Читать книгу "Эволюция вооружения Европы. От викингов до Наполеоновских войн - Джек Коггинс"

Мелкое дворянство в каждом из лагерей в большинстве случаев принимало самое активное участие в происходящем. Оно было глубоко вовлечено в это противостояние, как эмоционально, так и интеллектуально, но большинство простого люда, для которого в те дни все разговоры о правах и привилегиях значили чрезвычайно мало, держалось в стороне. В общем же и целом жители больших городов, чей заработок от торговли или ремесел в большей степени зависел от налогов и монополий, близких сердцу короля и его фаворитов, стояли за парламент. В сельских же местностях, особенно в более консервативно мыслящих графствах, где еще сильны были феодальные пережитки в умах их обитателей, симпатии склонялись на сторону роялистов. Это обстоятельство работало в пользу короля. Хотя к началу активных действий парламент контролировал большую часть крупных городов, флот и основные денежные потоки, в королевских войсках сконцентрировались лучшие солдаты. Это объяснялось тем, что большинство землевладельцев в глубине души были роялистами, а кроме этого еще и искусными всадниками, которых не надо было учить держать в руках оружие.

Таким образом, к началу противостояния король обладал довольно хорошими, разве что несколько недисциплинированными кавалерийскими силами. Ему также повезло в том, что у него на службе находился его племянник, принц Руперт, герцог Баварский. Этот выдающийся молодой человек – ему было двадцать три года, когда он поступил на службу к королю, а перед этим с четырнадцати лет участвовал в войнах на континенте – стал генерал-лейтенантом от кавалерии в армии Карла I. Он соединял в себе черты Мюрата[25] и Кастера[26] – склонность к рисковым авантюрам, блестящие способности воина и всегдашнее присутствие духа. Его солдаты, почти все молодые люди-роялисты, преданные своему командиру, раз за разом одолевали на поле боя парламентских рекрутов, так что со временем одна их репутация уже наводила страх на их противников.

Кавалерист армии роялистов

Среди провинциальных дворян, поддерживавших парламент, был и сквайр из Хантингдона по имени Оливер Кромвель. Он был членом парламента, глубоко верующим человеком, индепендентом[27] по убеждениям и не имел никакой военной подготовки. Но в то же время являлся человеком смелым, искренним, имел зоркий взгляд и обладал неколебимой решимостью.

Кирасир армии роялистов

Когда стало совершенно понятно, что противостояние короля и парламента может быть разрешено только силой оружия, Кромвель собрал отряд добровольцев-кавалеристов, который вскоре стал известным благодаря своей дисциплине и эффективности действий. Сражение при Эджхилле (23 октября 1642 года) дало внимательному капитану кавалеристов два важных урока: во-первых, таранный удар кавалерийской атаки должен наноситься на галопе и, во-вторых, совершенно необходимо держать кавалерию под контролем после нанесения атаки.

Импульсивный Руперт и его отважные кавалеристы упускали победу за победой потому, что не могли удержать конницу после нанесения удара; хороший пример тому как раз и показал Эджхилл. Кавалерия роялистов выбила неопытную парламентскую конницу с поля боя и отогнала ее до Кинтона, где находился их обоз. Но пока конники-роялисты грабили обоз, пехота «круглоголовых» нанесла решительный удар по своим противникам, так что, когда Руперт снова появился на поле боя, роялисты были выбиты с их позиций. Как говорили, он заметил по этому поводу: «Не могу не отдать должного вражеской коннице», после чего один из его приближенных, раздосадованный происшедшим, выругался и воскликнул: «Да! И также их телегам!»

Безусловно, не так-то просто управлять кавалерийской атакой и преследованием неприятеля, и в подобных грехах можно обвинить и герцога Веллингтона, хотя в его время армейская дисциплина была куда строже, чем в дни короля Карла I. Но сделать это все же было возможно, как это позднее и доказал Кромвель, одержавший многие из своих побед благодаря тому, что жестко командовал своими победоносными воинами в самые решающие моменты боя.

