Читать книгу "Всё и разум. Научное мышление для решения любых задач - Билл Най"

Тогда я больше всего боялся, что потерплю неудачу и окажусь непригодным и как артист, и как инженер. Меня одолел синдром самозванца (об этом подробнее в главе 21). Программа «Кривой эфир» выходила 26 раз в год — иногда раз в неделю, иногда с непредсказуемыми перерывами. Меня одолевала тревога, что нужно занять остальные 26 недель чем-то, что приносит доход. И считал, что мне повезло, если удавалось находить подряды. Свою жизнь я считал инженерным проектом и изо всех сил старался, чтобы все детали подходили друг к другу. Я брал заказы на проектирование в нескольких мелких инженерных фирмах в Сиэтле, а в промежутках писал диалоги и сочинял шутки для «Кривого эфира», выступал в местных клубах и время от времени снимался на телевидении.

На тот момент Росс Шафер вел не только «Кривой эфир», но и самую популярную ежедневную радиопередачу в Сиэтле и окрестностях, которая выходила как раз тогда, когда все ехали домой с работы и слушали ее в машинах. Это было очень давно («Ты помнишь, как все начиналось?»). Так давно, что самая популярная радиостанция в городе вещала в АМ-диапазоне. Для своего шоу Росс писал фальшивые интервью с несуществующими людьми, а потом читал их на разные голоса. Я слушал его каждый день — часто за чертежной доской, где выполнял заказы фирмы «Автех», аэрокосмической компании из Сиэтла, которая изготавливала дисплеи для кабин пилотов и приборные доски самолетов. Я разработал влагонепроницаемую ручку радионастройки для кабин: это такое цветистое выражение, которое попросту означает, что на нее можно пролить кофе или колу и ничего не будет. В общем, я применял свои инженерные навыки к любым заказам, лишь бы за них платили.

Так вот, в один прекрасный день, когда я слушал передачу Росса, кто-то (настоящий, живой слушатель!) позвонил в эфир, чтобы ответить на вопрос о первом фильме «Назад в будущее». Там было что-то про то, сколько электроэнергии потребовалось бы, чтобы отправить «Делореан» путешествовать во времени. Росс сказал, что правильный ответ — 1,21 «джигаватт». Такое невежество я не мог не исправить. И позвонил через несколько секунд, чтобы сказать, что мы, ученые, предпочитаем говорить «1,21 гигаватт» — через «г». Глупости, конечно, но любовь к родному языку у семейства Най в крови, и каждый хороший ботан знает, как аккуратно нужно обращаться с терминологией. Оказалось, что слушатели (по крайней мере, Росс) сочли мое занудство смешным и забавным. Мало-помалу я получил задание звонить в программу Росса каждый день в 16.35 и давать науко образный ответ на вопросы слушателей.

Тут где-то в подсознании у меня зародилась одна мысль. Я не сразу ее осознал, по крайней мере, поначалу, но потом она оформилась, и вот что получилось. Юмор рождает неожиданные связи, а значит, это прекрасный способ привлечь внимание публики к науке. Многие скажут, что наука — это скучно, не для всех или просто не смешно, но я добивался, чтобы меня слушали и смеялись. Я играл с идеями, и сплошь и рядом радиослушатели, наверняка и не подозревавшие, что они ботаны, ими увлекались. А кроме того, я чувствовал, что США сдают позиции в науке и технике. Может быть, я немного помогу?..

И тут последовало очередное звено в великой цепи моего везения — если можно так выразиться. В январе 1987 года я участвовал в совете авторов «Кривого эфира», и тут оказалось, что наша гостья не приедет. Помнится, это была Рита Дженретт, известная журналистка (она прославилась тем, что утверждала, будто занималась сексом прямо на ступенях Капитолия, а самое странное — сексом она занималась с собственным мужем, подумать только). Когда эту историю рассказывает Росс, он утверждает, что к нам не приехал знаменитый адвокат Херальдо Ривера. А Билл Стентон, известный шутник и продюсер «Кривого эфира», считает, что это был Эдди Велдер, голос группы «Пирл-Джем». Суматошное было время, в голове все смешалось. Так или иначе, нам надо было срочно занять 6–7 минут эфира. В телевизионном мире это очень много. Только представьте себе, что вам нужно смотреть в пустой экран, пока варятся два яйца (последовательно). Росс, как и все мы, прямо-таки отчаянно пытался хоть что-нибудь придумать («Какова мера прямо-таки отчаяния Росса?»). Мера прямо-таки отчаяния его была такова, что он сказал мне: «Слушай, а давай-ка ты расскажешь про что-нибудь научное, как обычно. Назовем тебя… ну, я не знаю, „Билл Най — Человек-физика“ или что-то в этом роде».

