Читать книгу "Метро 2033: Пифия-2. В грязи и крови - Сергей Москвин"

«Только трое, – мысленно ответила Гончая. – Стратег и его телохранители». Потом вытащила из бинтовой петли трофейный пистолет и протянула его священнику.

– Все верно. Я безжалостная тварь. Еще совсем недавно я умела любить, а теперь могу только ненавидеть. Убей меня, если хочешь остановить. Потому что сама я не остановлюсь. И не успокоюсь, пока жив хотя бы один из тех, кто убил мою девочку. Ну! Что же ты не стреляешь?!

Она почти кричала, напрочь забыв о том, что в каморке фанерные стены и что громкий голос могут услышать артисты или разыскивающие сбежавших арестантов красногвардейские патрули.

Ни крики, ни протянутый пистолет не подействовали на священника. Он так и не притронулся к оружию, лишь покачал головой и печально вздохнул.

– Ты сама себя убиваешь. Каждый раз, когда нажимаешь на курок, ты стреляешь себе в душу.

– На спуск, – поправила его Гончая. – Когда стреляют, нажимают на спуск, а не на курок.

И вышла из кладовки.

«Еще три выстрела, – подумала она. – Стратег и его телохранители. А потом можно пальнуть и себе в висок, чтобы разом со всем покончить».

* * *

В конце коридора располагались гримерки театральных актрис, где те переодевались, точнее, раздевались перед выходом на сцену, а в остальное время принимали своих «поклонников». Гончая надеялась прошмыгнуть по коридору быстро и незаметно, но на пути возникло неожиданное препятствие в виде старой уборщицы. Пришлось быстро спрятаться.

Пожилая женщина в застиранном, потерявшем первоначальный цвет рабочем халате тяжело возила по полу мокрой тряпкой. При виде этой усталой тетки Гончей вспомнилась мать, которая, после того как ее вышвырнули из театральной труппы, точно так же изо дня в день мыла за кулисами полы, выносила мусор, стирала и гладила сценические костюмы. Чтобы заработать те жалкие гроши, которые ей платили, матери приходилось терпеть ругань, оскорбления и даже оплеухи от разгневанных девиц, потому что она работала медленно и неуклюже, так как, кроме как петь и танцевать, ничего другого в жизни не умела. Постоянное недоедание и тяжелая, изнурительная работа, непосильная для бывшей актрисы Московского театра оперетты, меньше чем за десять лет окончательно доконали ее. Но до самой смерти мать так и не заметила или просто не пожелала признать, что театр ее мечты давно уже превратился в притон.

Наконец уборщица отжала половую тряпку и, гремя шваброй и ведром, скрылась за перегородкой. Ступая ближе к стене, чтобы не оставлять следы своих босых ног, девушка быстро преодолела последние метры и прижалась ухом к узкой фанерной дверке, на которой театральный художник по просьбе хозяйки гримерки изобразил приоткрытый женский ротик.

Ни охов, ни ахов, ни постельной возни, сопровождающей обычно плотские утехи, из-за дверки не доносилось, но внутри кто-то был. Гончая негромко постучалась и, услышав поощрительное «да-да», прозвучавшее на высокой ноте, распахнула дверь.

Входить внутрь следовало осторожно, чтобы не споткнуться и не грохнуться на кровать, которая занимала практически все пространство тесной комнатенки. На постели высилась куча разноцветного тряпья, служившего хозяйке сценическими костюмами и повседневной одеждой. Сама хозяйка, завернувшись в пушистый махровый халатик, которым она очень гордилась, сидела рядом на перевернутом пластмассовом ящике для бутылок и, глядя в небольшое зеркальце на свою смазливую мордашку, красила тушью ресницы. Тушь, как сразу отметила гостья, была не разбавленной водой смесью сажи и толченого древесного угля, какую обычно использовали для макияжа театральные актрисы, а еще довоенной – фабричной тушью в настоящем фирменном флаконе. Гончая сразу подумала о Стратеге.

– Привет, Лола, – сказала она, не дожидаясь приглашения, втиснулась в гримерку и плотно прикрыла за собой дверь.

– Эй! Какого хрена тебе здесь… – Возмущенная наглым вторжением хозяйка комнаты вскочила. Лола никогда не лезла за словом в карман и не стеснялась в выражениях, но под конец этой фразы все же разглядела знакомые черты в изможденной гостье и изумленно вытаращила глаза. – Варька?.. Ты?!

Они были почти ровесницами – пара лет не в счет. Но Лола всегда утверждала, что ей еще нет и двадцати. Никто точно не знал, когда она появилась на Театральной и почему здесь оказалась. Гончая слышала разное: и что Лолу бросил ее прежний приятель, и что проиграл в карты хозяину местного притона, и что самого приятеля зарезали бандиты, а подружке пришлось как-то выкручиваться. Как бы там ни было, она устроилась неплохо – крутила задницей на сцене, причем не в кордебалете, а с сольными номерами, а в перерывах между выступлениями развлекала в своей гримерке тех, кто хотел рассмотреть ее прелести поближе и готов был за это платить.

Таких «подруг» у Гончей в театре было несколько, но Лола оказалась самой наблюдательной из них. К тому же актриска отличалась хорошей памятью, охотно делилась чужими секретами и была достаточно сообразительной.

– Что с тобой случилось? – гнев и возмущение на лице Лолы сменились испугом и озабоченностью.

И то и другое было искренним, потому что за свои услуги, которые она периодически оказывала охотнице за головами, актриска всегда получала от нее щедрую плату.

– Долго рассказывать, – Гончая уселась на постель, ощутив почти забытую упругость пружинного матраса, и с удовольствием вытянула перед собой уставшие ноги. – Как ты?

– По-всякому – Лола пожала плечами и улыбнулась. Несмотря на глуповатый вид, она была совсем не дура и прекрасно понимала, что гостья явилась к ней не для того, чтобы справиться о ее самочувствии.

– Варь, ты, может, есть хочешь? У меня есть, – сказала она и, заглянув под кровать, достала оттуда пакет с какой-то снедью.

– Давай, – не стала отказываться Гончая. При виде пакета с едой у нее сразу засосало в животе.

Внутри лежали не грибы, как она предположила, а копченые свиные уши – по местным меркам, настоящий деликатес. «Довоенная тушь, теперь еще это. Интересно, откуда?»

– У-у, соленые! Раньше хозяева собакам такие покупали в качестве игрушек, а теперь мы едим.

– Ага – Лола кивнула и улыбнулась во весь рот. – Вкусно, правда?

Гончая с трудом проглотила совершенно нежующийся кусок – он едва не разорвал ей обожженное горло – и отложила остатки в пакет.

– Где разжилась таким богатством?

– У девчонок из кордебалета.

– А тушь откуда?

– У них же, на жидкое мыло выменяла. Полсотни пулек предлагала, представляешь? А те – ни в какую!

Гончая, изучившая театральный мир вдоль и поперек, прекрасно знала, что рядовые танцовщицы из кордебалета не купаются в роскоши. Ни одна из них не отказалась бы от пятидесяти патронов. Ни одна! Если только не нашла клад или, что вероятнее, богатого покровителя.

В коридоре вдруг гулко застучали по полу солдатские сапоги. Лола настороженно взглянула на незваную гостью, но та опередила ее вопрос: