Читать книгу "Из серого. Концерт для нейронов и синапсов - Манучер Парвин"

Теперь Рутковский отодвигает тарелку, ставит локти на стол, опирается на них и склоняется вперёд, предпочитая осторожность и осмотрительность этикету.

– Вы, дорогой Пируз, – не единственный, кто так обеспокоен формированием личности и в частности вашей собственной личности. Я всегда задумывался о своей гомосексуальности. Гомосексуальность свойственна не только людям. Гомосексуальное поведение наблюдается, по крайней мере, у 450 видов позвоночных, включая прямоходящих, выглядящих строгими и правильными пингвинов! Так что в гомосексуальности должно быть какое-то эволюционное преимущество, как есть в гетеросексуальности, или светлой коже и тёмной коже. Самки постельных клопов становятся транссексуалами, чтобы избежать уколов пенисами самцов, которые пытаются их осеменить через поток крови. Мы каждую ночь спим с клопами-транссексуалами!

– Это Божья месть за отвержение Божьих существ в том виде, в котором Он их создал, – говорю я.

Мы смеёмся, как счастливые пьяные пингвины в тишине Южного полюса.

– Таким образом, какова роль гомосексуальности в более глобальном плане? Даже хотя гомосексуалист находится в опасности с того первого дня, когда строит глазки человеку с такими же частями тела, как у него самого, – делает вывод доктор Рутковский.

У доктора Х тоже имеются мысли по этому поводу:

– В теории выбора себе подобных есть разумное зерно. Гомосексуалисты, не созданные для передачи дальше своих генов, помогают обеспечить выживание генов племянниц и племянников, обеспечивая им дополнительную поддержку. И, конечно, так называемые «голубые гены» могут обладать определёнными своими собственными характеристиками, которые полезны для выживания человека.

– В первобытных обществах, включая многие сообщества американских индейцев, андрогины высоко ценятся, даже считаются священными. Мозг гомосексуалистов позволяет больше возможностей и большую лёгкость в работе с языком и передачей информации из левого в правое полушарие. Так что в целом геи обладают более сильной интуицией, больше настроены на чувства других, менее агрессивны и больше защищают других, – объясняет доктор Рутковский.

Затем он смотрит на доктора Х так, как моя бывшая жена смотрит на меня, когда мы с ней встречаемся в супермаркете, – с любовью и облегчением.

– И мои феромоны отличны от феромонов мужчин, предпочитающих женщин, – говорит он. – У меня в этом вопросе не было выбора. Это во мне, в моей сущности. Это живёт у меня в голове. Я – гей и занимаюсь этим частным образом и с соблюдением, так сказать, техники безопасности. Поэтому это нравственно. Никто от этого не страдает и никто не должен чувствовать угрозу. Конечно, в моём возрасте самое сексуальное действие, которое я произвожу, – это лизание мороженого. Надеюсь, что фундаменталисты не попытаются и это запретить. В определённом возрасте гениталии не играют роли! – Он грустно вздыхает. – Почему я вам все это рассказываю, Пируз? Возможно, я хочу, чтобы вы меня лучше поняли. Возможно, потому что вы тоже находитесь в изоляции. Возможно, потому что Джульетта, которую я люблю, как дочь, влюбилась в вас. Возможно, потому что я пьян.

Я знаю, что моё лицо краснеет, как соус «Маринара»[27], оставшийся на его тарелке.

– Возможно, вы считаете, как и я, что природа не может быть бессмертной, или грешной, или незаконной, и Мать Природу нельзя арестовывать, допрашивать, преследовать, судить или вешать! – говорю я. – Разве не правда, что сексуальная ориентация – это сплошная среда вместе с генами и окружающей средой, грубо говоря, определяющая степень мужского и женского в каждом человеке?

– Да, – отвечают оба моих собеседника.

– Почему гомосексуалисты не исчезают? Ведь, как правило, они не производят потомства, – спрашиваю я.

– Теперь вы уходите в сексуальную генетику, Пируз! Один итальянский учёный показал, что голубые гены передаются по женской линии – родственницами голубых мужчин. У этих родственниц больше детей, чем в среднем, – отвечает доктор Х.

– Я должен рассказать вам, свидетелем чего стал недавно на одной вечеринке. Это затрагивает несколько сексуальных вопросов, о которых не говорят, хотя это может быть неприятно. Слушайте правдивый рассказ, – говорит Рутковский.

Кажется, что красивый мужчина средних лет, немного пьяный, хочет закадрить симпатичную женщину, окружённую восхищёнными мужчинами. Она ненавязчиво демонстрирует обручальное кольцо, чтобы он не питал никаких романтических надежд. Он отвечает на её жест пьяным голосом:

– Не беспокойтесь, моя дорогая, меня не интересуют женщины.

– О! – произносит она удивлённо и облегчённо, но с долей смущения.

– Меня и мужчины тоже не интересуют. Меня интересуют другие млекопитающие, а также птицы, в особенности страусы, если мне удаётся найти готового и не возражающего! – продолжает мужчина.

– Простите, – говорит она ледяным тоном и сбегает.

– Ты её оттолкнул, мужик, – говорит ему другой пьяный.

– Меня интересует только моя правая рука, мужик! – говорит ещё один. – Она не заражена, доступна всё время и содержать её легко! Но я не говорю о своей сексуальной жизни в обществе, где присутствуют представители разных полов.

– Ты мне этого никогда не рассказывал, – пытается сказать доктор Х, когда мы смеёмся.

– Я больше не рассказываю тебе всё, – поддразнивает его в ответ Рутковский и продолжает: – Ну, история такая же ужасная, как и правдивая. Но дело в том, что человеческий разум, так сказать, лелеет разнообразие видов сексуальной ориентации, включая самоудовлетворение и секс между видами. Продолжение рода может быть последним в списке целей в человеческом разуме, когда мужчина или женщина занимаются сексом. Очевидно, что любовь – это цветущий сад. Разрешается залетать всем видам пчёл и насекомых; любят все виды любви – независимо от того, одобряет их религия или нет. Это природа наслаждается природой. Это природа занимается сексом сама с собой. Кто может сказать «нет» природе или утверждать, что природа грешна?

– Мы – таинственная и причудливая материя, мы – похотливая материя; мы должны тереться мясом о мясо других. Все материи притягиваются, а таинственным и причудливым материям, нам, также свойственны воспарение и любовное притяжение, – добавляю я.

Затем я пытаюсь проверить на них свою новую мысль:

– Возможно, свойства сознания, типа осознания, памяти и так далее, могут быть измерены количественно для сравнения.

– Даже хотя сознание пока неопределяемо? – спрашивает Рутковский.

– Оно может быть грубо определено количественно, независимо от того, как грубо мы определяем концепцию или измеряем её компоненты, – говорю я. – Это может стать началом сознаниеметрики!

Они слушают мои идеи, пока не подходит официант. Следует небольшое препирательство по поводу того, кто будет оплачивать счёт. Побеждает доктор Х. Мы обнимаемся и хлопаем друг друга по спине и прощаемся.