Читать книгу "Москва и жизнь - Юрий Лужков"

Часть собравшихся, и немалая, хотела побыстрее покинуть Москву, отправиться домой, но наша уверенность передалась сердцам. Уехали единицы, сотни соотечественников пошли на баррикады к Белому дому. Пожилые люди оставались там всю ночь, они приносили с собой еду защитникам, убеждали солдат не стрелять. Лишь после провала заговора телевидение показало все подробности того вечера.

Тревожная ситуация

Незадолго до ГКЧП с Гавриилом Поповым мы побывали в штабе Московского военного округа, провели там несколько часов и договорились о контактах, взаимодействии. Тогда же состоялись встречи с министром обороны маршалом Язовым.

Войска в городе очень нуждаются в его помощи. Сам по себе факт пребывания в столице и рядом с нею такого числа войск являлся, наверное, единственным в цивилизованном мире. Части и соединения, казармы, склады и подобные учреждения отнюдь не украшают город. Тем не менее повторю: военные нуждались в помощи мэрии, это касалось предоставления им муниципальных квартир и многого, многого другого, что требуется для обустройства и чего часто лишены люди в военной форме.

Как складывались в те дни наши отношения с военными. С маршалом Язовым произошло немало встреч. При самой последней, за неделю до путча, я с удивлением увидел его выходившим из кабинета премьера Павлова. Министр обороны обычно сюда не ездил.

С Гавриилом Поповым мы пытались установить взаимопонимание с министром обороны. Незадолго до путча просили его, чтобы армия помогла с уборкой урожая в Московской области, причем традиционное бесплатное «шефство» заменяли хорошим заработком. Офицерам предлагали по пятьдесят рублей в день, солдатам по двадцать пять, из которых пятнадцать шли бы на сберкнижку, пять на питание, пять на улучшение быта в казармах. Обещали помочь купить телевизоры, магнитофоны, музыкальные инструменты. За два года службы солдат (далеко не у всех состоятельные семьи) скопил бы и привез домой около полутора тысяч рублей. При возникших сложностях в Министерстве обороны с финансами схватиться бы за наше предложение. А что услышали в ответ? «Солдатам платить? Не-ет!»

С командующим войсками МВО генерал-полковником Калининым у меня состоялось несколько разговоров. Утром 19-го я позвонил ему и потребовал:

— Немедленно отведите войска! Мэрия не признает никакого военного коменданта.

Около трех часов дня 19-го я увидел, что здание мэрии оцепили солдаты. Танки на Тверской стояли и раньше. Вызываю генерал-лейтенанта Зимина, распоряжавшегося военными. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы сохранялось оцепление мэрии, чтобы людей, к нам спешивших на помощь, поворачивали назад.

Дом на Тверской стал центром практического руководства сопротивлением. Все мы знали, что наши телефоны прослушиваются, и поручения давались мною, депутатским штабом, возглавляемым Юрием Шарыкиным, только при личных встречах.

Приведу подробности нашего разговора с генералом Зиминым, они важны для понимания возникшей тревожной ситуации.

— Вы понимаете, что все происшедшее незаконно? — спросил я его. Молчит, чувствую, соглашается.

— Вы вот пришли нас охранять. От кого?

— Ну как от кого — от всяких там хулиганов.

— Нас никогда от москвичей не охраняли, — продолжаю разговор. — На нас никто никогда не нападал и нападать не собирается. Вы же знаете, что происходит в городе.

Разъясняю ему нашу позицию и категорически требую, чтобы танки и десантники немедленно ушли. В ответ после паузы слышу:

— Товарищ премьер, мне все ясно.

— Что вам ясно?

— Я ухожу.

Через сорок минут оцепление сняли. Наверное, это первая победа, одержанная в те августовские дни. Не намерен приписать ее себе. Все, от солдата до генерала, понимали, что не против них, а против заговорщиков поднялась Москва.

Но войска продолжали оставаться в городе.

Вечером мы ждали возвращения из командировки в Киргизию Гавриила Харитоновича. Волнуясь за мэра, постарался обеспечить его безопасность. В аэропорт Внуково отправились шесть машин. Кроме встречавших по должности в них ехали бывшие сотрудники охранного управления КГБ СССР, перешедшие на службу правительству России.

Гора свалилась с плеч, когда узнал вечером, что Гавриил Попов прибыл в Белый дом и вот-вот появится у нас на Тверской.

Вечером все того же 19 августа, после показа целый день балета «Лебединое озеро», совершенно неожиданно в программе «Время» на экране телевизоров перед Белым домом появился Борис Ельцин на танке, оглашающий Обращение к народу России и призывающий к всеобщей и бессрочной забастовке. Стало легче на душе, миллионы людей глоток свежего воздуха получили.

Преклоняюсь перед теми, кто взял на себя смелость снять такой «сюжет» и выпустить его в эфир. Стало ясно, что и в руководстве Центральным телевидением, как в армии и госбезопасности, нет единства.

После передачи я поспорил с депутатом Сергеем Черняком на традиционную бутылку кефира. Я считал, что ГКЧП продержится 7–10 дней, Сергей давал ему 5–6. Он оказался к истине ближе, и пари я проиграл.

Тот день закончился для меня часам к двум ночи, только тогда я вернулся домой, где меня ждала любимая жена.

Второй день переворота

С семи утра 20-го в мэрии начался второй день после переворота. Каждые сутки имели для меня особенный смысл, по-своему запечатлелись в памяти. Словно ничего тревожного не произошло, у меня собрались, как обычно, члены правительства и начали планировать работу на день: задачи — не дать войскам снова заблокировать мэрию; использовать все возможности для строительства баррикад у Белого дома и на магистралях, где могли появиться танки. Следовало наладить питание защитников баррикад; возобновить работу радиостанции «Эхо Москвы»; попытаться пробиться на телевидение; усилить пропаганду среди солдат и офицеров, в подавляющем большинстве не ведавших о том, зачем их пригнали в Москву. Даже телевидение не могло скрыть этого. Солдаты разводили руками, когда репортеры спрашивали о поставленных перед ними задачах.

Мы не могли ни в коем случае допустить сбоев в подвозе продуктов в магазины, энергетическом, водопроводном и других хозяйствах. Прозвучавший призыв к забастовке к ним не относился. Просили мы не бастовать и строителей, занятых сооружением домов, школ, больниц.

Прекратили операции Московская и Российская биржи. Подобных фактов произошло немало, но забастовка в городе не стала всеобщей. Тому есть свои объяснения. Москвичи не заблуждались насчет замыслов заговорщиков, это бесспорно. Проклинали их повсюду вслух и про себя не только искушенные в политике, но и самые так называемые простые люди. Тысячи людей, прежде всего молодежь, предпочли действие и вышли на баррикады.

Любой решительный шаг ГКЧП вызвал бы взрыв огромной силы. Это главари заговора понимали. Потому чаши весов колебались в неустойчивом равновесии в течение всего второго дня разыгравшейся драмы. Не сомневаюсь, крайние меры, кровь заставили бы москвичей использовать свое главное оружие — всеобщую бессрочную забастовку.