Читать книгу "18+, или Последний аргумент - Эдуард Тополь"

10 октября 1960 года США установили полное эмбарго на поставки Кубе любых товаров, за исключением продуктов и медикаментов. 12 марта 1996 года Конгресс США принял закон Хелмса-Бёртона, предусматривающий санкции против иностранных компаний, торгующих с Кубой. Судам, перевозящим продукцию с Кубы или на Кубу, запрещено заходить в порты США. По официальным данным, на 2011 год ущерб от этой блокады составил 975 млрд долларов США.

Развал СССР поставил Кубу на грань полного экономического коллапса. Россия отказалась поставлять на Кубу нефть и продукты ее переработки даже за свободно конвертируемую валюту, тем самым фактически присоединившись к политике эмбарго. Для Кубы это было страшным ударом – острый дефицит нефти привел к сокращению сельскохозяйственного производства, из магазинов исчезли самые необходимые товары, повсеместно были введены карточки на продовольствие.

В сентябре 2010 года в интервью американскому журналу «The Atlantic» Фидель Кастро признал, что социалистическая экономическая модель Кубы нежизнеспособна.

Сегодня Куба вынуждена сохранять карточную систему распределения товаров, но их объемы и качество могут удовлетворить лишь половину потребностей человеческого организма в необходимом количестве калорий и микроэлементов. Некоторые продукты кубинцы могут купить на черном рынке, но у большинства из них зарплата составляет около 12 долларов в месяц, которых едва хватает, чтобы свести концы с концами. В результате от нищеты в большей мере страдают пожилые люди и дети. Дефицит продуктов, питьевой воды и современных лекарств больно ударяет по населению. В стране нередки случаи массовых заболеваний не инфекционными болезнями, а от элементарного недоедания.

Прочитав это, Валенсия уже не могла выбросить из головы просьбу Марии. В конце концов, если США восстановят отношения с Кубой и полтора миллиона американских кубинцев смогут вернуться на Кубу хотя бы как туристы, хунта Кастро рухнет, как рухнула власть коммунистов в России, когда Горбачев открыл ее границы. И если это понимает она, Валенсия, то это понимают Фидель и Рауль Кастро. Значит, там, на Кубе, все уже так плохо, что им деваться некуда, голодная Куба может растерзать их, как румыны растерзали Чаушеску…

А с другой стороны – ну как она может проникнуть в Белый дом и соблазнить Барака Обаму? Это нереально.

Валенсия заперлась в своем кабинете, открыла сейф и достала из него папку со списком всех выпускниц своей «Маленькой школы интима». Хотя она и так помнила, что у нее не учились ни кубинки, ни испанки, но на всякий случай внимательно изучила весь список. Да, ни одной испанской фамилии! Американские немки, ирландки, еврейки, шведки, даже японки и китаянки – пожалуйста. Только не испанки. Ведь она сама их отсеивала, считая слишком мягкими и недостаточно амбициозными для покорения Уолл-стрит. Но разве она не амбициозна? Значит, при следующем наборе нужно взять сразу несколько испанок…

Валенсия закрыла папку и вернула ее в сейф. После чего повертела вертушку с визитками, тормознула ее на букве «Б», нашла карточку полковника Гомера Брауна и долго смотрела на нее. Все-таки какой-то ключик к Белому дому у нее есть. И значит…

Решительно сняв телефонную трубку, она набрала обозначенный на карточке номер.

– Белый дом, – тут же отозвался женский голос.

Валенсия испуганно бросила трубку на рычаг. Белый дом? Впрочем, что же тут удивительного? Браун работает ассистентом советника президента по национальной безопасности, это указано в его визитке. Смелей, Валенсия!

Она сняла трубку и нажала кнопку «redial», повтор.

– Белый дом, – снова сказал женский голос, но уже другой.

– Гм… Могу я поговорить с мистером Брауном?

– Пожалуйста, как вас представить?

– Валенсия Меланжер.

– Одну секунду…

И прошло не больше секунды, как трубка взревела густым мужским басом:

– Валенсия! Это ты?

Она не смогла сдержать улыбки:

– Я, мистер Браун.

– Я рад тебя слышать! Где ты? В Нью-Йорке?

Значит, телефонистка Белого дома уже сказала ему, что звонок из Нью-Йорка, и вообще ее номер там уже зарегистрирован.

– Да, я в Нью-Йорке.

– Я хочу повидать тебя! Могу хоть завтра прилететь в Нью-Йорк!

«Понятно, как ты хочешь “повидать” меня…»

– Спасибо, мистер Браун. Но я планирую скоро быть в Вашингтоне.

– Когда? Как скоро?

– Я позвоню вам.

– Точно позвонишь? Обещаешь?

– Конечно. Обещаю. До свидания, мистер Браун. Рада была услышать вас.

– И я тебя. Жду в Вашингтоне!

Валенсия положила трубку. Да, у нее есть ключик к Белому дому. Но и у Белого дома есть теперь ее телефонный номер…

Валенсия встала, подошла к зеркалу и взглянула себе в глаза. Почти три года она бегала от этой работы, от своей шпионской миссии. Ради этого она вышла замуж за Марка, училась в университете на бизнесвумен, была любовницей Ребера, занималась аферой с телефонными звонками, даже совершила уголовное преступление и, наконец, открыла свой первый легальный бизнес – и что же? Теперь сама, без всякого принуждения со стороны Москвы и генерала Серпухова, она собирается не стащить у какого-то американского ученого его секретные чертежи, нет! – она должна зайти в Белый дом к самому президенту Соединенных Штатов!

Не слишком ли круто вы замахнулись, госпожа Валенсия Арден, а в прошлом – Меланжер-Риес-Кортес?

7

Резко накренившись на крыло, самолет развернулся над ослепительным океаном, и за иллюминатором открылась роскошная панорама предутреннего, выступающего из зыбкого тумана Майами с зелеными и синими стеклянными высотками, раковиной огромного стадиона и сотнями яхт вдоль побережья.

А затем был флоридский хайвей Торнпайк, но в два раза шире, чем семь лет назад – с какими-то новыми огромными зданиями-аквариумами по обе стороны шоссе, космическими мостами дорожных развязок, гигантскими, в полнеба, «американскими горками» нового парка развлечений и с авиалайнерами, которые, казалось, падали перед лимузином на хайвей прямо с рассветного неба, а на самом деле, как объяснил водитель, уходили на соседний аэродром Форт-Лодердейл.

Но Макдоналдс стоял на прежнем месте, на углу Холландэйл-Бич-бульвара и Норд-Дикси-хайвея. И у входа, рядом с дверьми мужского и женского туалетов, здесь, слава богу, еще сохранился телефон-автомат. Держа на согнутом локте дорожную сумку «Louis Vuitton» и поглядывая через стеклянную дверь на почти пустую парковку, Валенсия опустила в прорезь автомата две двадцати пяти центовых монеты и, следя за секундной стрелкой своих «Christian Dior Classic Chronograph», набрала «папу» Хуана. Он ответил по-испански после второго гудка:

– Слушаю, Хуан.

– Hola papa, soy yo…[24]