Читать книгу "Гонзаго - Андрей Малыгин"

— Да ну что вы, что вы. Это всего лишь благотворительный концерт, и все билеты, естественно, бесплатны, — тут же, поправив очки, отмахнулся Шумилов, — перестаньте, даже неудобно об этом и говорить. Пожалуйста, берите, ведь, насколько я понимаю, вам это очень нужно? — глянул он вопросительно. — Так?

— Очень, — тряхнув головой, согласился неизвестный.

— Ну, вот и берите… А мне второй билет ни к чему.

— О, мадонна! Еще раз вам большое спасибо. Но что удивляться, такое уж, к сожалению, сегодня выдалось время. Люди здорово изменились. Все вокруг даже в незначительных мелочах ищут для себя хоть какую-то выгоду. Есть спрос, есть и предложение. И только хорошо воспитанные бескорыстные люди не размениваются по пустякам, — пощипав крупный, как во времена Пушкина, бакенбард, отпарировал незнакомец. — Самоуважение — важнейшая вещь в жизни. Так ведь? Но прошу не обижаться на меня за вопрос. — И он тут же направился к входу в театр.

А вот Валерий Иванович после этих простых и понятных слов опять неизвестно почему вдруг здорово взволновался. Что-то в этой манере говорить слышалось очень уж знакомое. Какие-то удивительно знакомые интонации… Кто-то так же рассудительно уже раньше с ним говорил. Но вот кто? Он попытался вспомнить, но в тот же самый момент его окликнул коллега по бывшей работе, и Шумилов естественным образом тут же переключился на него.

Пообщавшись со своими знакомыми, а их в фойе оказалось немало, Валерий Иванович только после третьего звонка, извиняясь и раскланиваясь по ходу движения, пробрался на свое законное место. Неизвестный мужчина уже, похоже, обжил территорию, которая первоначально предназначалась супруге Шумилова, и при появлении Валерия Ивановича одарил его располагающе благодарной улыбкой. Шумилов в ответ ему тоже кивнул, словно старому знакомому. Концерт начался.

Шло время. На сцене, сменяя друг друга, пели, плясали, играли на музыкальных инструментах, рассказывали стихи о войне. Концерт и в самом деле получился неплохой, в воздухе все время порхали нескончаемые аплодисменты, и настроение Валерия Ивановича постепенно улучшалось. Когда же в конце первой половины на сцену вышел известный в городе и далеко за его пределами тенор Анатолий Алдошин, как его называли, местный соловей, которого Шумилов по старой работе знал лично, внутри и вовсе, как по мановению музыкального камертона, тоже все тут же запело. Голос Алдошина, как у известнейшего и любимейшего в свое время Сергея Яковлевича Лемешева, с необычайно мягкими, красивыми обертонами, волновал чувствительную натуру Шумилова, пробегая по его спине и затылку мелкими мурашками и наполняя невольно глаза скупыми слезами радости и ощущением душевного праздника. Валерий Иванович знал, что после таких душевных порывов, как правило, почти всегда наступало состояние вдохновения. Мысль получала ускорение и перелетала от одного образа к другому легко и стремительно, а душа, переполняясь эмоциями, выплескивала на бумагу нужные слова, предложения и даже целые абзацы. Работалось легко и плодотворно.

Шумилов знал, что в такие минуты надо писать, писать и писать, не отвлекаясь, спешить, потому как подобное состояние иногда неожиданно уходит, и сразу же сопутствующие ему легкость и непринужденность тоже куда-то исчезают. Поэтому он иногда себя специально настраивал на работу, слушая музыкальные произведения, которые не оставляли его равнодушным. К таким, без сомнения, можно было отнести почти все творчество группы «Битлз», особенно лирические вещи и сольные выступления членов ансамбля после его распада. Когда-то мальчишкой он увлекся песнями знаменитой ливерпульской четверки и с той поры стал яростным поклонником этих музыкантов. И что интересно: чем старше и мудрее становился, тем отчетливее понимал, насколько безмерно талантливыми были они в сравнении со всеми другими коллективами. Правда, его жена не разделяла эту точку зрения, но это совсем не мешало и не расстраивало. Он просто сделал для себя очевидный вывод, что каждый видит, слышит и понимает настолько, насколько наполнен и своеобразен его личный внутренний мир. Привить или объяснить это чаще всего нельзя. Это дается от рожденья. Это как своего рода болезнь. Увидел, услышал и сразу заболел раз и навсегда, и в дальнейшем уже испытываешь постоянную зависимость и потребность быть рядом с этим источником радости и вдохновения.

Конечно же, Валерию Ивановичу нравились и другие исполнители, кто своей мелодичностью, напевностью и выразительностью напоминал ему Битлов. Это Клиф Ричард и Эрик Клэптон, группы «Бич Бойз», «Зе Свит», «АББА», «Квин» и многие другие. У них у всех было много общего, и в то же время у всех были свои неповторимые лица. Но «Битлз», несомненно, была группой номер один. Во многом эта музыка была еще и ностальгией по его молодости. По замечательному и неповторимому времени, которое бывает, наверное, у каждого человека. По тому времени, когда условности и различия между людьми не так еще заметны и выражены, как потом в зрелом возрасте. Когда молодость, жажда жизни и жизнерадостность являются самым решающим объединяющим началом для общения.

Но, как это ни парадоксально, наряду с вышеуказанными поп-идолами Валерию Ивановичу точно так же нравились и русские застольные песни и романсы. Своей напевностью, лиричностью, своей ярко выраженной эмоциональностью. Конечно же, не все. Всего скорее, если выразиться более точно, не сколько мелодия и слова, сколько их сочетание с определенным тембром голоса, где мягкие, чувствительные обертоны, бередившие податливую поэтическую душу, играли решающую роль. С самого детства с большим наслаждением он вслушивался в интонации голоса Сергея Яковлевича Лемешева, отчего по спине и затылку у него непроизвольно пробегали волнительные мурашки, а глаза заволакивала благодарная слеза. Вот точно такое же ощущение пришло к Шумилову, когда он впервые услышал и голос Алдошина, работая секретарем парткома одного из самых крупных в городе предприятий. И с той поры, если выпадала такая возможность, старался приглашать этого интересного певца на различные торжественные мероприятия. И надо больше сказать, что под впечатлением пения артиста даже написал несколько лирических стихотворных произведений, которые, как он полагал, вполне можно было положить на музыку и исполнить. Высшей же наградой для Шумилова, конечно же, было бы исполнение этих произведений именно самим Алдошиным. Но, увы, это пока было лишь смелой, но неосуществимой мечтой.

И это все было раньше. Много раньше сегодняшнего дня, когда в стране за исторически короткое время произошли такие капитальные изменения.

И вот сегодня они вновь встретились. Один был на сцене, а другой в зрительном зале. Для Шумилова это была очень приятная встреча.

Руководитель и дирижер губернаторского симфонического оркестра Аннамурадов взмахнул своей чудесной волшебной палочкой, и нежные красивые звуки тут же вспорхнули над сценой, заполнив собой затем весь зрительный зал.

Алдошин пел известную песню о русском поле, а Шумилов, волнуясь, был как будто рядом с артистом на сцене и поразительно ярко видел все образы и картины, создаваемые чистым и исключительно приятным голосом певца. Это было так здорово, так сильно, что душа буквально сотрясалась от безмолвных радостных рыданий, и от этой радости, как от апофеоза обрушившихся эмоций, хотелось заплакать навзрыд.