Читать книгу "Громкое дело - Лиза Марклунд"

Анника подула на кофе.

– Сидеть и ждать телефонного звонка гораздо хуже, чем получить его?

Он кивнул.

– У похитителей два оружия: насилие и время. Они уже продемонстрировали, что используют первое из них, и, вероятно, не будут сомневаться насчет второго тоже.

Она бросила взгляд в окно. Насилие и время. Насколько хватит Халениуса проводить практически сутки напролет, кроме отведенного на сон времени, в ее спальне. Как долго средства массовой информации смогут поддерживать интерес к данной теме?

– Мне надо встретиться с Шюманом сегодня, – сказала она.

– Хорошая идея, – поддержал ее Халениус.

– Данные о французе еще не выплыли наружу?

– Нет, насколько я видел, но это, конечно, произойдет уже сегодня.

Она вспомнила свою старую мысль.

– Интересно, что он сделал не так?

– Почему его убили? Ничего, пожалуй. Возможно, причина в переговорщике, или в близких, или обе стороны виноваты. Возможно, он попытался бежать. Или вообще нет никакой причины. Преступники просто решили наказать его в назидание другим.

Анника пододвинула к нему бисквит.

– Поешь, – сказала она.

Он откинулся на спинку кресла (ее кресла) и рассмеялся. Просто расхохотался громко и безудержно, так что его рот растянулся до ушей, а глаза превратились в узкие щелочки.

– Ты действительно не такая, как я думал, – сказал он, когда наконец взял себя в руки.

– Это хорошо или плохо?

Халениус улыбнулся и покачал головой и сделал глоток из своей кружки. Анника пошла на кухню и приготовила еще растворимого кофе, взяла пачку салфеток и вернулась в гостиную.

– Что означает для нас обнародование смерти француза? – спросила она и поставила новую чашку перед статс-секретарем, положив рядом с ней салфетки.

– Интерес к истории резко возрастет, – ответил он. – Охота за преступниками активизируется, американцы и англичане уже в деле, так что будет жарко.

Он отрезал приличный кусок от еще горячего бисквита и с аппетитом принялся за него.

– Все сгорающие от любопытства редакторы, которые рвались пообщаться со мной вчера, захотят получить новый комментарий сегодня, – констатировала Анника.

Халениус кивнул с набитым ртом.

– Черт, как вкусно с мороженым, – сказал он.

Анника посмотрела на мороженое и прикинула, надо ли поставить его в холодильник снова, или оно могло простоять еще немного на том же месте без особого ущерба для внешнего вида и вкусовых качеств, а потом до нее внезапно дошла вся абсурдность подобных мыслей в ее положении: она тратила свои силы и время на размышления о такой ерунде плюс сидела и гадала, закончил мужчина с противоположной от нее стороны стола есть или нет. Ее муж исчез в Восточной Африке, а она беспокоилась о том, понравится ли Халениусу бисквит. Анника задрожала и закрыла руками лицо.

– Извини, – промямлила она. – Извини, это просто…

– Тебе не обязательно отвечать, если нет желания, – сказал он.

Она заморгала от удивления, смотря на него.

– Сгорающим от любопытства редакторам, – пояснил он.

Анника попыталась улыбнуться, потянулась за салфеткой и высморкалась.

– Это все так болезненно, – сказала она.

Халениус кивнул и снова принялся за бисквит. Она посмотрела время на мобильнике.

– Мне надо встретиться с Анной. У нее йога в двенадцать.

– Поговори с Шюманом о его предложении, – сказал он. – А я внимательно проштудирую вчерашний разговор и сделаю распечатку. Потом позвоню К., ты не хочешь с ним пообщаться?

Она поднялась с пакетом мороженого в руке.

– Для чего?

Халениус пожал плечами. Она пошла на кухню и поставила мороженое в холодильник, а потом направилась в прихожую одеваться.

– Твои дети, – сказала она, натягивая варежки. – Что они говорят, когда ты отсутствуешь так долго? Не беспокоятся?

– Ну да, – ответил Халениус. – Но они улетают к Энжи ночью, у них в школах там на юге сейчас летние каникулы. Теперь ее очередь встречать Рождество с ними.

Анника на несколько секунд задержалась в дверях.

– Они поедут одни?

Халениус еле заметно улыбнулся и поднялся со своей чашкой и тарелкой из-под торта в руке.

– Моя подруга летит с ними, – ответил он, пошел на кухню и поставил тарелку и чашку в посудомоечную машину.

Анника попыталась улыбнуться, развернулась, открыла дверь и покинула квартиру.

Анна Снапхане ждала ее в кафе на Кларабергсгатан, перед ней стоял бокал сока, а рядом лежал бутерброд с хлебом грубого помола. Она явно собрала все газеты, которые смогла найти на пути сюда. Их гора на шатком маленьком кофейном столике была еще больше той, что Шюман принес с собой вчера.

– От истории с серийным убийцей просто мурашки по коже бегают, – сказала Анна и протянула Аннике «Квельспрессен». – А ты слышала про самолет, упавший в Атлантике? Боже праведный, террористы повсюду сегодня…

Анника поставила свой кофе на единственный свободный клочок поверхности стола, опустила сумку на пол, сняла куртку и взяла газету.

– Разве там дело не в грозе? – спросила она и развернула ее.

Три женщины улыбались ей с фотографий на первой странице. Над ними хитрая строчка «Полиция подозревает» для защиты от возможных обвинений в нагнетании страстей, дополненная двоеточием. Она позволяла публиковать любой бред под зловещими заголовками далее, если какой-то представитель полицейских властей сказал нечто похожее.

И под снимками действительно красовались слова

СЕРИЙНЫЕ УБИЙСТВА.

– Равные строчки и все такое, – сказала Анника и перелистала шестую и седьмую страницы.

Там помещалась статья их талантливого врио Элин Мичник, где говорилось, что некий источник в полиции подтвердил теорию из вчерашнего номера «Квельспрессен», согласно которой эти убийства в пригородах Стокгольма имели «некое сходство». По его словам, «сейчас проводились объективные расследования».

А значит, написала Мичник, полиция вполне могла бы сопоставить все три дела и поискать общий знаменатель.

– Боже мой, – пробормотала Анника. – Такие формулировки ведь ни к чему не обязывают.

– О чем ты? – спросила Анна Снапхане, отправляя в рот бутерброд.

– Само собой, есть сходство между данными убийствами. Все жертвы женщины, их всех зарезали, и все они из Стокгольмского региона, и поправь меня, если я ошибаюсь, но, по-моему, любое расследование проводится объективно, да, за исключением убийства Улофа Пальме, конечно. И само собой, полиция, пожалуй, может сопоставить эти дела, черт…