Читать книгу "Смерть на винограднике - Мэри Лу Лонгворт"

Верлак предложил встретиться в кафе на улице Гастон Сапорта: он изредка бывал там и знал, что не наткнется на знакомых, особенно из клуба любителей сигар. Они были завсегдатаями кафе на бульваре Мирабо, в том числе их излюбленного – «Мазарини». Верлак хотел, чтобы мадемуазель – или мадам? Он не знал, замужем ли она, – Матур не чувствовала никакой скованности. Узнав, что теперь она работает в Эксе и ему не придется тащиться к ней в Ронь, Верлак вздохнул с облегчением. Явившись в кафе с опозданием на несколько минут, он обвел взглядом террасу, высматривая женщину, которая могла бы продавать одежду в Провансе. Поскольку большинство посетителей выглядели как студенты Института изучения политики из состоятельных семей, занятые перед началом семестра поисками квартиры-студии, которые местные жители сдавали им за бешеные деньги, или же как старики, предпочитающие пастис, сделать выбор было проще простого.

– Прошу прощения, – заговорил Верлак, склоняясь над единственной на все кафе женщиной, сидевшей в одиночестве. – Мадемуазель Матур?

– Да, – ответила она, протягивая руку для рукопожатия. – Садитесь… пожалуйста.

Верлак сел и заказал кофе официанту, который тут же ушел выполнять заказ.

– Спасибо, что согласились уделить мне время, – начал Верлак.

– Простите, хорошей компанией меня сейчас не назовешь, – призналась мадемуазель Матур, затягиваясь сигаретой и откладывая ее в пепельницу. – Я до сих пор в шоке из-за… убийства Жизель. Ну вот я и произнесла это слово. Никогда не думала, что поставлю «убийство» рядом с именем знакомого человека.

– Сочувствую… Вы, если не ошибаюсь, долго работали вместе с мадемуазель Дюран?

– Двенадцать лет. Она была хорошей подчиненной и, надеюсь, хорошей подругой.

– Надеетесь? – переспросил Верлак.

Мадемуазель Матур кивнула, вновь затягиваясь.

– Я проработала бок о бок с ней двенадцать лет, но если вдуматься, в том, что мы были подругами, я не уверена. Коллегами – да, но подругами?

– С ней было трудно сблизиться?

– Да. Легко понравиться, а сблизиться трудно. По-моему, у нее было тяжелое детство, вдобавок она всегда выбирала плохих парней. И ничего не складывалось. Хотя их к ней тоже тянуло.

– Вот как?

– Да, она ведь была красавицей. Даже в сорок лет выглядела гораздо моложе, под тридцать или чуть за тридцать: миниатюрная, с густыми блестящими волосами, чистой оливковой кожей. Бедняжка… – Мадемуазель Матур опустила голову, закрыла глаза и тихо заплакала.

Верлак смотрел через улицу на готические статуи, стоявшие на страже дверей собора, и ждал, когда мадемуазель Матур возьмет себя в руки.

– Выпить бы, – наконец выговорила она, вытирая глаза бумажной салфеткой.

– Пастис? – спросил Верлак. Посмотрев на ее мелированные волосы и татуировку на плече, он предположил, что она не откажется от напитка с ароматом аниса.

– Только если вместе с вами, – ответила она и улыбнулась уголками рта.

– Будьте любезны! – обратился Верлак к официанту. – Два пастиса, пожалуйста.

Мадемуазель Матур глубоко вздохнула и спросила:

– Так вы не знаете, кто это сделал?

– Пока нет… – Он помолчал и спросил: – А вы?

Она пожала плечами.

– Это мог быть любой из ее никчемных бывших парней, кроме последнего, Андре. Одного из них, Жоржа, мне пришлось гнать из магазина метлой.

Верлак улыбнулся: ему понравился ее пыл.

– Вы не могли бы составить для меня список имен?

– С удовольствием.

Официант принес два высоких узких стакана, на дно которых слоем высотой в дюйм была налита желтоватая жидкость, графин с водой, миску с кубиками льда и две палочки для размешивания.

– Merci, – поблагодарил его Верлак. – Вы позволите? – спросил он мадемуазель Матур, поднося графин с водой к ее стакану.

Она кивнула.

– Да, пожалуйста. Я скажу вам, когда будет достаточно.

Он подлил в стакан воды, глядя, как пастис становится мутным. Когда мадемуазель Матур сделала знак рукой, что пора остановиться, Верлак добавил воды в собственный стакан и положил туда же два кубика льда.

– Чин-чин! – Мадемуазель Матур поднесла свой стакан к стакану собеседника.

– Ваше здоровье, – ответил Верлак, глотнул пастиса и удивился его приятному освежающему вкусу. Он очень любил лакрицу, но этот напиток заказывал редко. Неужели из чистого снобизма?

– Его или любят, или терпеть не могут, – произнесла мадемуазель Матур.

– Пастис?

– Или лакрицу в целом.

– Вы правы. Как и кориандр, – добавил он, думая о своем пристрастии к этой пряности и неприязни к ней Марин.

– Или… устрицы.

– Обожаю их, – улыбнулся он.

– А я не выношу.

Официант принес две тарелки – с арахисом и попкорном – и поставил их на стол.

– Почему вы закрыли свой магазин? – спросил Верлак, взяв попкорн.

– Слишком трудно стало конкурировать с большими магазинами одежды в Эксе, особенно с тех пор, как построили новый торговый центр на бульваре.

– О чем я очень сожалею, – признался Верлак. – Представить себе не могу, кому он мог понадобиться, кроме застройщиков, больших сетевых магазинов и мэра. Значит, мадемуазель Дюран ушла, когда вы закрыли магазин?

– Да. Я сразу же нашла работу в Эксе и советовала ей сделать то же самое. Даже предложила подвозить ее в Экс, поскольку она не водит машину. Но у нее началось что-то вроде депрессии, она редко выходила из дома.

– В то время она встречалась с Андре Продо?

Мадемуазель Матур пригубила пастис и кивнула:

– Да, но они расстались через месяц или два после того, как закрылся магазин. По-моему, он нормальный парень. Я случайно столкнулась с ним вскоре после их ссоры, и мне показалось, что он грустит. Он объяснил, что никак не мог вывести ее из хандры, поэтому они и перестали встречаться. Но он продолжал время от времени звонить ей. Наверное, на самом деле ее любил.

– Он и нашел ее, – сообщил Верлак. – Вчера вечером.

– Боже мой! Этого я не знала. – Мадемуазель Матур прикурила очередную сигарету. – Бедный Андре. Я смотрела достаточно детективов по телевизору, чтобы знать, – вы наверняка будете допрашивать его. – Она снова затянулась сигаретой и выпустила дым. – Но Андре – не тот, кого вы ищете.

Филипп Леридон вздыхал с облегчением, думая о том, что его жена бегает по парижским магазинам, выбирая мебель и шторы для их нового дома. И удивлялся: как можно часами разглядывать ткани? Его жена не выносила Полин Даррас, и вот теперь, когда старуха мертва… то есть убита… к нему в любой момент может нагрянуть полиция. Он понимал, что попадет в число подозреваемых: мадам Даррас довела его придирками, и он в конце концов поскандалил с ней – и не где-нибудь, а на почте. В присутствии подружки местного судьи – Филипп сразу узнал ее на вечеринке клуба любителей сигар. А кто бы не узнал такую женщину – рослую, стройную и элегантную, с ореховыми глазами, вьющимися рыжеватыми волосами и очаровательными веснушками?