Но для того чтобы разгромить ведомых Рупертом бойцов, необходимо было призвать на службу и подготовить класс солдат, намного превосходящих тех, на которых обычно возлагал свои надежды парламент. Кромвель совершенно четко осознавал это и применял свои принципы, набирая людей в свое войско. «Ваши солдаты, – как-то сказал он одному из лидеров парламента, – состоят по большей части из старых захудалых слуг и буфетчиков и тому подобного сброда; а силы роялистов – из детей дворян, младших сыновей, достойных людей. Так неужели вы думаете, что подобная мразь может в принципе устоять против джентльменов, людей с честью и достоинством, решительных и отважных? Вам надо найти себе людей достойных… равных по своему духовному развитию и готовых пойти на то же, что и джентльмены, – или вы так всегда и будете ходить в побежденных».

В 1643 году Кромвель вернулся на восточное побережье, где ему удалось собрать достаточное количество добровольцев, чтобы преобразовать свой отряд в полк. Прекрасно понимая, что имеющий определенные убеждения человек, при прочих равных условиях, сражается лучше, чем не имеющий их, «он особо старался привлечь в свой отряд людей религиозных; такие люди обладали куда большим кругозором, чем обыкновенные солдаты…».

Этот его полк из набожных солдат удостоился упоминания в одном из писем, написанных ставшим к тому времени полковником Кромвелем: «…собрал 2000 человек отважных и хорошо дисциплинированных; ни один из них не ругается и не богохульствует, потому что подобные вещи караются штрафом в двенадцать пенсов; если его замечают пьяным, то сажают под караул… Как чудесно было бы, – заключает автор письма, – если бы вся наша армия была столь же дисциплинированна».

«Я заклинаю вас, – писал Кромвель, – быть как можно более осмотрительным при назначении офицеров кавалерии… Если вы назначите на должности офицеров кавалерии набожных людей, то за ними пойдут честные люди… Я скорее предпочел бы офицера в простой сермяге, который знает, за что он сражается, и предан тому, что он знает, человеку, которого вы называете джентльменом, у которого нет ничего за душой».

Новый полк, сформированный из непьющих и неругающихся солдат под командованием облаченных «в простую сермягу» офицеров, вскоре показал, на что он способен. При Грантаме (май 1643 года) Кромвель наголову разбил вдвое превосходящее по численности войско противника, выиграв вскоре после этого битву при Гейнсборо (июль 1643 года). В январе 1644 года за одержанные победы ему было присвоено звание генерал-лейтенанта могущественной Восточной ассоциации, а в июне он командовал силами в 3000 человек под Йорком. В сражении при Марстон-Муре Кромвель командовал всей кавалерией Восточной ассоциации, которая вместе с шотландской конницей под командованием Лесли образовала левое крыло армии парламента. После стояния друг против друга без движения в течение нескольких часов роялисты, решив, что в этот день сражения не будет, спешились, а Руперт направился к своей карете. Это не ускользнуло от острого взгляда Кромвеля, и он тут же пошел в атаку. Ошеломленные всадники первой линии роялистской кавалерии были оттеснены назад, хотя характер местности требовал постепенного введения в бой парламентской кавалерии. Руперт, разъяренный тем, что его захватили врасплох, подтянул вторую линию и, в свою очередь, оттеснил воинов Кромвеля, но в этот момент во фланг ему ударил Лесли со своими шотландцами. Разгорелась ожесточенная кавалерийская схватка, окончившаяся бегством доселе непобедимых конников принца. Предоставив шотландцам преследовать разбитых врагов и удержав своих собственных людей от погони, Кромвель смог прийти на помощь правому флангу и центру, оказавшимся в трудном положении. Его своевременное появление на правом фланге разметало роялистскую конницу, и вся тяжесть битвы обрушилась на пехоту принца, которая упорно сражалась до тех пор, пока не пала или не обратились в бегство. Согласно преданию, именно при Марстон-Муре Руперт впервые дал победоносным воинам Кромвеля прозвище «железнобокие».