Читать книгу "Самая последняя правда - Марина Серова"

* * *

Марина Казначеева, если и напоминала чем-то Ирму Линдгардт внешне, так разве что светлым оттенком волос. В остальном же это была совершенно другая женщина. Фигура более округлая, формы изящные, лицо миловидное, и во всем ее облике проглядывала женственность, которая у худощавой угловатой Ирмы отсутствовала напрочь.

Она молча слушала меня через домофонную трубку, когда я пыталась ей объяснить, что пришла по поручению ее шефа, Виктора Шмелева. Потом – так же молча – она нажала на кнопку, и я вошла в подъезд.

Она встретила меня в дверном проеме и тихим голосом предупредила:

– Только потише, пожалуйста, дочка уже спит.

– Хорошо, я поняла, – шепотом ответила я, разуваясь и проходя в квартиру.

Марина провела меня в кухню и плотно прикрыла дверь. Жестом пригласила присесть, сама устроилась так, чтобы видеть мое лицо, и, сложив руки на груди, вопросительно уставилась на меня, ожидая, что я заговорю первой. Я изучающе смотрела на нее, думая, с чего бы начать беседу. Марина смутилась под моим взглядом, заправила волнистые пряди волос за уши и немного нервно спросила:

– Так что Виктор просил вас передать мне? И почему он не позвонил сам?

– Марина, я вынуждена признаться, что обманула вас, – прямо заявила я, и Казначеева чуть приподняла свои красивые темно-серые брови. – Виктор не уполномочивал меня беседовать с вами, это моя собственная инициатива. Дело в том, что я – частный детектив и занимаюсь расследованием обстоятельств исчезновения его жены. Вы в курсе, что она куда-то пропала?

– Да, конечно, – подтвердила Марина. – У нас на работе все об этом знают. И по самому Виктору видно, что у него большие неприятности. Он похудел, осунулся, ходит сам не свой, все у него из рук валится. Я даже боюсь, как бы он не заболел.

Я внимательно посмотрела на девушку и негромко спросила:

– Марина, скажите, вам нравится Виктор Шмелев?

Марина вспыхнула, поняв смысл моего вопроса. Она даже поднялась с места, отошла к раковине и принялась тщательно отмывать одну-единственную чашку, стоявшую в мойке. Вдруг она резко повернулась ко мне, вытерла руки полотенцем и прямо ответила:

– Да!

Слабый, едва уловимый вызов слышался в ее ответе, но недоброжелательности или злобы я не уловила.

– Спасибо за откровенность, – медленно сказала я. – И уж простите меня еще за один вопрос на личную тему. Между вами существуют близкие отношения? Разумеется, вы можете не отвечать, я вас просто прошу – скажите мне об этом откровенно, – подчеркнула я.

Марина слегка прищурилась и спросила:

– А почему вы об этом подумали?

– До меня дошла кое-какая информация, – уклончиво ответила я.

– А-а-а, – понимающе протянула Марина и улыбнулась. – Что ж, я вынуждена вас разочаровать. Я и сама была бы рада, если бы у нас имелись, как вы говорите, близкие отношения. Но, увы, Виктор совершенно не воспринимает меня как женщину. Что же касается информации, – она усмехнулась, – то далеко не всем слухам можно доверять! У меня тоже вначале сложилось превратное впечатление о семейной ситуации Виктора. И вот я попала в эту ловушку, а теперь мне сложно из нее выбраться. Я и сама это чувствую. Так что не стоит доверять непроверенным данным.

– Вот я и пришла их проверить, – пояснила я. – И пришла совсем не как ваш враг. Если вы будете и дальше так же откровенны со мной, это поможет мне во многом разобраться. Вероятно, это и вам тоже поможет – вы оцените эту ситуацию как-то иначе, с позиций реальности.

