Читать книгу "Заложники Петра I и Карла XII. Повседневный быт пленных во время Северной войны - Галина Шебалдина"

Установившиеся дружественные и сочувственные отношения в конечном итоге стали рассматриваться шведскими властями как фактор определенного шантажа. Как только королем или советом принималось решение об ужесточении режима содержания русских пленных, тут же церемониймейстеру запрещали к ним ходить. Безусловно, Юхан Габриэль Спарвенфельд не только был великим ученым, но и обладал подлинно гуманистическим мировоззрением. Помогая Хилкову и русским генералам в Швеции, он в то же время взял к себе в дом сына содержавшегося в русском плену шведского резидента Томаса Книперкроны, пообещав «помогать советом и быть добрым приятелем в нужде». Все это, безусловно, выделяет фигуру Ю.Г. Спарвенфельда среди современников.

Студент Сергей Головин

Хорошо известно, что великий преобразователь России царь Петр активно использовал европейский опыт при реформировании своего государства. Он сам любил учиться новому и полезному и всячески способствовал развитию этой привычки у своих подданных. При этом речь шла не о простом школярстве, а о важнейшем процессе приобретения, осмысления и использования достижений западной цивилизации. Распространялась эта практика на все сферы: политику, экономику, культуру, общественную жизнь и пр. С определенного момента предметом особого внимания Петра стала система образования, которая должна была стать залогом успешной модернизации государства, подготавливая для нее квалифицированные профессиональные кадры.

Отечественное высшее образование с конца XVII века было представлено двумя учебными заведениями — Киевской и Московской православными академиями. Но результаты обучения в них не отвечали требованиям времени, и Петр вскоре понял это. Начавшаяся война со Швецией потребовала принятия быстрых решений, и в короткий срок были открыты Пушкарская, Госпитальная и Навигационная школы, в которых готовили необходимых специалистов. В 1715 году в Санкт-Петербурге открылась Морская академия. Азы грамотности стали осваивать в «цыфирных» школах, которые возникли во всех крупных русских городах. Но начавшееся в 1710-х годах масштабное реформирование государственных учреждений, в частности создание коллегий, требовало большого количества профессиональных специалистов, а также создания центра развития отечественной науки и гражданского образования.

Петр еще во время своего первого заграничного путешествия в 1697—1698 годах обращал определенное внимание на европейские университеты и академии, а уж в период второй поездки в Европу в 1716—1717 годах этот интерес приобрел вполне осознанный и целенаправленный характер. Русский царь, который сам не получил систематического образования, с большим почтением относился к тем, кто имел авторитет в ученом мире. Знакомство с А. ван Левенгуком, Ф. Рюйшем. Д. Перри, многолетняя переписка с Г.В. Лейбницем и прочими учеными — это очередные ступени к главному — созданию отечественного университета. Стремясь к этому, Петр, настойчиво требовал от российских дипломатов собирать сведения обо всем, что хоть как-то могло послужить «к пользе отечества нашего». По его же заказу этим занимались иностранцы: чиновники, путешественники, купцы и пр.

Любопытно, что и русские военнопленные, находившиеся в это время в Швеции, внесли свой вклад в это большое и важное дело. В самом факте того, что именно Швеция, с которой шла война, стала предметом изучения, не было ничего удивительного. Напротив, это лишний раз подтвердило практицизм русского царя. Хорошо известна история гольштейн-готторпского чиновника Германа Фика, который служил на небольшой должности в одном из шведских министерств и тщательно собирал бумаги из мусорных корзин. Благодаря его колоссальной работе Петр получил практически полный сценарий по созданию коллегиальной системы, во многих деталях повторяющий шведский образец. Известно и то, что именно Фик являлся автором записки о необходимости подготовки кадров для вновь открывшихся органов государственного управления и всячески агитировал за создание высших учебных заведений.

Среди архивных документов, характеризующих отношения России и Швеции в период Северной войны, был найден четырехстраничный документ под названием «Описание степеней чинов и служеб, которые в академии Упсальской обретаются». Автором его, скорее всего, был сын плененного под Нарвой в 1700 году генерала Автонома Михайловича Головина — Сергей. Известно о нем очень немного. По косвенным данным можно предположить, что он родился в 1695 или 1696 году. Точно известно, что после возвращения из Швеции в 1714 году он был зачислен на военную службу и женился на дочери еще одного «нарвского пленника», генерала Ивана Ивановича Бутурлина, — Анне. В отставку ушел в чине капитана Преображенского полка.

Родство отца с главой Посольского приказа, первым кавалером ордена Андрея Первозванного Федором Алексеевичем Головиным, высокое происхождение и покровительственное отношение со стороны царя, безусловно, оказали влияние на многие эпизоды жизни Сергея Головина. Некоторые из этих факторов, скорее всего, были приняты во внимание шведскими властями, когда они принимали решение о разрешении семье Головина — жене Василисе и сыну Сергею, так же как жене и детям генерала Трубецкого, приехать в Швецию. Возможно, их же учли, когда стал обсуждаться вопрос о возможности обучения младшего Головина в одном из лучших и старых университетов Европы — Упсальском.

Безусловно, если бы не помощь покровителей и друзей русских пленных, такой вопрос даже не поднимался бы. Первым и главным другом был, как известно, Ю.Г. Спарвенфельд. 15 февраля 1712 года он написал письмо своему другу, главному хранителю университетской библиотеки в Упсале архиепископу Эрику Бензелиусу, с просьбой оказать поддержку Сергею Головину. Кроме того, он помог получить рекомендательное письмо от известного химика, поэта, врача Урбана Йерне, который просил отнестись к русскому юноше, желающему поступить в университет для изучения немецкого и латинского языков под руководством профессора Упмарка, с «великодушием и дружественностью». С этим письмом в конце февраля 1712 года Сергей Головин выехал в Упсалу в сопровождении секретаря резидента Хилкова Алексея Манкиева. В конце апреля на заседании Королевского совета в Стокгольме было принято решение, разрешающее сыну русского генерала Сергею Головину начать обучение. И все же некоторым из советников ситуация показалась не совсем типичной, и они отправили письмо королю с соответствующей информацией и просьбой об указаниях. Тем временем в университетском матрикуле 16 июня 1712 года появилась запись о том, что Головин зачислен в студенты, а его инспектором (куратором) назначен профессор Упмарк.

К сожалению, Сергею Головину так и не пришлось принять полноценное участие в занятиях. Вмешательство советника Густава Крониельма, который имел большое влияние на дела Упсальского университета, привело к тому, что уже 24 июня университетская консистория последовала полученному из Стокгольма указанию и отправила сына русского генерала к родителям. Осенью этого же 1712 года Автоном Головин обратился в совет с просьбой разрешить его сыну продолжить обучение в Упсале, но получил отказ, и уже летом 1714 года Сергей Головин уехал в Россию, где тут же поступил на военную службу.

Тем не менее даже эта несостоявшаяся попытка Сергея Головина получить образование в Упсальском университете дала свои интересные результаты. Пребывание в течение нескольких месяцев среди профессоров и студентов позволило ему собрать массу интересных сведений, на основе которых он составил справку об устройстве этого в высшей степени авторитетного и известного всей Европе учебного заведения. Автор обратил особое внимание на систему управления университетом, уровни обучения и состав изучаемых дисциплин. Кроме того, он называет фамилии тех профессоров и ассистентов, которые преподавали в этот период[94].