Читать книгу "Арабская кровь - Таня Валько"

– Что ж, нетрудно предположить, что так все и было. Пусть хотя бы сейчас пребывает в покое. Она не виновата, просто хотела помочь брату, – оправдывает пострадавшая умершую.

– У тебя доброе сердце, Дот. Не держишь обиду. Мы, арабы, не такие. Нам тяжело прощать.

– Мириам, хочешь попробовать? – Рашид подъезжает к балюстраде и ссаживает счастливую Навин, которая бежит к матери отчитаться. – Иди, не бойся.

Он протягивает руку.

– Это старая надежная лошадка, она привыкла к начинающим ездокам.

– Спасибо, но мне боязно. – Молодая женщина прячется за мать, а все взрываются беззаботным смехом.

– Тетя – трусиха, тетя боится! – Четверо малышей Хадиджи прыгают вокруг Марыси, а она их отгоняет.

Ей удается поймать маленькую пятилетнюю Муниру. Она кружит ее, как на карусели. Через минуту они с визгом подбегают к группе людей, которые о чем-то серьезно спорят. Пока они разговаривали, подъехали старший сын Хадиджи, Мохамед, с женой Зейнаб и Хасан с Адамом, но без Баськи.

Хадиджа любой ценой хочет спасти сегодняшнюю встречу.

– Почему вы все такие грустные? Хватит уже разговоров о политике и других глупостях. Эти темы вам вредны, – смеется она.

– Ты права, любимая. – Аббас подходит к жене и нежно гладит ее по щеке. – Так, может, подсластишь нам жизнь, а?

– Как раз время пирожных! – Хозяйка направляется к дому, а остальные женщины к ней присоединяются.

– Красиво живете, – говорит Дорота, осматриваясь вокруг. – Огромная вилла.

– У нас много детей, поэтому должно быть просторно. Все это благодаря помощи Муаида. И муж у меня работящий.

– Не нужно было трогать эти грязные деньги, – включается в разговор хмурая Наджля. – Пусть бы себе сгнили в банке.

– Ты что, сдурела? – возмущается Хадиджа. – Неужели было бы лучше, если бы их забрал назад этот кровопийца Муаммар? Или если бы за пятьдесят лет их съел банк? Нашей семье положено было какое-то возмещение. В конце концов, он пользовался Маликой десять лет, сделал ей ребенка. Эти доллары – его алименты, которые он не платил. Она знала, что на счету есть солидная сумма, и все по закону оформила, чтобы ее бедный сын справедливо получил наследство.

– Это смердящие деньги, – настаивает на своем Наджля. – Может, даже запятнанные кровью, несущие проклятие. Никому они счастья не принесут.

– Не каркай, девочка! – Марыся не выдерживает и включается в спор. – Ты слишком молода для таких суеверий.

– Ну конечно! – Хадиджа бросает на племянницу благодарный взгляд за поддержку. – Эта сумма более скользкая, чем ливийская нефть, которую этот мерзавец использует только для себя, своей семьи и жополизов. Но он или ценил, или любил Малику, потому что захотел столько дать.

– Возьмем эти пирожные? – Дорота уже измучена, ведь каждая тема оказывается щекотливой. Нельзя даже ничего похвалить, чтобы не возникла очередная ссора.

– Пойдем уже, пойдем, все ждут, а дом покажем вам в другой раз. Приедете еще к нам, правда? – Хозяйка умоляюще смотрит на приезжих.

– Да, как только сможем, – отвечает Марыся. – Время летит как бешеное, а у нас только две недели.

– На когда вы забронировали билеты? – сухо интересуется Наджля, будто желая, чтобы они как можно быстрее уехали.

– На двадцать восьмое, – говорят они, следуя темным садом к освещенному бассейну и столам, стоящим около него.

– Я с Навин лечу четырнадцатого. Множество людей отсюда смывается. Может, будет лучше, если вы тоже сократите время своего пребывания? – говорит она уже при всех.

– Но мы только приехали! – удивляется Марыся. – Мы хотели бы немного побыть тут!

– Лучше ваш визит перенести на другое время. Не слышали, что местные патриоты готовят демонстрацию на семнадцатое? – раздраженно произносит Наджля.

– Не преувеличивай, это будет мирный протест. – Муаид, конечно, обо всем знает.

– А зачем же в Фейсбуке вы называете это «Днем гнева»? Гнев порождает протест, особенно здесь. Сегодня на пляже мы были тому свидетелями. Если по любому поводу доставать оружие, то ваши «мирные» выступления могут перерасти в бойню.

– Извини, но мне так не кажется, – включается в дискуссию Хасан. – В марше будут участвовать также женщины и дети, преимущественно молодые люди… – говорит он и, улыбнувшись, добавляет: – И такие юноши, как мы. Просто все, кому уже припекло. Никто не хочет войны. Только улучшения своего положения. Это общественно-экономический пикет, никаких политических интриг. В конце концов, у Каддафи не будет выбора и он отдаст этот кран с нефтью своему народу. Больше не дадим замыливать себе глаза!

– Но это значит, что он должен подать в отставку, – констатирует интеллигентная женщина. – Или ты решил, что он просто так, без борьбы отдаст власть?

– Такие же, как он, уже это сделали, – включается в разговор Рашид. – Не пугай девушек, все наверняка будет хорошо.

Он поворачивается к Дороте и Марысе, которые от таких новостей сразу посерьезнели.

– Остаетесь с нами и под нашей опекой. Ничего с вами не случится, не переживайте.

– Дай-то Бог, – не сдается Наджля. – У вас есть сообщение с Каиром?

Женщины, похолодев, кивают в ответ.

– Значит, есть шанс. Сегодня я узнала, что еще есть места, так что могли бы улететь вместе. Подумайте об этом.

На этой оптимистической ноте заканчивается день и вечер. Хасан и Муамид разговаривают уже только друг с другом. Хадиджа загоняет детей в кровати. Наджля с помощью Аббаса и Мохамеда усаживает в машину измученную Самиру и свою спящую дочурку.

– Я тебе это оставляю, может, еще сегодня захочешь пострелять, – говорит она на ходу и бросает под ноги удивленному мужу продолговатой формы сумку. – Я с этим ездить не буду, я не какая-то там исламская террористка.

– Но… – Мужчина открывает от изумления рот.

– Как закончите военный совет, попроси машину у Аббаса. У него, наверное, их много в автомобильном салоне, который ему оплатил известно кто. И вам еще хватает наглости что-то говорить на тему кумовства и непотизма вашего вождя?! Да твои благотворительные инвестиции – это только лекарство для очистки совести, если она у тебя еще осталась.

– А как же мы? – Марыся хватает возмущенную женщину за рукав свитера.

– Пожалуй, поместимся, – отрывисто отвечает египтянка, в бешенстве поворачивается и быстро идет к машине.

Грешные чувства

Заранее договорившись о встрече с консулом, Баська идет в посольство с дрожью в ногах. Польский дипломат удивительно холоден, быть может, потому, что она по телефону сообщила ему, что у нее к нему дело. Пока она учила его детей в польской школе, он всегда был улыбчив и приятен в общении, даже раз или два приходил к ним на ужин. Но когда Хасан занялся анархической деятельностью и оказался в тюрьме, от нее отстранился не только консул. Она потеряла работу, дом, дочек отправила за границу и осталась одна-одинешенька, без средств к существованию. С того времени окружающие стали воспринимать ее как ничтожную, вредную и даже опасную личность. Каждый боялся, что может оказаться связан с подрывной деятельностью, которой занимался ее муж.