Читать книгу "Полный НяпиZдинг - Макс Фрай"

Когда я думаю, что эти несчастные, не контролирующие себя, даже минимально не осознающие происходящее люди ходят по улицам без смирительных рубашек, исполняют какие-то профессиональные обязанности, растят детей, мне становится настолько не смешно, что слов нет. Это в раннем школьном детстве мы беззаботно ржали, выкрикивая: «Дурдом на каникулах!» Но, кстати, гулять возле настоящего дурдома даже в ту счастливую пору остерегались. Вдруг психи оттуда кааак выпрыгнут?

Мы были идеалистами, как и положено нормальным детям. Мы не догадывались, что все психи уже выпрыгнули давным-давно. И ходят по улицам. Строго говоря, кроме них на улицах почти никого.

Весна идет

В городе дует южный ветер такой силы, будто принес нам не грядущее индейское (бабье?) лето, обещанное синоптиками, а настоящий апрель с цветением вишен и прочим таким совершенно бессмысленным накануне Дня Всех Святых.

Одновременно с южным ветром дует северный, зимний, ледяной, пока совсем слабый, прикинулся тонкой шелковой подкладкой в одном из рукавов бархатного теплого кафтана и тихим шепотом напоминает о себе.

Мы все знаем, чем это закончится, это кино нам крутят ежегодно, мы уже столько раз видели финал, что выучили его наизусть, но сегодня, пока южный ветер так нерасчетливо щедр, так обескураживающе силен, можно несколько минут в день побыть глупыми счастливыми дураками и поверить, что герой наконец победит.

Иногда мне кажется, что человек так пронзительно скоротечен специально для того, чтобы было кому не просто говорить о бессмертии по всякому поводу, но и утверждать его каждым вдохом своим.

И плевать на финал. В этой войне жизни и смерти на самом деле не бывает проигравших. Просто некоторые трофеи нам пока не под силу оценить. Но они все равно есть, лежат в наших солдатских ранцах, ждут своего часа.

Взросление подобно смерти, и вся оставшаяся жизнь должна бы (сама себе должна) быть посвящена воскрешению, медленному и мучительному.

Влачил унылое существование

В городе жарко.

В связи с жарой спешно наступил август.

В крошечном «Кофеине» возле Филармонии нынче днем звучала одновременно английская, немецкая, испанская и польская речь. Ну и литовская тоже, куда без нее. Говорить с бариста по-литовски пришлось мне – просто для равновесия. Чтобы она наконец-то почувствовала себя как дома.

Потом мы сидели там под белыми тентами, дети разных культур, нежные, расслабленные, блаженно поглупевшие от жары и пырились кто в небо, кто в свои стаканы со льдом, а кто в небо – через стаканы. Медитация наша была прервана звонким, хорошо поставленным женским голосом. Для всех присутствующих это был просто голос, несколько чересчур громкий и четкий для такого жаркого летнего дня, а для меня – натурально гром небесный, ибо голос сказал: «…влачил унылое существование автор «Полонеза Огинского».

Мимо низко (на низкие уличные диваны) павших нас процокала на высоченных каблучищах небольшая дамская экскурсия под предводительством строгой барыни на каблучищах еще более высоченных, натурально персонификация русской духовности. Как орали носильщики на вокзалах моего детства: «ПАААБИРИГИСЬ!»

Влачил! Унылое! Существование!

Каково, а.

Пришлось отрывать свое унылое существование от мягкого дивана и влачить его в направлении дома.

По дороге, впрочем, мне встретилась местная богема в лице друга А. Мы очень обрадовались и повлачили свои унылые существования в ближайший бар, как и положено настоящей богеме. В баре мы напоили друг друга горьким апероль-шприцем. Духовности у нас обоих от этого дела сразу прибавилось, и мы обсудили важнейшие проблемы человечества. Все две!

Но я не расскажу какие, потому что это чужой (человечества то есть) секрет.

Возвращение джедая

У христианского праздника Рождество мог бы быть подзаголовок «Новая надежда», а у христианского праздника Пасхи, конечно же, «Возвращение джедая». К этим двум праздникам я питаю большую слабость, потому что Рождество вот всеми этими своими огнями и ярмарками помогает пережить темное дно зимы, а Пасха – это торжество жизни в чистом виде, на всех смысловых уровнях, во всех слоях бытия.

Пасха – это напоминание, что Бог жив, и поэтому все позволено. Только поэтому. И действительно – все.

Времена меняются

Это вообще самая сложная штука в мире – объяснить, как я чувствую, что «меняются времена», а на самом деле никакие, конечно, не времена, а направления (и намерения) несущих нас потоков. И еще сила нашего сопротивления этим потокам, и качество электричества, которое вырабатывается в процессе. И вообще все.

Самое досадное, что мало кто такие штуки чувствует, а без сходного опыта понять, о чем речь, вообще невозможно! Только что-нибудь свое придумать взамен – такая подмена вообще худшая разновидность лжи, поскольку неразоблачаема. Даже вопрос таким образом никогда не будет поставлен – все же ясно, чего.

Но времена все равно меняются, не дожидаясь, пока мы научимся об этом говорить.

Все мы, хотим того или нет, воспитаны в рамках определенной культурной традиции; впрочем, «воспитаны» – ладно бы, наши базовые представления о мире сформированы соответствующей традицией, которая, конечно, хорошая, но чрезвычайно дурацкая, как и все тут.

В частности культурная традиция обещает нам (причем европейские и восточные в данном вопросе вполне единодушны), что в один прекрасный день перед достойным разверзаются врата, и появляется Учитель. Умный и красивый, ну или хотя бы фотогеничный. Ладно, как минимум просто антропоморфный! Он знает, чего делать, сейчас побьет палкой и объяснит.

Так даже бывает иногда. Чего только не бывает.

С такими представлениями о мире очень трудно обходиться без умного антропоморфного Учителя с палкой! Даже когда слепишь пару-тройку годных экземпляров из подвернувшихся под щупальце обломков хаоса, все равно иногда очень не хватает величественной фигуры Старшего из книжек и кино. Ну ничего страшного, значит, надо жить с этим чувством нехватки. Оно, собственно, тоже учитель. Великий учитель, щас палкой кааак даст!

Все сходится

Общеизвестно, что причиной строительства Вильнюса стал сон утомленного охотой князя Гедимина.

А из книги Томаса Венцловы «Вильнюс город в Европе» мы внезапно узнаем (ну, то есть я внезапно, а вы – как хотите) о письмах Гедимина с пометками «in civitate nostra Vilna»; по дате самого раннего письма принято определять год рождения Вильнюса – 1323. «Ни на одной карте такого города еще не было», – пишет Венцлова. И есть у меня подозрение, что никакого намека на город не было в тот момент не только на картах, но и по факту. Максимум – гнездо на дереве, в гнезде сидел жрец Лиздейка, славный не только умением причудливо интерпретировать чужие сны о волках, но и происхождением из орлиного гнезда. Под деревом сидели князь и его личный секретарь, обученный писать письма на латыни.