Читать книгу "Ночная певица - Наталия Медведева"

В Китай-городе Сингапура хорошо — полумрак. Мерцают чуть подсвеченные буддийские храмы. Центр города производит впечатление смеси Лос-Анджелеса дороги, Нью-Йорка — металл, стекло небоскребов и Парижа — шикарные витрины. А китай-ский город особенный, непохожий. Старые лавочки, старые китайцы. На женщину смотрят как на необходимое зло. Сидят в открытых кофейнях; свет из них выливается на улочки, где продают всякую местную всячину. Свет идет из забегаловок, местных обжорок. Боже, чего там только не варится в котлах! И действительно яркое освещение только усугубляет экзотику яств. Возвращаешься в центр города, будто в другую страну — все пылает, сверкает, мигает, блестит и переливается… на показ, на впечатление, на реакцию, а не для жизни.

На знаменитых Елисейских Полях Парижа остались считанные жители. Знаменитые Поля не для жизни… Для открыток, для песен, для туристических гидов, для того, чтобы шикануть в рассказе о путешествии, и — для бизнеса, для рекламы, для магазинов…

Во всегда темном Питере вспоминаю свою бабушку. Как она вечно выбивала что-то из жэка. Например, лампочки для лестничной площадки. А не добившись, сама ввинчивала. Жэков нет, бабушка умерла, никто ничего не ввинчивает, а идет, чертыхаясь, в темноте. Приезжая из России в Париж, хочется, на второй день уже хочется, что-нибудь разрушить, внести элемент беспорядка в упорядоченную цивилизацию. Уж так она сладко-приторна! При возвращении в Питер, в Москву — невероятное желание хоть чуточку упорядочить, хоть чуть-чуть цивилизации. Ввинти лампочку! — хочется крикнуть.

Французы, проездом в Москве, за два часа умудрились попасть в больницу. Воспетый в сотнях песен тополиный пух одного из них буквально ослепил. Повели мы его в темных очках по темной Москве в глазную клинику, где у него из глаза было удалено восемнадцать пушинок! Они такие вредные, обладают специальными коготками, дабы цепляться и размножаться. После операции ему объясняли, как пользоваться лекарством: возьмите спичку, обмотайте ее кончик ватой… Я переводила и засмеялась — боже мой, да существуют же кoтoн типc, готовые палочки, с двух концов туго обмотанные ватой. Вот и вся разница. Россия — это возьмите спичку, кусочек ваты, обмотайте… А западная цивилизация — это котон тип — все готово. И поэтому вам в глаз забиваются пушинки — вы лично не готовы… Впрочем, представьте себе лично готовых москвичей, ввинчивающих лампочки по всему городу, над подъездами, включающих фонари… Легче представить людей, марширующих с факелами по черному городу в направлении к…

Подсветки Моссовета гаснут в полночь, и только на крыше прожектор всю ночь горит, под флагом… В знаменитой, вечной песне о московских окнах воспеваются все-таки окна жилищ. То есть человеческий свет, служащий людям для жизни их, а не свет, исходящий от рекламы шоколадки "Дав". Шоколадка, конечно, тоже жизненно важная вещь… То ли москвичи стали раньше спать ложиться, то ли экономят на электроэнергии, но только в редких окнах свет не тот, что прежде. Не такой он, как в мои семнадцать, когда во время прогулок по ночной Москве действительно казалось, что "они, как люди, смотрят на меня…". А может, тогда мне было семнадцать и хотелось видеть все в таком добро-негасимом свете? А сейчас волей-неволей нашептываешь, наговариваешь, кричишь в уме, неизвестно к кому обращаясь: "Cвет! Почему у тебя нет света на улицах?!" Правда, здесь другая цивилизация. Севернее, мрачнее, здесь раньше темнеет. И Азия, Азия! Вот ведь даже в ресторанах люди любят, чтобы был яркий свет, чтобы себя показать, чтобы видеть других — восточное что-то. А на улице… наплевать. Восточная цивилизация по сравнению с западной мистичней, темнее, в смысле таинственней, фатальней — что будет, то будет, что есть, то и есть. Не смиренчески, как в христианстве, а возвышенно как-то. Перед судьбой, кармой. Ах, как это ужасно быть и тем и другим: хотеть света на улицах и идти в потемках по своей лестнице!

