Читать книгу "Моя вечная жизнь - Елена Логунова"

Я лежала и думала об Алексе. Когда прекрасным весенним утром просыпаешься в постели в одиночестве, мысли почему-то сами собой устремляются к симпатичным представителям противоположного пола – как пчелки на нектар, право слово!

Я вспоминала, как мы целовались… И про пуговицы тоже вспомнила, и заодно уже про талисман… На нем и остановилась.

Слова, которые Алекс пробормотал, когда я упомянула лунный камень, застряли у меня в голове и царапали подсознание, пока оно не прорвалось. «Ляпис какой-то», – сказал он. С ляписом все было ясно – по-латыни это «камень». Но какой? «Экзе…» – я не расслышала конец слова, и это меня раздражало.

Глядя в потолок, я механически просеивала мелкое крошево жалких остатков университетского курса латыни. Экземпляр? Экзерсис? Экзекуция?

– Экзеги монументум! – услужливо подсказал внутренний голос.

Хм! – я одобрительно хмыкнула и почесала голову, стимулируя нехитрым массажем умственную деятельность.

«Экзеги монументум» – это первая строка бессмертного стихотворения Горация: «Я воздвиг памятник…». Монумент, о котором написал древнеримский поэт, и камень, о котором говорил Алекс, ассоциировались у меня вполне четко. Так, может, мой приятель сказал «Ляпис экзе…» – как там дальше? – в смысле: «камень воздвигнутый»? Воздвигнутый, поднятый, поставленный…

Хм! – заинтересованно повторила я и села в постели.

Ляпис воздвигнутый – это звучало многозначительно!

Вертикально установленные камни символическими вехами пометили весь исторический путь человечества.

Вертикальный камень – менгир – это древнейший знак весны и мужественности! Колонны и обелиски, от которых, в свою очередь, произошли шпили готических соборов, в давние времена служили символами Солнца, так как напоминали собой его лучи, и одновременно имели фаллическую семантику – знаменовали собой творческую мужскую энергию природы. Все это очень хорошо сочеталось с актуальной темой весеннего обновления.

Вертикально установленные камни также издревле воспринимались как омфалы – легендарные точки Вселенной, где человек может обрести рай или получить просветление…

И в связи с легендами я вдруг вспомнила: Lapis Exelis!

Ляпис Экзелис, вот что сказал вчера Алекс!

Крылатая латынь буквально выпорхнула из какой-то тупиковой извилины моего мозга.

Ляпис Экзелис – это камень, волшебная сила которого возвращает жизнь Фениксу, соотносится с Граалем и может предоставлять вечную молодость тому, кто ему служит.

– Гос-с-споди! Ну, конечно!

Я схватилась за голову – в ужасе и одновременно в полном восторге от своей догадки.

Птица Феникс – это универсальный символ бессмертия!

Легенда гласит, что феникс дотла сгорает в палящих солнечных лучах и возрождается из пепла.

В Египте феникс был знаком солнечного начала жизни, воскресения и бессмертия.

У римлян он ассоциировался с божественным происхождением вечной Империи.

В Китае Феникс вместе с Драконом по сей день символизирует идеальное сочетание мужского и женского начала, гармонию Инь и Янь.

А первые христиане изображали феникса на погребальных плитах, и это означало победу над смертью.

– Не забудь еще про средневековых алхимиков! – подсказал мне голос, больше похожий не на мой собственный – на шепот Даниэля.

А уж он-то про алхимиков знал все, что можно!

Я напряглась и вспомнила, что рассказывал мой друг: в алхимии феникс соответствует завершающей стадии Великого Делания – получению философского камня – и может считаться его символом. А сама эта финальная стадия носит название «красного делания».

Красного!

И само слово «феникс» происходит, предположительно, от греческого «пурпурный, багряный»! Да и внешний вид у мифологической птицы соответствующий – орел с ярко-красным оперением!

– Вот тебе и Алый Ангел! – пробормотала я и, обессиленная приступом бурной умственной деятельности, упала в подушки.

– И чего тебе не спится? – недовольно проворчала Галина, переворачиваясь с боку на бок. – Крутишься, скачешь, сама с собой разговариваешь, как ненормальная…

– Точно, – с готовностью согласилась я. – Нормальные – они спят, как убитые, после вчерашнего!

– Ох-х-х-х…

Галка свесила на пол ноги, села и качнулась вперед, рывком поднимая себя с постели. Ответ по существу вопроса она выдала мне уже на пути в ванную:

– Вчера у нас с ним ничего не было, не волнуйся!

Рыжая громко хлопнула дверью, явно выражая свое недовольство означенным фактом.

– Отлично! – я тихо порадовалась и громко, чтобы докричаться через закрытую дверь, поинтересовалась:

– А на сегодня какие планы?

– Захватнические! – сердито проорала Галина и повернула кран так, что мне осталось слышать только шум водопада.

Выйдя из ванной, она погромче включила свое любимое «Метеорадио» и притворилась, что страшно увлечена рассказом ведущего. Он проинформировал нас о том, что сегодня двадцатое марта – день весеннего равноденствия. Уж лучше бы не напоминал!

– Сегодня последний в этом году день, когда властвуют Рыбы! – вещал любимый Галкин Бураков.

Я представила себе гигантскую форель с короной на голове и трезубцем в лапах. Вот бы такое полновластное чудище всплыло в местной речушке! А жаждущий зрелищ народ решил бы, что это очередное представление…

Затем всезнайка Бураков настоятельно посоветовал радиослушателем приветствовать нынче, как положено, Василия Капельника, который знаменуется повсеместным таяньем сосулек и обильной капелью с крыш и деревьев. В связи с тем, что стадию весеннего таяния снегов и сосулек Бад-Вильдбад давно уже прошел, я решила, что мы тут Василия Капельника можем не праздновать. А что подумала Галина Молчальница, я не узнала.

Она не разговаривала со мной и за завтраком, демонстративно отворачивалась в сторону или утыкала взгляд в тарелку всякий раз, когда я делала попытку наладить светскую беседу.

Марик, наоборот, стрекотал, как кузнечик, в подробностях пересказывая свой эротический сон с участием самого Бреда Питта. Поначалу я еще слушала бред про Бреда, но вскоре стала воспринимать его как ровный фоновый шум. Звон посуды и бряцанье приборов – и те более информативны!

Посреди скучной трапезы вдруг появилась фрау Марта, поманила меня рукой:

– Телефон, телефон!

– Что вы говорите? Меня к телефону? – я удивилась, но послушно пошла за хозяйкой.

В ее комнате было сумеречно из-за плотно задернутых штор и пахло лимонником и мятой. Массивные предметы мебели из темного дерева сплошь покрывали белые кружевные салфетки, одну стену полностью занимали фотографии в разнокалиберных рамках, на другой в таких же рамках красовались картины, вышитые крестиком.