Читать книгу "Искушение страстью - Сара Маклейн"

Поэтому Хэтти забыла, что нужно дышать, когда мужчина изящно поклонился, словно жеманный аристократ, и спокойно проговорил:

– Конечно, миледи.

Она не могла не удивиться тому, что он согласился танцевать. И впервые назвал ее «миледи». И это слово, которое она привыкла слышать всю свою жизнь, в его устах обрело совсем иной смысл.

И вот ее рука оказалась в его руке, и он повел ее в гущу танцующих. А когда ее рука легла на его предплечье, она почувствовала, что его мышцы тверды, как железо. «Разумеется, он не умеет танцевать, – подумала она. – Он создан для других дел».

Хэтти подалась к партнеру и сказала ему на ухо:

– Если хочешь, я скажу, что подвернула лодыжку.

Уит удивленно отстранился. В его глазах плясали веселые огоньки.

– Разумеется, я этого не хочу.

– Но ведь это спасет тебя от необходимости танцевать!

Брови Уита удивленно поползли на лоб.

– А ты уверена, что не тебя следует спасать от необходимости танцевать?

– Уверена. Я отлично танцую, – возмутилась Хэтти. – Я просто хотела помочь тебе, поскольку ты танцевать не умеешь.

– И тебе это известно, потому что…

– Мне это известно, потому что иначе быть не может. – Хэтти закатила глаза.

Уит кивнул. Его рука, лежавшая на ее талии, была сильной и теплой, и Хэтти немедленно захотелось, чтобы они оказались в другом месте, не таком многолюдном и ярко освещенном. Ей стало трудно дышать. Желание захватило ее настолько, что она даже не сразу поняла, что они уже кружатся в вальсе. Она опомнилась, лишь когда Уит шепнул ей:

– Думаю, я справлюсь.

И он действительно справился. Более того, он двигался с уверенной грацией, словно вальсировал каждый вечер всю свою жизнь. Было удивительно, как ему удавалось вести ее мимо танцующих пар, ни с кем не сталкиваясь. Хэтти много раз танцевала, когда только начала выходить в свет – в те ранние годы ее приданое еще не привлекало к ней мужчин из общества. Но она никогда не чувствовала себя так, как в этих властных уверенных руках.

Его глаза – янтарный огонь – смотрели на нее.

– Ты умеешь танцевать, – признала Хэтти.

Уит в ответ что-то пробормотал, но ее и не интересовали слова. Она наслаждалась самим звуком его голоса, теплом его тела, проникающим сквозь довольно плотную ткань. Закрыв глаза, она отдалась магии вальса.

Хэтти позволила себе на минуту забыть обо всем – об Огги и бизнесе, о своих тревогах, о сделке, которую они заключили, о своих мечтах и годе Хэтти. Для нее весь мир сосредоточился в этом мужчине, его руках, силе, уверенных движениях, едва уловимом запахе лимона. На какое-то мгновение она и о себе забыла.

Впрочем, мгновение забытья длилось недолго. Вскоре Хэтти открыла глаза и обнаружила, что взгляд мужчины прикован к ней, и он жадно впитывает все, что видит: яркий румянец на ее щеках – ничего похожего на цвет спелого персика или клубники со сливками, скорее уж морковь или даже свекла, слишком широкий нос, пухлые щеки и мясистый подбородок. В общем, он получил возможность лицезреть все видимые причины тому, что она осталась старой девой.

Молчание не является другом непривлекательной женщины; оно оставляет слишком много времени для эстетического анализа. Когда Уит вздохнул, Хэтти поспешила заполнить паузу.

– Ты мог бы сказать, что умеешь танцевать. – Она повернула голову и почти сразу сообразила, что теперь он имеет возможность рассмотреть ее ухо. А разве не уши – самая странная часть человеческого тела? Пусть лучше смотрит в глаза. Именно глаза – приемлемого размера и весьма необычного цвета – ее самая привлекательная черта.

Интересно, кого она сейчас пытается обмануть? Да, она очень хочет, чтобы он заметил ее лучшие черты, хочет, чтобы он признал их лучшими, и не в сравнении с другими ее чертами, а в сравнении с окружающими. Хэтти понимала, что это невозможно, что при любом сравнении с окружающими она заведомо проиграет, но это не мешало ей иметь такое желание. Все-таки наступил год Хэтти, а значит, она имеет право испытывать желания и даже стремиться к их осуществлению.

Итак, она желала, чтобы он счел ее глаза прелестными.

Вот только, кажется, никто и никогда не использовал слово «прелестный» применительно к ней.

– С чего бы мне это делать?

Хэтти растерянно заморгала, поскольку забыла, о чем шла речь, и посчитала, что он отвечает ее мыслям, и обиделась. И лишь потом она вспомнила, что они говорили об умении танцевать.

– Потому что тебя, наверное, оскорбила моя уверенность в том, что ты танцевать не умеешь.

Уит едва заметно покачал головой.

– Вовсе нет.

Хэтти не поверила.

– Я думала, ты не умеешь танцевать, а ты, определенно, умеешь. Я думала, что ты ничего не знаешь об аристократах, а ты получил приглашение на бал к герцогу – иными словами, и это мое предположение ошибочно. Я тебя недооценила.

Уит некоторое время молчал. Казалось, он наслаждается танцем. Потом снова обратил на Хэтти свои янтарные глаза.

– Ты говорила, что тебе все это не важно.

– Я не говорила.

– Ты говорила, что не придаешь им большого значения, – уточнил он.

– Я и не придаю.

Уит кивнул.

– Тогда ты, пожалуй, переоценила меня.

Хэтти слабо улыбнулась и после очередной паузы спросила:

– Где ты научился так хорошо танцевать?

Его взгляд сразу стал холодным. Хэтти ощутила острое сожаление. И еще немалую долю смятения. Почему такой простой безобидный вопрос вызвал столь неадекватную реакцию?

Она почувствовала, как напряглось его тело – мускулы стали железными, словно он приготовился к бою. Хэтти всмотрелась в лицо мужчины. Он смотрел куда-то вдаль, мимо нее. Она попыталась проследить его взгляд, желая понять, что привело его в столь явную боевую готовность, но вокруг никаких явных врагов не было. Только разноцветные шелка, сатины и смех.

Что произошло? Что не так? Хэтти мало знала этого человека. Но она успела узнать его достаточно хорошо, чтобы не сомневаться: если она спросит, он ничего не скажет. Он не ответит ни на один вопрос из многих, которые вертелись у нее на языке.

Она подняла глаза и убедилась, что его лицо посерело. И ее охватила тревога, острая и чрезвычайно неприятная. Она вцепилась рукой, лежавшей на его предплечье, в рукав его фрака, а другой сжала руку, которая лежала в его руке. Понизив голос, она с тревогой проговорила:

– Мистер Уиттингтон! – Он вздрогнул, услышав свое имя, и тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от неприятных мыслей. – Зверь! – сказала Хэтти еще тише. – Тебе плохо?

Уит тяжело дышал. Его грудь резко поднималась и опускалась. Этого нельзя было не заметить, поскольку они находились близко друг к другу. На лбу появились капельки пота. Зубы сжались так сильно, что Хэтти услышала скрип.