Читать книгу "Франсиско Франко и его время - Светлана Пожарская"

Серьезные потери «голубой дивизии» во время зимнего наступления Красной армии на Ленинградском фронте еще больше сгустили атмосферу пессимизма в Мадриде, вызванную итогами Сталинградской битвы.

Всего лишь за год до этого, 9 июня 1942 г., между Франко и новым послом США в Испании К. Хейсом после вручения верительных грамот состоялась примечательная беседа (кроме Франко присутствовали Суньер и официальный переводчик барон де ла Торрес). Хейс спросил, может ли Франко спокойно относиться к такой перспективе, как господство на всем континенте нацистской Германии с ее фанатическим расизмом и антихристианским язычеством. Франко ответил, что это не совсем приятная перспектива для него самого и для Испании, но он надеется, что Германия сможет пойти на какие-то уступки западным державам и установить какого-либо вида «баланс сил» в Европе. «Франко настаивал, что опасность для Европы и Испании исходит не столько от нацистской Германии, сколько от русского коммунизма. Испания не столько желает победы «оси», сколько поражения России»[240]. Статус «невоюющей стороны», разъяснил Франко, означает, что Испания не является нейтральной в борьбе против коммунизма, прежде всего в войне между Германией и Советским Союзом, с другой стороны, Испания не принимает участия в конфликте между «осью» и западными державами. Испания, по его словам, не питает вражды к США.

За год многое изменилось…

29 июля 1943 г. в своей резиденции Эль Пардо Франко принял К. Хейса по его просьбе. На беседе присутствовали министр иностранных дел граф Хордана и барон де ла Торрес. В конце беседы Хейс заявил, что «испанское правительство должно отозвать свою «голубую дивизию» из германской армии, воюющей в России». Хейс напомнил, что в 1939–1940 гг. не было никакой «голубой дивизии», она была создана только после того, как Германия напала на Россию. Отсюда складывается впечатление, что Испания больше заинтересована в оказании военной помощи Германии, хотя бы символически, чем в борьбе с коммунизмом.

Когда Германия напала на Польшу, продолжал Франко, он и «все испанцы» симпатизировали католической Польше. Затем, когда началась советско-финская война, Франко изучал возможности посылки дивизии испанских добровольцев на помощь Финляндии и только недостаток вооружения и транспортных средств помешали ему это сделать. Наконец, когда Германия и Россия вступили в борьбу, возникла практическая возможность посылки испанских добровольцев на Восточный фронт. По мнению Франко, это не было актом помощи Германии в борьбе против союзников, а выражало враждебность Испании к коммунизму.

Хейс отметил, что не Россия напала на Германию, а Германия на Россию, и если у каудильо вызывало протест русское вмешательство в Испании, то как он может признать справедливой испанскую интервенцию в Россию? И что произойдет, если Советский Союз объявит войну Испании?

Франко сказал, что положение изменилось с тех пор, как «голубая дивизия» впервые появилась на Восточном фронте. Вступили в войну Соединенные Штаты. «Было бы полезно, — прибавил он, — оставлять некоторое количество испанских солдат и офицеров на Восточном фронте для сбора информации о том, что происходит на фронте и в самой Германии». Последний довод чрезвычайно удивил Хейса. Он лишь заметил, что всю эту информацию можно получить через испанского военного атташе в Берлине и только для этого не стоит держать целую дивизию на Восточном фронте[241]. Франко удивил Хейса тем спокойствием, с которым он отвечал. Каудильо для начала обратился к истории в том виде, в каком он ее понимал, и повторил свой излюбленный миф о «вмешательстве русских агентов» в период испанской гражданской войны, чем и объяснил свое присоединение к Антикоминтерновскому пакту. Далее он подробно перечислил все случаи своих «расхождений» с Германией. Он напомнил о протесте Гитлеру, который, по мнению Франко, грубо нарушил Антикоминтерновский пакт в августе 1939 года.

7 августа Хейс вновь встретился с Хорданой. Хордана сообщил Хейсу, что вскоре после беседы 29 июля Франко созвал заседание Высшего военного совета, на котором присутствовали министры всех трех видов вооруженных сил и начальник штаба; было принято решение о постепенном возвращении частей дивизии. Сам Хордана, по его словам, всегда считал посылку «голубой дивизии» в Россию ошибкой[242].

20 августа накануне своего отъезда в Англию английский посол С. Хор встретился с Франко. Франко сокрушался по поводу захвата Филиппин Японией, но больше всего, по словам Хора, его пугала перспектива освобождения русскими Европы. Хор, в свою очередь, пожаловался на испанскую прессу, на антисоюзнические действия, на нарушение Испанией нейтралитета и в самом конце беседы посетовал на пребывание в России «голубой дивизии»[243]. Беседа с Франко внесла успокоение в его душу, и он отбыл в Англию весьма довольный своей деятельностью. Тотчас же по прибытии Хора в Англию, «Би-Би-Си», английские и американские газеты сообщили читателям, что британский посол добился согласия на вывод «голубой дивизии».

Однако публикация материалов о предстоящем выводе «голубой дивизии» вызвала раздражение в Мадриде. 26 августа Хордана сообщил Хейсу, что от германского посла получен энергичный протест, и это отнюдь не способствует преодолению практических трудностей, связанных с выводом «голубой дивизии» из германских траншей и возвращением ее через Германию. Более того, по мнению Хорданы, сам факт возвращения «голубой дивизии» мало что даст Испании, если он будет рассматриваться не как добровольный шаг испанского правительства, а как результат давления английского посла[244]. Не мог простить Хору и Хейс, который считал, что впервые протест со стороны союзников против пребывания испанских добровольцев на Восточном фронте был выражен им в беседе с Франко 29 июля 1943 г.

10 октября во время ежегодного приема в честь открытия Колумбом Америки, так называемого Дня расы, Франко публично объявил о переходе от статуса «невоюющей стороны» к нейтралитету. 12 октября последовал приказ о возвращении «голубой дивизии» с Восточного фронта как подтверждение твердого намерения Мадрида придерживаться строгого нейтралитета.

15 октября английский военный атташе получил сообщение от начальника испанского генерального штаба о достижении соглашения с Германией о возвращении дивизии. Вывод дивизии с линии фронта начался 12 октября; к 20-м числам она была снята с фронта и временно отведена в район Нарвы, а затем — в район Кенигсберга. Хордана уверил Хейса, что заканчиваются последние приготовления к транспортировке дивизии, и ее возвращение в Испанию будет осуществлено как можно быстрее. Первые 600 солдат и офицеров «голубой дивизии» прибыли в конце октября в Сан-Себастьян.

Двумя неделями позже американский военный атташе сообщил, что, по весьма надежным сведениям, 4 тыс. солдат и офицеров из общего числа 12 тыс. прибыли на родину, а остальные должны возвратиться в течение ближайших недель, и что все слухи о новом наборе в дивизию неоправданны[245]. А 5 декабря 1943 г. агентство Рейтер передало, что с конца октября около 8 тыс. солдат «голубой дивизии» вернулись в Испанию. Пункт расформирования — Вальядолид. «Все испанские парни до рождества вернутся из русских траншей», — с уверенностью писал в эти дни Хейс президенту Рузвельту. Однако его надежды оправдались далеко не полностью. Экстремистские элементы фаланги повели энергичную агитацию за вербовку добровольцев в «Германский иностранный легион», который должен был находиться исключительно под германским командованием. В результате «голубая дивизия» была расформирована, но в составе вермахта остался «голубой легион».