Читать книгу "Чингисхан - Джон Мэн"

В письме, ставшем потом знаменитым, Чингис обратился к нему со словами: «Ляо и Цзинь поколениями были врагами. Я отомстил за тебя».

Чу Цзай ответил с неожиданной сдержанностью: «Мои отец и дед оба верно служили Цзинь. Могу ли я, и как подданный, и как сын, таить в сердце неискренность и считать мое го суверена и моего отца своими врагами?»

Это произвело впечатление на Чингиса, и он предложил этому выдержанному и умному молодому человеку посту пить к нему на службу. И Длиннобородый, как прозвал его Чингис, позаботился о том, чтобы эти завоевания стали доказательством того, что Чингисом руководит Провидение. С этого времени Чу Цзай, используя большой интерес своего господина к духовным вопросам, будет играть важную роль в формировании характера хана и его империи. Почти с полной уверенностью можно утверждать, что именно Чу Цзай сочинил в 1219 году пространное обращение Чингиса к мудрецу Цянчуню, обрисовав Чингиса как воина-аскета, ведущего самый простой образ жизни и сражающегося за торжество добродетели.

Небеса устали наблюдать, как в Китае чувства высокомерия и пристрастия к роскоши перешли всякие границы. Что касается меня, то я живу в диких областях Севера, где не может родиться алчность и стяжательство. Я возвращаюсь к простоте, я соблю аю умеренность. Я ношу то же платье, ем то же мясо, чти и последний пастух, и конюх в конюшне. Я забочусь о простых людях, как заботятся о малом ребенке, а к солдатам отношусь как к своим братьям. Я участвовал в 100 сражениях, и всегда скакал в первом ряду. За семь лет я завершил огромную работу, и в шести направлениях пространства все подчиняется одному закону.

Возвращение к простоте кочевого образа жизни? Не совсем, ибо единство и добродетель еще не стали всеобщим достоянием, воля Небес еще не выполнена. Чингис рассылает просьбы о войсках всем своим вассалам в приграничной Монголии, в уйгурских землях, в Северном Китае, в Мань журии и, наконец, в Си Ся. Он победил Си Ся, получил дань, его царь-буддист, Бурхань, обещал ему помощь, когда она потребуется, и наверняка поведет себя как подобает вассалу. Чингис отправляет послание императору: «Помнишь, ты обещал быть моей правой рукой? Так вот, мне нужно свести счеты с мухаммедистами, поэтому «стань моей правой рукой и скачи бок о бок со мной!».

Однако в ответ Чингис получил пощечину, едва ли не та кую же, как от шаха Мухаммеда. Пощечину отпустил ему не сам правитель Си Ся, а Аша, его первый военачальник, или гамбу, реальная сила за спиной императора. Когда посланец Чингиса объяснил, что требуется от императора и зачем, Аше, видимо, показалось, что у него появилась потрясающая возможность восстановить независимость Си Ся. Монголы еще не добились окончательной победы в Северном Китае, а теперь им грозит еще одна война, к тому же вести ее придется на западе за 2000 километров от Монголии. Вряд ли найдется на земле держава, которая способна выдержать две разные войны на фронтах, отдаленных друг от друга на та кое расстояние. Аша опередил своего государя с полным презрения отказом: «Если Чингис и в самом деле такой слабый, зачем он вообще назвался ханом?»

Когда был получен ответ, Чингис был вне себя и не находил слов, чтобы выразить свой гнев. Первым делом он дол жен выступить против Мухаммеда. Ну а потом, «если Вечное Небо защищает меня», о, вот тогда придет час расплаты!