Миг — и две независимые ипостаси моего ботанства слепились в один ком. Нет, пожалуй, это было все же мягкое слияние двух моих жизней.

Первое, что пришло мне в голову, — нарисовать что-нибудь жидким азотом: много тумана, роскошные расплывающиеся цветы. Вместе с нашим главным сценаристом Джимом Шарпом мы придумали название «Жидкий азот в быту». Я решил, что это забавно. Более того, другие люди тоже так решили. Я выиграл местную премию «Эмми». После этого меня приглашали исполнить что-нибудь из репертуара Человека-физики каждые три недели. Я понимал, что на телевидении возможны любые трюки, стоит только захотеть прибегнуть к спецэффектам, и я, в сущности, могу просто показывать фокусы. А фокусы — надежный способ подольститься к публике, к тому же это очень подходит ботанам с их вниманием к деталям, которых другие не замечают. Я даже попробовал проделать такой фокус — запитать электромоторчик от грейпфрута: естественно, такое возможно, только если спрятать батарейку и проводку. Однако фокусы и волшебство меня совсем не радовали, нет. Я хотел показывать зрителям настоящие чудеса, что-то такое, о чем они и не подозревали, и при этом поставил себе условие: это должны быть настоящие научные опыты. У стенд-апа с наукой много общего: и то и другое зависит от смены точки зрения, которая возможна, только если честно относиться к своему предмету.

Мало-помалу успех моих фрагментов «Кривого эфира» создал мне репутацию хорошего актера и — пусть и в меньшей степени — сценариста. Дальше все цеплялось одно за другое. Два работника KING-TV — Джон Маккенна и Эррен Готлиб — основали собственную телекомпанию и пригласили меня вести цикл образовательных передач по заказу Министерства охраны окружающей среды штата Вашингтон. Цикл назывался Fabulous Wetlands («Чудесные болота»). Думаю, дело было в моей одержимости охраной природы: я же ездил на работу на велосипеде и все такое прочее. Я сочинял шутки, прошло немного времени, настал 1992 год — и мы выпустили пилотную серию цикла «Билл Най — Человек-физика».

Дальше вы, возможно, кое-что и сами знаете. Я вложил в программу всю душу. Я обожаю науку и обожаю юмор. Что может быть лучше, если тебе удается наладить связь со зрителями при помощи юмора и науки, чтобы научить их чуть больше ценить и то и другое? А зрительский отклик на нашу программу не устает меня поражать и восхищать. Мне всегда интересно, как зрители ответят на вопрос: «Что вам больше всего понравилось?» За эти годы мне многие говорили, что для них главное — что это «образовательная передача». Да, я и правда задумал образовательную передачу, и такая она у нас и получилась. Но не забывайте, что телепередача в первую очередь, всегда, во всех без исключения случаях должна была быть развлекательной. Если программа не развлекает, зрителей ищи-свищи. А надежный способ развлекать — это смешить, но, разумеется, лишь при условии, что ты сумеешь рассмешить зрителей. По-настоящему. Всерьез.

В своей телепрограмме я не чураюсь никаких дурацких старомодных шуточек, лишь бы заставить зрителя улыбнуться. Точнее, я заставляю улыбаться свою команду, поскольку во время выступления передо мной именно они. Поскольку съемка у нас однокамерная — и при подготовке «Человека-физики», и на репетициях нашей новой программы «Билл Най спасает мир», — обычно меня не видит никто, кроме съемочной группы. Особенно приятно, когда удается выжать «операторскую усмешку» — то есть когда съемочная группа изо всех сил подавляет хохот. Мне это удавалось даже на «Фокс Ньюс», где стараются ни над чем не смеяться. Съемочная группа вынуждает меня искать смех где угодно. Торт в лицо? Конечно! Въехать головой в настоящие, увесистые деревянные кегли? Запросто! Завязнуть в грязи и притворяться, будто не могу вылезти, потому что и вправду не могу? Хорошая мысль! Ведро воды на голову? Ну, это как-то банально. Комедия положения сочетается с более тонкими, возвышенными шутками: ну например, я объясняю что-то серьезное и вдруг спотыкаюсь о провод и падаю ничком или вскрикиваю от испуга при виде человеческого черепа — мол, я и забыл, что держу его в руке! Наука открывает прямую дорогу к юмору, но иногда юмор открывает неожиданное окно в науку и человеческую природу. Какова бы ни была шутка, если засмеялась съемочная группа, значит, мы попали в точку.