Читать книгу "Спящие - Карен Томпсон Уокер"

Но поспать удается не часто – слишком много неотложных дел. Даже по ночам. Дорога каждая минута. Все в новинку – и то, как Мэтью прижимается к ней в темноте, и то, как быстро находит губами ее губы. Никаких рассуждений. Никакого света. Практически никаких раздумий. Ясность, которая движет ими днем, придает сил и ночью.

После они засыпают мертвым сном, молодой, уставший организм берет свое после изнурительных трудов. Их не будит ни треск вертолетов, ни завывание сирен, ни грохот военных внедорожников. Тревога, охватившая городок, не врывается в их грезы.

В лесу, возвышающемся за палаткой, сверчки исполняют свой древний ритуал, короеды подтачивают деревья, обрекая их на долгую, затяжную смерть.

Буквально два-три месяца назад, под пристальным взором сокурсниц, Мэй терзалась бы сомнениями насчет своих отношений с Мэтью, пара они или нет. Но сейчас ей не до того. Пока их связывает опасность, которой они подвергаются изо дня в день. Мэтью рядом. Их пальцы переплетены. Тела соприкасаются. Какая разница, как это назвать? Как-то ночью, прежде чем провалиться в сон, Мэй пронзает шальная мысль, которую она никогда не отважится озвучить: а вдруг их свела любовь к концу света?

37

Напряженные мышцы рано или поздно расслабляются. Приток адреналина иссякает. В какой-то момент к вынужденному затворничеству добавляется новая напасть – скука.

От нечего делать Сара с Либби возвращаются к давно забытой игре – исследуют дом, шарят в запертых ящиках, переворачивают шкафы, до сих пор находившиеся под запретом. У отца множество тайн, можно много чего отыскать по мелочам.

Впрочем, все это для отвода глаз. По-настоящему их влечет главное сокровище – следы мамы, некогда жившей в этом доме. Постепенно им открываются все новые детали: мама любила пастельный лак для ногтей и светло-серебристые тени, однажды она купила в «Ральфе» восемь баночек детского питания и бутылку вина, в букинистическом приобрела книгу об итальянских живописцах, в колледже посетила одно занятие акварелью, однажды ей выписали антибиотики от пневмонии, а она забыла оплатить счет. У нее имелся штраф за превышение скорости. Абонемент в библиотеку. Водительские права. Она хранила фотографию дочерей в бумажнике.

– Знаю, ты не одобришь, – глаза Либби сияют то ли от предвкушения, то ли от азарта, – но как насчет того, чтобы подняться на чердак?

Чердак – его скрипучая дверь отворялась лишь в те редкие разы, когда отец шел расставить по углам мышеловки. Мыши – и перспектива наткнуться на других тварей, пострашнее, – напрочь отпугивали девочек от чердака.

Однако сегодня, вопреки ожиданиям, Сара соглашается:

– Давай.

Дверь заперта, но Либби известно, где отец прячет ключ. Створку слегка заклинило, но один мощный толчок – и она распахивается настежь.

Чердак оказывается меньше, чем думала Сара, и значительно светлей. Солнечный свет струится через пыльное овальное окно, в ярких лучах порхает моль. Пол усеян мышиным пометом. Вонь бьет в нос. Однако все жертвы не напрасны – неподалеку высится гора запечатанных коробок. Либби направляется к ним с победным видом кладоискателя.

Похоже, Сара видела эти коробки пару лет назад – когда Либби пододвигает к ней первую попавшуюся, она без удивления читает надпись, сделанную отцовской рукой. Заглавными буквами на картоне значится имя матери – МАРИ.

– Откуда ты узнала про коробки? – спрашивает Сара.

– Я уже поднималась наверх, – признается Либби.

Удивительно, как сестра умудрилась сохранить тайну в их тесном мирке, где в принципе сложно что-либо утаить.

– Но я их не открывала, – добавляет сестренка. Однако Сара не очень-то ей верит.

Кошки проскользнули в открытую дверь и с интересом принюхиваются. Вскоре Дейзи находит дохлую мышь в мышеловке.

– Давай вскроем их внизу, – предлагает Либби.

Они, словно воры, тщательно заметают следы. Перепачкавшись в пыли, аккуратно снимают скотч. Едва Сара отклеивает последнюю полоску, ее охватывает жгучее томление, как будто коробки способны дать ответ на терзающие их вопросы, как будто только они способны рассказать, какой была мама.

Первая коробка набита одеждой.

Мамины вещи, думает Сара, с благоговейным трепетом выкладывая их на диван.

– Вот его я помню! – Либби держит на свету зеленый свитер, рукава изъедены молью.

– Правда? – Саре отчаянно хочется вспомнить свитера, джинсы, однако истина такова – у нее они вызывают не больше эмоций, чем барахло из Армии спасения.

Либби раскладывает на полу находки: сарафаны, босоножки, пару черных керамических птичек с клеймом «Сделано в Португалии», но явно купленных в Америке – или нет? Одно девочки знают наверняка – мама прикасалась к этим вещам, поэтому они тоже жаждут к ним прикоснуться.

Немного волшебства таит в себе шкатулка с украшениями. Это бирюзовое ожерелье мама носила на груди, эти серебряные обручи – в ушах. Однако ожидания Сары не оправдываются. Бездушные предметы приносят разочарование.

Другое дело Либби. Взгляд у нее затуманился, мысли витают далеко.

Внимание Сары привлекает маленький черный бульдог, лакающий воду из сточной канавы. Что-то знакомое чудится в форме его головы, красном ошейнике.

– Эй, разве это не собака Акила? – восклицает Сара. Акил: при упоминании его имени ее всякий раз охватывает тайный трепет. Но сегодня к нему примешивается страх: почему пес бродит в полном одиночестве.

– Наверное, потерялся. – Либби прижимается носом к стеклу. Какое счастье, что сестренка снова с ней. – Бедняжка. Надо отвести его к хозяевам.

Сара моментально представляет реакцию отца:

– Нельзя так рисковать. Снаружи может быть опасно.

Она спешит в ванную. Ее по-прежнему одолевают месячные, но под конец Сара научилась справляться с ними при помощи полотенец, туалетной бумаги и постельного режима. При всей своей предусмотрительности отец не додумался запастись прокладками.

На выходе из ванной Сара слышит стук входной двери и характерное звяканье миски с водой о террасу. Либби заманила песика на задний двор.

Бульдог само дружелюбие и благодарность – как иначе трактовать влажный взгляд черных выпуклых глаз? Он жадно лакает из миски, словно не пил уже очень давно, брызги летят во все стороны, приземляются на голые ноги Либби. После он скалится во весь рот, выдавая подобие улыбки – только собаки горазды на такое.

Кошки выстроились у кухонного окна и ревниво скребут по стеклу, пока Либби треплет пса по загривку. Каштановые кудряшки сестры закрывают ему уши, когда пес норовит лизнуть ее прямо в губы. Этого у них не отнять: обоих роднит умение мгновенно проникаться симпатией.

Жетончик на ошейнике подтверждает первоначальную догадку: на нем выгравирована фамилия Акила и домашний адрес. Побрякушка, выполненная в форме косточки, смотрится для Сары совершенно дико, словно артефакт из другой эпохи, привет из параллельного мира. Если верить гравировке, песика зовут Чарли.