– Что ж, я расскажу, – как-то равнодушно пожала плечами Марина. – Иначе вам, не дай бог, наговорят еще такую ерунду! Все равно уже ничего не будет…

* * *

Марина Казначеева выросла в неполной семье. Отец девочки умер, когда ей было всего три годика, и мать воспитывала ее фактически в одиночку. Мать была человеком мягким, добрым, с сильно выраженным чувством справедливости. Именно в таких же традициях она воспитывала и свою дочь. И Марина охотно откликалась на те идеалы, что прививала ей мать, впитывала их и развивала в своей душе.

Она и внешне выросла очень похожей на маму – такой же русоволосой, голубоглазой и очень женственной. Ее не называли красавицей, не ахали, увидев ее, и не оборачивались ей вслед. Но стоило познакомиться с Мариной поближе, как любому становилось ясно, что она и не нуждается в подчеркнутой яркости. У нее было то, чего не приобретешь с помощью никаких пластических операций и косметических средств – обаяние.

К сожалению, существенным недостатком ее воспитания явилась некая наивность, идеализация житейских процессов. К людям Марина относилась с любовью и абсолютно всех считала хорошими. Если же она видела проявления человеческих недостатков, то этих людей она воспринимала как больных, которых нужно лечить. И она нянчилась с ними, возилась, тратила время на тех, для кого, в сущности, не стоило этого делать, и зачастую приносила себя им в жертву. Она вообще была склонна к самопожертвованию.

Первые признаки этого ее самопожертвования проявились еще в школе, классе в третьем. С нею вместе учился мальчик, которого и учителя, и родители других детей называли не иначе как «неблагополучный». Мальчик – его звали Алешей – был из не очень хорошей семьи. Его тоже воспитывала одна мама, но, в отличие от Марины, отец его не умер, а сидел в тюрьме. А мама… Ее никто из Алешиных одноклассников не видел, а учителя в присутствии учеников предпочитали о ней не говорить. Но однажды Марина услышала, что «она пьет». Она не очень-то поняла смысл этих слов, уяснила только, что это что-то нехорошее. А еще как-то она услышала произнесенную завучем обращенную к учительнице фразу – «Мальчика нужно спасать».

Марина помнила, что испытала тогда прямо-таки необъятное, сложное чувство – ей показалось, что спасти его должна именно она! Она, правда, не представляла себе, как это сделать, но это было неважно. Главное, что она была к этому готова. Собственно, сама учительница подсказала ей решение – Алеша учился плохо, и кому-то из одноклассников нужно было с ним позаниматься. Ну, и кому же, как не ей, Марине! Она первой подняла руку, предлагая свою кандидатуру на роль «спасительницы», и в тот же день после уроков они пошли к ней домой. Алеша поначалу идти не хотел, упирался и насмехался над Мариной, презрительно называя ее «училкой», но она, не обращая на это внимания, крепко взяла его за руку и повела за собой.

Мама Марины встретила детей более чем радушно, накормила и отправила их заниматься. Пока ребята корпели над учебниками, она осмотрели Алешину куртку, зашила на ней все дыры, а также отмыла его башмаки. На прощанье она нагрузила Алешу свежеиспеченными пирожками и пригласила его приходить к ним в гости.

На следующий день ситуация повторилась, только теперь Алеша пошел к девочке более охотно. Правда, во время занятий он все еще вел себя грубовато, часто смеялся над Мариной, дергал ее за косички и норовил устроить ей какую-нибудь пакость, но Марина терпеливо сносила все это. В конце концов, они стали заниматься почти каждый день, и оба привыкли к этим занятиям. Марине они приносили радость и чувство гордости. Она считала, что делает очень большое и важное дело. И пусть на это у нее уходит много времени и сил – не в этом дело. Главное, чтобы Алеша стал хорошо учиться, и поведение у него вроде бы наладилось. Так продолжалось до момента, пока вдруг Алеша не пропустил уроки. Его не было три дня, а на четвертый Марина не выдержала и, узнав из классного журнала его адрес, после уроков отправилась к Алеше домой.