальше?

– Дальше? Маску поднял один из мужчин и сказал, что ее следует сохранить. Они забрали тело и ушли.

– Подожди, – попросила я, – подожди. А эти две ожившие статуи, мужчина и женщина – они что, никак на все это не реагировали?

– Нет, – ответила Наоми. – Только смотрели. По-моему, их кроме меня никто не видел. В смысле, для других это были просто статуи. В общем, все ушли и осталась только эта молодая красавица. Она встала на колени рядом с лужей крови и начала молиться…

– Кому? Статуям?

– Христу. Там было место, где наверху скрещивались две балки – она глядела только на них и боялась даже опустить глаза на статуи, чтобы не опоганиться… Она много говорила, и я все понимала. Она просила прощения у своего мужа за то, что его убили, просила Христа сжалиться над ним и над ней, и еще призывала царство Христа на тысячу лет, в общем все такое довольно обычное, я на этих католиков насмотрелась в детстве…