Читать книгу "Отстрел негодяев - Василий Головачев"

Экран засветился, но изображение абонента возникло в нём не сразу. Сначала по серо-жемчужному полю рассыпались светящиеся кляксы, затем эти кляксы хвостатыми кометами сползли в центр экрана и сформировали голову абонента, Маркуса Ханса-Адама Фрика, занимавшего пост министра иностранных дел княжества Лихтенштейн, алемана по национальности.

В принципе, если не присматриваться, этот европейский деятель, занимавший кроме государственного ещё и пост секретаря Совета Европы, был очень похож на человека. Хотя на самом деле им не являлся. Точнее, это был потомок рептилоидов с планеты одной из звёзд созвездия Змееносца. Поэтому строение черепа у него было несколько иным, замаскированное густой шапкой волос, а нос напоминал скорее треугольный клапан или клюв, едва не соединявшийся с верхней губой. Губы у Маркуса Фрика пересекали лицо длинной складкой, и если он улыбался, становилось видно, что это настоящая рептилоидная пасть, полная мелких острых зубов. А если Фрик откидывал прядь волос со лба, можно было увидеть его заострённые и прижатые к голове уши.

Мало того, врачи определили у Фрика ихтиоз – наследственное ороговение кожи, хотя на самом деле это был атавизм, и полиодонтию – двойной ряд зубов, также оставшийся в подарок от предков-рептилоидов. Таков был его истинный облик. Поэтому при общении с коллегами Фрик пользовался голографической маской, чтобы не смущать собеседников, которая превращала его в убелённого сединами, доброго, морщинистого, умудрённого опытом государственного деятеля, пекущегося о благе людей.

На этот раз он появился перед кардиналом таким, каким его родила земная мать, словно подчеркнув своё доверие к главе «Комитета 300».

– Бона сера, Доминик.

– Гутен абенд, Маркус, – ответил Пьяцци.

Официальным языком Лихтенштейна был немецкий, поэтому ничего удивительного не было в том, что Фрик говорил на немецком, хотя и с дополнительным шипяще-грассирующим акцентом.

Пьяцци не знал, где в настоящий момент находится главный куратор Внедрения. Фрик мог быть и в Лихтенштейне, в резиденции правительства, и в своём дворце на берегу Адриатического моря, и на одной из подземных баз «Комитета» – в Риме, в Лондоне или в Монреале. Но в данный момент Пьяцци был уверен, что Главный отдыхает от трудов праведных где-то в Европе.

– Внимательно вас слушаю.

Пьяцци сделал паузу. Он давно привык к облику собеседника, диаспора которого контролировала деятельность всей цивилизации, но и ему иногда становилось не по себе, особенно в те моменты, когда рот Фрика, напоминающий пасть лягушки, изображал улыбку.

– Русская команда готова к работе, ваше сиятельство. Мы планируем переворот в России не позднее середины июня.

– Это нас радует, – клюнул воздух острым носом Фрик. – Конфронтация Соединённых Штатов и России не должна прерываться ни на час. Усильте также провокации на Украине и в Сирии, война там должна продолжаться до тех пор, пока Россия не сдастся.

– Работаем, ваше сиятельство.

– Звоните. – Голова министра иностранных дел Лихтенштейна потонула в облаке искр.

Пьяцци задумчиво поиграл пальцами сложенных на груди рук и подумал, что настоящих людей на Земле осталось немного, не более пяти процентов от числа всех проживающих. Но именно эти пять процентов сопротивлялись внешнему управлению цивилизацией с неистребимым упорством и с т и н н о людей. И возглавляла это движение ненавидимая пришельцами всех мастей Россия. С этим надо было что-то делать.

Композиция 11

Калёнов

Верея – Реутов

Утром Максим Олегович поднялся раньше обычного. Да и спал он через пятое на десятое, мешали воспоминания, вызванные встречей с дочерью Болотова, и мысли о предстоящей операции по обезвреживанию одного из филиалов «Розового слона», окопавшегося в подмосковном Реутове.

Неведомый руководитель ГОН, которого Барсов называл то советником, то генералом, дал добро на нейтрализацию куратора «группы смерти», оказавшего влияние на внука Симанчука, и Калёнов был этому рад. В одиночку провернуть такое дело было бы очень непросто.

Но то, что в отряд Барсова была приглашена Ева Лузгина, дочь Ивана Дмитриевича, с которой у Максима лет десять назад сложились непростые отношения, заставило Калёнова копнуть пласт памяти и вспомнить то, что было.

Ева тогда была замужем. Они встретились дома у Болотова как старые знакомые, но меж ними вдруг проскочила странная искра, усилившая обоюдный интерес. Полгода оба привыкали к новым отношениям, начали встречаться, однако Максим Олегович хорошо знал мужа Евы и сумел остановиться в шаге от, как он считал, непоправимой беды. Тем более что он был старше Евы на тридцать четыре года. Они объяснились, и Ева смертельно обиделась, перестав звонить и отвечать на звонки.

О том, что она развелась с мужем спустя год, Калёнов узнал лишь недавно. Но и до сих пор был уверен, что поступил правильно. Молодое – для молодых! А он был слишком стар для жизни с женщиной моложе его больше чем на тридцать лет. И всё же сердце щемило…

Позвонил Барсов:

– Максим Олегович, сбор в двенадцать, успеете?

– Без проблем, майор, один вопрос: мне тоже надо будет постоянно проживать с вами в казарме?

– Вас это как-то ограничивает?

– Мне кажется нецелесообразным крутиться с бойцами группы. Я уже не в том возрасте, чтобы жить в казарме.

– У нас есть и офицерское общежитие, где для вас выделена комната, но мы решим эту проблему. Кстати, Ева тоже не захотела жить на базе. Будем собираться вместе по мере надобности.

– Мне бы хотелось работать с вами в таком же режиме.

– Это решаемо.

Калёнов посидел перед экраном компьютера, на который была выведена страница отчёта о работе Следственного комитета, вспомнил чью-то грустную шутку: жизнь тихо вытекала из меня через компьютер, – закрыл сайт и выключил систему, ставшую вместо помощника настоящим проклятием человечества. Известный английский физик Стивен Хокинг давно предупреждал, что развитие компьютерных технологий приведёт к вырождению хомо сапиенс, и Максим Олегович ему верил.

В этот день он не собирался в пансионат, поэтому позвонил директору:

– Валерий Романыч, скорее всего меня не будет ни сегодня, ни завтра. Как дела в пансионате?

– Нормально, – проворчал Симанчук. – Господин Рябоконь бузит, требует накатать в прокуратуру телегу по поводу нападения на него гражданина Яшутина.

– Пошли господина Рябоконя на… кудыкину гору.

– Уже послал, после чего он пообещал лишить пансионат спонсорских денег.

– Вряд ли это у него получится. Не переживай, в случае осложнений я подключу своих друзей, и господин Рябоконь отвянет.

– Хорошо бы. Чем ты занимаешься, Максим? Неужели на даче картошку сажаешь?

Калёнов хотел признаться, что он решает проблему с внуком Симанчука, но передумал.