Читать книгу "Моя жизнь по соседству - Хантли Фицпатрик"

– Все, я поняла! – перебиваю я, подняв руку.

– Ты и Нэн, да что с вами такое?! Почему вы такие загруженные? – вопрошает Тим.

Пару минут он едет слишком быстро, потом заявляет:

– Прости, еще немного, и я из кожи вон вылезу. Мне бы поторчать!

В нелепой надежде отвлечь Тима, я рассказываю ему о предложении мистера Гарретта.

– Я вполне рисковый, чтобы попробовать, – смеется он. – Но если заставят носить хренов фартук, то нет, ни за какие коврижки!

– Фартук не нужен. А вот Элис то одно уронит, то другое…

– Заметано! – Тим снова оживляется.

* * *

В магазине мы застаем мистера Гарретта и Джейса. Когда мы заходим, Джейс стоит к нам спиной. Мистер Гарретт опирается на прилавок… Точно такую же позу я наблюдала у Джейса, когда он дома облокачивался на кухонный стол. Мистер Гарретт крепче Джейса, на него больше похож Джоэл. Интересно, Джейс, разменяв пятый десяток, будет выглядеть так же? К тому времени мы с ним не потеряем друг друга?

Заметив нас, мистер Гарретт улыбается:

– Тим Мейсон из скаутов-волчат! Я был командиром твоего отряда, помнишь?

Тим заметно тревожится:

– Вы… помните меня, но готовы провести собеседование?

– Конечно. Пойдем в кабинет. Пиджак и галстук можно снять. Лишние неудобства ни к чему.

Тим следует в коридор за мистером Гарреттом. Судя по виду, ему все равно неудобно. Небось чувствует: цитаты Рональда Рейгана здесь не помогут.

* * *

– Твой отец всегда такой упертый? – часом позже спрашивает Тим, подбрасывая нас с Джейсом домой.

Я машинально ощетиниваюсь, а вот Джейс внешне невозмутим.

– А ты разве не знал?

Джейс сидит на пассажирском сиденье, его волосы развеваются на ветру, а я – сзади. Тим снова курит одну сигарету за другой. Я машу ладонью перед собой и открываю окно, чуть шире.

– Условия у вас те еще. – Тим опускает козырек, и на колени ему падает пачка «Мальборо». – Не уверен, что игра стоит свеч.

– Мне по барабану. – Джейс пожимает плечами. – Неужели будет хуже, чем сейчас? Не пойму чем?

– Дело не в том, что хуже, идиот, а в том, что это не вариант.

– Типа, у тебя их завались, – парирует Джейс. – По-моему, попробовать стоит.

Кажется, они разговаривают на зашифрованном языке. О чем речь, я понятия не имею. Я подаюсь вперед, смотрю на профиль Джейса – он непроницаемый. Этот тот самый парень, что так нежно целовал меня перед сном?

– Ну вот, вы на месте, – объявляет Тим, заехав на подъездную дорожку у дома Гарреттов. – Вот и дом, вот дом, бом-бом-бом! Спокойной ночи, голубки!

Мы прощаемся с Тимом, и с лужайки Гарреттов я оглядываюсь на наш дом. Окна темные: мама еще не вернулась. Я беру Джейса за руку и смотрю на часы: 19:10. Наверное, мама на очередном собрании, на общественном мероприятии, в здании мэрии, где-то еще…

– Что это с Тимом? – спрашиваю я, переворачиваю Джейсу руку и указательным пальцем «обвожу» ему вены.

– Папа поставил условие – он возьмет Тима на работу, если тот проведет девяносто встреч за девяносто дней, – объясняет Джейс. – Говорит, именно так бросают пить. Я чувствовал, что он так скажет. – И Джейс нежно целует меня в ключицу.

– Девяносто встреч с ним?

– Девяносто встреч Общества анонимных алкоголиков. Тим Мейсон не первый оступился. В молодости мой папа и по вечеринкам ходил, и напивался от души. Я ни разу не видел его пьяным, но истории слышал. Вот и предчувствовал, что он легко раскусит Тима.

Я подношу палец к губам Джейса и очерчиваю нижнюю.

– А если Тим не справится? Если напортачит? – Я улыбаюсь.

– Шанс должен быть у каждого, верно? – спрашивает Джейс, запускает руки мне под футболку и кладет ладони мне на спину.

– Джейс… – Это мой голос? Мой стон?

– Эй вы, идите в дом! – советует кто-то. К нам шагает Элис, за ней Брэд.

Джейс отступает от меня и ерошит себе волосы. Так ему даже лучше.

Элис качает головой и проходит мимо.

Глава 27

В День независимости наш дом гудит.

Нужно помнить: для Стоуни-Бэй четвертое июля еще и день города. В начале Войны за независимость англичане сожгли корабли в нашем порту, желая как можно быстрее добраться до города поважнее. Так что Стоуни-Бэй внес неоценимый вклад в победу. Парад начинается на кладбище за ратушей, люди поднимаются по холму к старой баптистской церкви, где ветераны возлагают венок к могиле неизвестного солдата, затем спускаются к обсаженной деревьями Мейн-стрит, мимо домов, по традиции выкрашенных в белый, желтый и темно-красный, аккуратных, как баночки акварели в наборе. Оркестры местных школ играют патриотические песни. С тех пор как мама стала сенатором, она выступает с речью в начале и в конце праздника. Лучший ученик средней школы читает Преамбулу к Конституции США, а другой звездный ученик – доклад о свободе и поиске справедливости.

В этом году звездный ученик – это Нэн.

– Поверить не могу! – снова и снова повторяет подружка. – А ты? В прошлом году Дэниэл, теперь я. А ведь я даже не считала «Четыре свободы» лучшим своим докладом. Эссе о бунте Гекльберри Финна и Холдена Колфилда против жизни мне нравилось куда больше.

– Но для Дня независимости оно подходит не слишком, – замечаю я. Если честно, то я тоже удивлена. Литературное творчество Нэн ненавидит. Зубрить ей всегда нравилось больше, чем рассуждать. Впрочем, сегодня это не единственная странность.

Мы в гостиной – мама, Клэй, Нэн и я. Нэн репетирует свою речь перед мамой, а Клэй пересматривает традиционную для Дня независимости программу, стараясь «в этом году добавить немного красок и соку».

Он лежит на животе перед камином, перед ним газетные вырезки и линованная бумага, в руке – маркер.

– Грейси, похоже, у тебя стандартная агитационная речь. Вот оно, проклятие «общего блага». – Клэй подмигивает маме, потом нам с Нэн. – В этом году придется украсить ее фейерверком.

– Так у нас есть фейерверк, – заверяет мама. – Каждый год его дарит «Галантерея Донати», мы и разрешение загодя получаем.

Клэй наклоняет голову:

– Грейс, милая, я имел в виду образный фейерверк. – Костяшками пальцев он ударяет по газетным вырезкам. – Для заурядного местного политика это неплохо, но ты, милая, можешь значительно лучше. А если рассчитываешь победить в этом году, ты просто обязана вдохновить своим выступлением всех жителей.

Мамины щеки розовеют – верный признак того, что она расстроена. Мама подходит к Клэю, кладет руку ему на плечо и наклоняется посмотреть, что он пишет.

– Научи меня как, – просит она, берет ручку и открывает блокнот на чистой странице. Про нас с Нэн она забыла.