Читать книгу "Как далеко ты сможешь пройти? - Джон Маклин"

Мозоль на пальце ноги не позволяла мне ходить, поэтому дома я снова стал использовать инвалидную коляску. Аманда съездила в местную аптеку и купила мне обычные костыли, чтобы я пользовался ими, когда входил и выходил из воды и передвигался по песку. Я не позволял этому досадному обстоятельству испортить мне отпуск. У нас в доме были две свободные спальни, и в течение всех трех месяцев к нам приезжали друзья и родственники.

Когда я не развлекал друзей, то проводил время на воде. Мой старый друг Ренди одолжил мне два каноэ с аутригерами: двухместное и одиночку. Каждый день я тренировался на одиночке. У меня завязалась дружба с одним местным жителем, который оказался знаком с чемпионом мира по гребле на каноэ в возрасте до 18 лет. Тот согласился помочь мне с техникой гребли. Повсюду вокруг меня тренировались другие гребцы. Ланикай-Бич не зря считается раем для каноистов. Я ежедневно проводил на воде по многу часов, но они пролетали совсем незаметно. Брат моей жены отмерил и разметил для меня в бухте двухсотметровую дистанцию. Там мы с ним часами устраивали гонки на время. На одной из тренировок я повторил мировой рекорд в своем классе. Имея в своем распоряжении больше двух лет для тренировок, я решил, что вполне могу рассчитывать на успех в Рио.

Однако мои упражнения в гребле не ограничивались заездами по размеченной дистанции. Совсем рядом с Ланикай-Бич и прямо напротив моей задней двери располагаются два маленьких островка, которые называются Моке. Проходя между островами и направляясь к берегу, волны набирают высоту и отлично подходят для серфинга. Я часто уходил на каноэ к этим островам, чтобы поймать несколько волн. Можно сказать, что я занимался серфингом на каноэ с аутригером.

Однажды днем ветер изменился, и возникли очень хорошие волны. Я ловил волну за волной и провел на воде намного больше времени, чем обычно. Наконец, поглядев на волны, я подумал, что пора заканчивать. Но вместо этого я произнес три коротких слова, из-за которых люди очень часто попадают в беду: «Еще один раз». Я наблюдал за приближавшимися ко мне волнами. Самая большая направлялась прямо на меня, и я стал грести изо всех сил, чтобы взобраться на ее гребень. Но как только я это сделал, то понял, что дело плохо. Волна все росла и росла, а потом внезапно бросила меня вниз перед собой и всей мощью обрушилась на меня сверху. Меня стало затягивать под воду. Как назло, мой ремень для фиксации лодыжек был закреплен на аутригере. Лодка наполнилась водой и стала быстро погружаться, утягивая меня с собой. «Ох, это совсем нехорошо», — сказал я себе. Пришло время применить мои навыки медитации. Вместо того чтобы паниковать, я оставался настолько спокойным, насколько может оставаться человек, привязанный к лодке, которая уходит под воду. В конце концов сила воды перестала тянуть лодку вниз, и мне удалось дотянуться до застежки-липучки и отстегнуть ремень. Я освободился от лодки, но все еще находился глубоко под водой, поэтому что было силы поплыл к видневшемуся надо мной свету. Через какое-то время моя голова показалась над водой. Я жадно наполнил легкие кислородом. Никогда еще глоток воздуха не казался мне таким сладким.

Вынырнув на поверхность, я смог оценить ситуацию. Одолженная у друга лодка тоже всплывала на поверхность, только теперь она состояла из четырех кусков. Я подплыл к ней и выловил весло — ведь оно тоже было чужим. Затолкав весло сзади в шорты, я огляделся вокруг. До ближайшего острова Моке было больше километра, хотя он мало чем мог быть мне полезен, разве что позволил бы выбраться из воды. Эти острова представляют собой голые скалы, окруженные узкими полосками песка. В противоположном направлении был виден мой дом. Чтобы до него добраться, нужно было проплыть около четырех километров. «Ладно, и что мне теперь делать?» — спросил я себя. Ответ был мне известен. Мне нужно было плыть. Я не мог оставаться там, где находился.