В 1219 году Чингис повел свои войска на Запад, покоряя по пути небольшие племена. Теперь это была совсем иная армия по сравнению с той, которая перешла Гоби, чтобы ударить по Си Ся и Северному Китаю, не похожая также и на ту, которую вел Джебе, преследуя Кучлуга. В ее составе было 100 000–150 000 воинов, каждый с двумя-тремя конями, она сохраняла присущие армиям кочевников скорость передвижения и способность совершать длинные переходы, до 100 километров в сутки, преодолевать пустыни, реки, возникать и исчезать, как по мановению волшебной палочки. Но теперь появился совершенно новый элемент. Осада Бейджина и других китайских городов заставила монголов обзавестись самыми лучшими осадными орудиями и обрести умение пользоваться ими. Навьюченные на лошадей и верблюдов, нагруженные на четырехколесные телеги или передвигаясь на собственных колесах, за армией тащились стенобитные орудия, штурмовые лестницы, четырехколесные подвижные щиты, метательные катапульты с многочисленными видами зажигательных и дымовых бомб, огнеметные трубы и гигантские двойные и тройные осадные луки, способные пускать стрелы с мачту величиной, чтобы пробивать глинобитные стены с расстояния километр. Скорее всего, они взяли все это у китайцев — через 40 лет, в 1258 году монгольскую армию при осаде Багдада сопровождала тысяча китайских команд, обслуживавших осадные луки. Такого внушительно го сочетания кочевой конницы и осадного вооружения ни кто еще не видел.

Это еще не все. В походе войско всегда кормилось тем, что можно было взять по пути, грабежами и мародерством. Это был единственный способ расплачиваться с солдатами и военачальниками. Но предшествующие армии, кочевые или городские, умели только воевать. Кочевники в походе были высшего класса специалистами своего боевого дела и, когда доходило до обращения с побежденными, не знали ничего другого, кроме как брать в плен умелых ремесленников, мужчин убивать, женщин насиловать и вместе с детьми обращать в рабство. За пленными и рабами нужен был надзор, что, при значительном количестве побежденных, подрывало обеспечивавшую победу гибкость армии. Вот почему традиционные кочевнические войска приходили, побеждали и уходили. Армии из земледельцев и горожан, напротив, были орудиямидля захвата территории и других земледельцев и городов и, соответственно, были заинтересованы не допускать полного уничтожения того, что будет им принадлежать.

Эта монгольская армия шла с новыми задачами, ставить которые научилась в Китае, подсказавшие эту смертельную комбинацию кочевнической тактики и военной техники. Теперь пленных использовали в следующих трех целях: как искусную рабскую рабочую силу, как солдат в некочевнических контингентах и, что особенно отвратительно, в качестве пушечного мяса, когда гражданских пленных гнали впереди войска, чтобы завалить ими крепостные рвы, подставить под полную силу удара обороняющихся, а случалось, и для того, чтобы заставить обороняющихся сложить оружие, потому что они не могли убивать близких им людей, свою плоть и кровь.

Так что то, что двигалось на запад в 1219 году, было настоящим Джаггернаутом, ведомой своей конницей ужасаю щей машиной войны. Обремененная телегами и осадными машинами, она была громоздким зверем, который требовал прокладки дорог и строительства мостов, особенно на Алтае и Тянь-Шане. Но эта армия была не только громоздкой, не только самодостаточной, но еще и непрерывно росла. Выученные кавалерийские отряды не потеряли своей маневренности. С каждым взятым городом некочевнические отряды усиливались, становились богаче, многочисленнее и лучше вооружены. Достаточно первого успеха, и машина войны слепо и неумолимо покатится вперед, и остановить ее или замедлить ход могут только непреодолимые географические препятствия, невыносимый климат или планы ее верховного главнокомандующего.

Увидеть все это в то время или предусмотреть последствия не мог никто. У верховного главнокомандующего не было никакого конечного плана, кроме как покарать зло, рас платиться с войсками и обеспечить безопасность своей империи. Он не мог заранее предугадать, что начинает нечто великое, что не имеет естественных пределов, ибо какой правитель, особенно побывавший в шкуре изгоя, скажет, что не хочет больше увеличивать свое богатство или не беспокоиться о своей безопасности?