P.S. Что-то я рассентиментальничалась! Азия, Восток… Какая к черту карма — под носом у Моссовета, на улице Станиславского ни один фонарь не светит! Как ментами все улицы и переулки запруживать перед демонстрацией, так на это хватает фатализма, а фонари включить?! Дайте хоть разглядеть, кто кого "грабит и насилует"!!!

1994 г., Москва

ГОЛЛИВУД

Ax, как сложно попасть в Голливуд!!! Как непросто быть в него взятым? Ах, ах, ах… А кому он нужен, этот вечный "кип смайлинг"? Потому что Голливуд в первую очередь именно с этой улыбкой-улыбищей ассоциируется. С улыбкой деланной. Как надпись из гигантских букв на голливудских холмах — это зубы расплывшегося в улыбке людоеда-Голливуда! Но разве не нравились мне эти прекрасные женщины, сделанные Голливудом, — Грета Гарбо и Марлен Дитрих, Рита Хэйворт… Но вот именно — сделанные! Надо полностью отречься от себя, своего Я и отдаться этим голливудским "Челюстям"! Сегодняшний пример — Жан-Клод Ван Дамм, бельгиец, от которого и следа не осталось. Узнают ли его родственники, вообще, способен ли он говорить еще по-французски или только по… хотела написать по-английски. Нет, по-голливуд-ски! Потому что и язык, запас слов, словарь у Голливуда свой.

Как же мне хотелось за эти парамаунтовские белоснежные ворота, рядом с которыми я и жила в конце семидесятых… И как нравилась мне Фэй Данауэй в "Бонни и Клайд"… Да мне, собственно, и "Войны звезд" (необычный, как раз голливудский, перевод!) нравились. А разве "Апокалипсис сегодня" не потрясал?! После вертолетов Копполы (под Вагнера) все последующие не идут ни в какие сравнения! И как глупо сравнивать Голливуд с кино европейским, авторским? Спилберг — разве не автор?!!!

Голливуд, как Ватикан в Риме, — государство в государстве. Это как ВПК у нас. Со своей системой отношений. Первый человек в этой цепочке, по которой лезут в Голливуд, — агент. Без агента вы вообще не человек. В Калифорнии, во-первых, спрашивают ваш знак зодиака, а потом имя вашего агента. Потому что все хотят в Голливуд и у всех есть агент! У меня складывалось впечатление, что в Лос-Анджелесе не рождаются — туда приезжают, чтобы попасть в Голливуд. Каждая вторая официантка, конечно же, актриса, каждый третий работник бензоколонки — актер. У всех наготове их фотографии с именем/названием агента/агентства. Фотографии, на которых они выглядят так, как сказал им агент. Потому что агент все знает — что вам надо отрастить или обрезать, что приклеить, а что нарастить. У нас тут тоже "Голливуд" — все, кто хотя бы мизинцем касается местного шоу-биз, считают своим долгом вас переодеть-перекрасить — переделать! Разница только в том, что местное производство с этим никак не считается. Агент голливудский — как бы ненавистен он не был! — считается как раз с производством Голливуда. Что у нас тут продается, ну-ка! Когда вам семнадцать лет, вы в зеленый цвет перекраситесь, нос переделаете и груди нарастите (или уменьшите) — только бы вас взяли. В большинстве случаев это все-таки не помогает. Вот какой он странный, Голливуд…

Он вроде бы заставляет вас полностью подстроиться под его вкус и нрав. Но получается, что потом вы все-таки должны выдать что-то свое, особенное, неподражаемое. То есть чтобы влезть, быть взятым, надо как бы притвориться, прикинуться, что ты как все, как надо, как того требует голливудский спрос-рынок. Но сохранить при этом свою индивидуальность, а? Похоже на наши советские условия. "Ща я тут в комсомоле покручусь, потом в партию, тут, глядишь, и диссертацию защитю, а потом и в загранку, ну и я уж выдам, потом-то я смогу сделать, что всю жизнь, с младенчества, считай, вынашивал…" Но редко кому удавалось сохранить идеал и мечту. А глядя на звезд Голливуда, разве скажешь, что они скурвились? Де Ниро разве не личность, Хофман, а? Голливудский закон — закон джунглей: побеждает сильнейший, слабых сжирают! Но в семнадцать лет мало кто отдает себе отчет в таком вот положении вещей и с потрохами влезает в мясорубку. Годам к двадцати пяти уже не узнает себя в зеркале, голос уже пугает, потому что чужой, и на счету в банке — минус. Все потрачено на переделывание, подстраивание себя под Голливуд.