Я уже собрался плыть к дому, когда заметил какого-то парня, рыбачившего со скал дальнего острова. У него была маленькая моторная лодка, которую он вытащил на песок.

Я стал размахивать веслом, и, к счастью, он меня заметил. Подав знак, что подберет меня, он смотал леску и вскоре подошел ко мне на маленькой алюминиевой моторке. После того как он вытащил меня из воды, я спросил:

— Ты не поможешь мне подобрать куски моей лодки? Она не моя. Одолжил у друга.

— Конечно, — сказал рыбак.

По пути к моему дому он рассказал мне, как однажды сам попал в передрягу примерно в том же месте.

— Как только я тебя увидел, то понял, что придется помогать.

Я поблагодарил его, но в то же время подумал, что если бы ему в свое время не помогли, то и он, возможно, не стал бы помогать мне, и тогда мне пришлось бы проплыть четыре километра.

В конце концов мы достигли берега у моего дома. Я оставил свою коляску на краю травы чуть выше пляжа.

— Чья это коляска? — поинтересовался он.

— Моя, — ответил я.

— Да ты что, мужик! Ты колясочник и занимаешься серфингом у островов Моке? Да ты совсем без мозгов, старина!

Наверное, он был прав. Это было немного глупо, но зато какое приключение! У нас как раз гостила моя теща Карен, которая спустилась к пляжу, когда рыбак вытаскивал на песок куски каноэ. Она взглянула на часы, зная, что я уже давно должен был вернуться. Карен обрадовало то, что мне удалось добраться домой на попутной лодке, но она была немного озадачена, увидев разломанное на четыре части каноэ.

Моя стопа стала по-настоящему заживать только после нашего возвращения с Гавайев. Я снова стал работать над своей ходьбой, но вместе с тем продолжал уделять много внимания гребле на каноэ. Вскоре мне довелось во второй раз померяться силами с чемпионом Австралии. Перед моим отъездом на Гавайи он обошел меня на секунду. На этот раз я привез ему на финише целых три секунды. Теперь цель была мне совершенно ясна.

15. «Чего ты хочешь больше?»

Двадцать пять лет я не мог обходиться без инвалидной коляски. Я отказывался навешивать на себя ярлык физически недееспособного и, когда кто-нибудь спрашивал, кто я и чем занимаюсь, обычно отвечал: «Я Джон Маклин, паралимпиец» или «Джон Маклин, спортсмен-колясочник». На самом деле эти ярлыки были синонимами того, что обозначается термином «физически недееспособный», но только не для меня. Слово «недееспособный» означает, что человек делает меньше других, а я всей своей спортивной жизнью доказал, что способен делать ничуть не меньше других. И я твердо убежден в том, что был бы способен делать не меньше других, даже если бы никогда не занимался спортом. Колясочники, так же как и все, кого называют ограниченно дееспособными, ни в чем не уступают другим людям. Каждый человек сталкивается с повседневными трудностями, которые обязан преодолевать, чтобы добиваться успеха. Просто одни люди привлекают к себе больше внимания, чем другие. Моя коляска являлась для всех физическим напоминанием о тех трудностях, с которыми я сталкивался, но вместо того, чтобы это скрывать, я научился принимать это как реальность.

В первые два года после несчастного случая я не думал о том, что когда-нибудь свыкнусь со своей коляской. Я ненавидел ее с самого начала. Я ненавидел то, как люди смотрели на меня в ней. Я ненавидел то, что был ниже всех остальных. Я ненавидел необходимость полагаться на других людей в тех вещах, которых не мог сделать сам. Но когда я смирился с тем фактом, что никогда не верну назад свою старую жизнь, то быстро обнаружил, что коляска дала мне свободу, необходимую для того, чтобы участвовать в гонках моей новой жизни. Со временем она стала частью меня — настолько неотъемлемой, что, когда посреди ночи включается пожарная сирена, я сразу же прыгаю в коляску и выкатываюсь за дверь (разумеется, после того, как хватаю жену и сына).