Читать книгу "Ликвидация последствий отстрела негодяев - Василий Головачев"

Россия. Европа

Вертолёт приземлился прямо в центре усадьбы, принадлежавшей командующему Национальной гвардией России генералу Лавецкому, на хорошо оборудованной площадке для приёма винтокрылых машин и беспилотников.

Сама усадьба располагалась в посёлке Озёрный, в двух километрах от знаменитой Жуковки, где предпочитали селиться миллионеры, бизнесмены, владельцы компаний, генералы армии и высокопоставленные чиновники. Поместье Лавецкого представляло собой комплекс строений на краю Озёрного, практически в лесу, окружённый трёхметровым забором. Всего на территории в два гектара стояли пять коттеджей и построек разного назначения, главным из которых был трёхэтажный особняк, не уступавший роскошным фасадом президентскому дворцу в Ново-Огарёво.

Юрий Филиппович отметил это для себя, шагая от вертолёта к особняку в сопровождении четырёх телохранителей и задёргивая «молнию» куртки: несмотря на то что конец июня в этом году случился довольно жарким (температура воздуха днём поднималась до двадцати восьми градусов), по ночам было холодно, а сейчас шёл третий час ночи.

У главного входа в коттедж президента ожидали несколько человек в камуфляже и без, в том числе полковник Гаранин, командующий силами специального назначения (ССО) Росгвардии.

– Где он? – остановился Юрий Филиппович перед встречающими.

– Внутри, – глухо сказал Гаранин.

– Допросили?

– Он… мёртв, – после паузы ответил полковник. Добавил торопливо: – Дрался до последнего, уговорить сдаться мы его не смогли.

– Показывайте.

Встречающие расступились, и президента провели в холл здания, а потом в кабинет Лавецкого.

Кабинет был просторен и обставлен старинной мебелью, выглядевшей как настоящий антиквариат. В нём свободно разместились два кожаных дивана – чёрного и белого цвета, громадный стол из красного дерева с гнутыми ножками в форме медвежьих лап, шесть стульев, два кресла, спинки и сиденья которых были обтянуты материалом с красным ворсом, книжные шкафы, забитые рядами фолиантов с золотым и серебряным тиснением, и стеклянный шкаф с разными сувенирами.

На стене за столом висел портрет президента России, выполненный в виде старинной иконы. Только в отличие от оригинала, полысевшего в свои пятьдесят два года, изображённый на полотне Кондратов имел роскошную седую шевелюру.

Глянув на «себя», Юрий Филиппович невольно усмехнулся:

– У меня и в молодости таких волос не было.

Провожающие президента промолчали.

Лавецкий лежал на чёрном диване глыбой серого бетона. На лице генерала так и сохранилось выражение удивления. Его прикрыли простынёй, из-под которой свешивалась окровавленная рука со скрюченными пальцами, доставая до пола.

– Как это произошло? – поинтересовался Юрий Филиппович, удовлетворившись осмотром тела.

Среди людей, набившихся в кабинет, прошло движение.

Гаранин поискал кого-то глазами:

– Майор…

Из-за спин собравшихся вышел крупногабаритный мужчина с волевым лицом и серыми стальными глазами. Представился:

– Майор Барсов, отряд ГОН…

– Я помню, – перебил его президент. – Почему не взяли генерала живым?

– Виноват, не получилось.

К Барсову присоединился ещё один высокий, под метр девяносто пять, мужчина такой же комплекции, но гораздо старше, с бритой головой и серо-голубыми глазами, в которых стыли сдержанная сила, уверенность в себе и предостережение. Он являл собой пример человека, отвечающего за свои слова. Про таких обычно говорят: лучше быть в числе их друзей. Лицо мужчины хранило следы драки.

– Калёнов, полковник ГРУ в отставке, – сказал он низким баритоном. – Это моя вина, Юрий Филиппович, я догнал генерала в подземном бункере, но не смог задержать мягко.

– Лавецкий – мастер боя, – проговорил Гаранин с угрюмым сожалением. – В молодости был чемпионом России и Европы по боям без правил.

Президент оценивающе оглядел фигуру Калёнова:

– Я так понимаю, вы тоже занимались каким-то видом единоборств? Иначе не справились бы?

– Всего лишь боевым самбо, – сдержанно повёл плечом бывший полковник.

– Всего лишь, – усмехнулся Юрий Филиппович. – Мой предшественник тоже занимался борьбой, имел дан по дзюдо и мог за себя постоять. А я вот только в футбол бегаю. Ладно, потом расскажете подробнее, как всё было. Показывайте бункер.

– Опасно, Юрий Филиппович… – проговорил Гаранин.

– Показывайте.

Его повели в подвал.

Сопровождавшие – трое – остановились перед открытой металлической дверью толщиной в двадцать сантиметров. Первым в помещение за дверью вошёл Барсов, отодвинув мужчину в камуфляже. За ним шагнул телохранитель, затем президент, и все оказались в тесном помещении кубической формы с серыми бетонными стенами, одна из которых представляла собой вход в кабину лифта. Дверца лифта тоже была открыта. В остальных стенах на уровне груди человека виднелись отверстия диаметром в три сантиметра.

Президент понял, что это отверстия для стрельбы из пулемётов. Покачал головой, представляя, что здесь творится во время стрельбы.

– Лифт?

– Так точно, Юрий Филиппович. Бункер находится на глубине ста метров, – сказал Гаранин.

– Работает?

– Так точно.

– Поехали.

– Лифт рассчитан всего на четверых человек.

Президент глянул на одного из своих молодых рослых телохранителей.

– Саша, пойдёшь со мной.

– Кто ещё? – скупо обронил скуластый здоровяк.

– Вы, – кивнул президент на Гаранина, – и вы. – Кивок на Барсова.

– Хорошо.

Четверо заняли кабину, дверцы закрылись, и она провалилась вниз с нарастающей скоростью, так что желудок президента устремился к горлу.

Заметив, как изменилось лицо подопечного, телохранитель подставил ему руку, но президент усилием воли справился с реакцией вестибулярного аппарата на падение кабины лифта вниз.

– Он не регулируется? – спросил Юрий Филиппович, имея в виду скорость движения кабины.

– Не разобрались, – виновато ответил Гаранин.

Через десять секунд кабина остановилась.

Первыми вышли командиры ГОН, за ними телохранитель Саша и последним Юрий Филиппович. Огляделся, подняв брови.

Перед взором президента предстала станция метро в миниатюре, только не облагороженная современным дизайном. Были видны каменные с виду неширокие дуги, заменявшие тюбинги, которые и образовывали полукруглый потолок, переходивший в стены. Радиус получившегося помещения достигал пяти метров, длина около полусотни. Освещалась станция этого «метро» двумя вертикальными люминесцентами на одной из стен.