Читать книгу "Гнездо для стрекозы - Юлия Климова"

Эдита Павловна подняла голову и посмотрела на дверь. Та распахнулась, и в комнату зашел высоченный Бриль. В черных брюках и серо-голубой полосатой рубашке свободного покроя, он выглядел как самый настоящий принц из далекой страны великанов. Я не могла отвести от него глаз и еле сдерживала улыбку, рвущуюся на свободу, несмотря на ухающее и готовое разорваться на мелкие части сердце.

– Я пришел просить руки вашей дочери, – сердито произнес он, догадываясь, какие минуты пришлось пережить Нине Филипповне.

– Нет, – ледяным тоном отрезала Эдита Павловна, сдвинув брови.

– Значит, к моему большому сожалению, придется обойтись без благословения. – Лев Александрович не собирался ругаться, и не в его характере было сомневаться, трусить или угождать. Бриль подошел к бледной Нине Филипповне и… подхватил ее на руки. Он держал ее как пушинку и смотрел на Эдиту Павловну. А моя тетя сразу прижалась, прильнула к нему и, наверное, согрелась. – Извините, но я вынужден забрать у вас самое ценное. – Лев Александрович улыбнулся по-доброму и добавил: – Я буду рад, если вы все же решите прийти на нашу свадьбу.

Спасая «самое ценное», он уверенной походкой вышел из комнаты, ковер не сумел заглушить его великанских шагов.

– Нина сошла с ума, – процедила Эдита Павловна, как только оправилась от потрясения, швырнула мобильный телефон на бюро (тот прогремел в страхе) и поспешила за Брилем.

Я, не желая пропускать ни секунды «катастрофы», последовала ее примеру. И каково же было мое изумление, когда около лестницы я увидела Клима Шелаева… Он стоял, вальяжно облокотившись на перила, со скучающим выражением лица, будто случившееся не являлось чем-то из ряда вон выходящим – пустяк, не более того. Наши глаза встретились, и Клим улыбнулся.

«Я не пришел вчера, раз уж вы меня не пригласили… Зато я здесь сегодня».

«Зачем?»

Немой диалог, и мой вопрос повис в воздухе.

– Что ты здесь делаешь, Клим? – голос бабушки подлетел к потолку.

– Доброе утро, Эдита Павловна. Я давно не видел по-настоящему счастливых людей и пришел на них посмотреть, – просто ответил Шелаев.

– Я спрашиваю, что ты здесь делаешь?!

– Вчера Лев выпил коньяка на вашем вечере, не садиться же ему за руль в таком состоянии. – Клим отлип от перил и нагло сунул руку в карман джинсов. – Я его привез. И очень рад, что обратно мы поедем втроем.

Он совершал немыслимое и знал это. Эдита Павловна должна была кого-то покарать, и Клим нарочно не оставлял ей выбора, переключая огонь на себя… Колючий комок подпрыгнул у меня в животе, и я превратилась в белую статую. Мы оба предчувствовали ответ, оставалось лишь дождаться его.

– Вон из моего дома, – зловеще произнесла Эдита Павловна, – и чтобы я больше никогда тебя здесь не видела!

Это было хуже проклятья, гораздо хуже, но по лицу Шелаева не пробежала даже тень огорчения или раскаяния. Огорчаться и раскаиваться он вообще не умел, а уж злость одного из Ланье могла его только порадовать.

Эдита Павловна вздернула подбородок и царственно поплыла в свою комнату, на короткий миг воцарилась торжественная тишина.

«Она выгнала его», – отчеканило мое сердце.

Бриль уносил Нину Филипповну, Кора и Лера, покинув столовую, с недоумением взирали на происходящее, а Шелаев приближался ко мне.

Он подошел совсем близко и чуть прищурился.

– В этом доме у тебя не осталось союзников, не так ли? Ты одна. – Клим задержал на мне долгий, внимательный, испытующий взгляд – без тени насмешки, затем улыбнулся и добавил: – Помни, Анастасия, я жду, когда ты станешь очень сильной.

Сказав это, Шелаев неторопливо направился к лестнице.

Он навсегда покидал дом Ланье…

– Нет, Клим, вы ошибаетесь, – прошептала я. – У меня есть Тим.

Смейся, принцесса!

Глава 1,

в которой я рассказываю о своих друзьях и врагах

За три месяца вряд ли можно повзрослеть, но именно это со мной случилось. Я стала более спокойной, сдержанной, вдумчивой и терпеливой. Иногда казалось, будто ноги и руки вытянулись сантиметров на двадцать, чего попросту не могло произойти, а шея… О, на лекциях она практически скрипела от напряжения.

– Еще пять минут, и ты превратишься в зануду, – посмеивалась Симка, многозначительно приподнимая брови и улыбаясь. – Знаешь, я начинаю бояться за твой рассудок. Не забывай, это я, а не ты, обещала родителям стать лучшим финансистом столетия.

В профилактических целях Симка рисовала на полях моих тетрадей дурацкие точки, закорючки и рожицы, а после с наслаждением впитывала ответную реакцию (я издавала тихие стоны отчаяния, ерзала, грызла ручку и… смеялась).

Все же здорово учиться вместе с подругой: сидеть рядом, шептаться, осторожно толкать друг друга локтями, обсуждать все подряд, обмениваться быстрыми взглядами, пить чай или кофе на первом этаже в столовой и размышлять о будущем. «Экономика отныне и навсегда принадлежит нам!» – объявила в сентябре Симка, когда мы впервые переступили порог университета, и в конце октября я уже ничуть не сомневалась в этом.

Учеба могла быть в тягость кому угодно, но только не мне. Я отчаянно ждала окончания лета, чтобы, вырвавшись из стен бабушкиного дома, получить дополнительную порцию свободы, и этот счастливый момент наступил! Теперь первая половина дня всецело принадлежала мне, ее не нужно было делить ни с Эдитой Павловной, ни с Корой, ни с Семеном Германовичем, ни с Валерией. Но, конечно, это вовсе не означало, что тяжелая тень фамилии Ланье перестала падать на мою светлую голову. Она падала. Да еще как.

Я могла скучать лишь по Нине Филипповне и всегда радовалась нашим редким, почти тайным встречам в кафе. Почти тайным, потому что бабушка за три месяца ни разу не произнесла имя своей дочери, моей тети, и не стоило сомневаться: прощения в ближайшее время никто не получит. Эдита Павловна, мягко говоря, не терпела непослушания, а Нина Филипповна осмелилась сбежать из дома с семейным врачом – громоподобным, необыкновенно добрым великаном Львом Александровичем Брилем. Только при одном его появлении все болезни, а также тягостное уныние мчались прочь, не оглядываясь и больше не надеясь на триумф. Именно поэтому бабушка не отказалась от врачебных услуг Льва Александровича, она по-прежнему набирала номер Бриля при любом недомогании и требовала к себе повышенного внимания. Иногда в общении была сдержанна и холодна, а порой делала вид, точно ничего не произошло. «Дочерью больше, дочерью меньше», – однажды с усмешкой прокомментировала Кора и, прищурившись, изучающе осмотрела Бриля с головы до ног. В ее серо-голубых глазах на миг вспыхнул огонь, губы дрогнули, длинные красные ногти отбили короткую дробь по темной лакированной столешнице. Кора резко отвернулась, и мне лишь осталось гадать, как она относится к побегу и замужеству Нины Филипповны: иронично, с презрением, одобрительно или с завистью?