Читать книгу "Любовь и расчет - Сесилия Грант"

Но куда хуже гнева стало бы их разочарование. «Я не сожалею о том, что случилось, Ник» было бы для него жалким утешением, если бы в результате своих действий он утратил их доброе расположение, которое ценил превыше всего.

Ник вновь сжал пальцы, чтобы прояснить мысли.

Баркли склонил голову в знак признательности за похвалу миссис Уэстбрук.

— Вы очень добры. Признаюсь, что все еще чувствую себя несколько нелепо, произнося эти великие слова. Я думал, что мы будем практиковаться на простых предложениях.

— Считайте, что вам повезло, лорд Баркли. — Мисс Уэстбрук буквально искрилась озорством, когда Ник повернулся к ней. Ее игла продолжала деловито мелькать. — Когда на вашем месте стоял мистер Блэкшир, мама заставила его произносить одну из речей Порции из сцены суда.

Барон, уловив ее настроение, вскинул брови и улыбнулся Нику.

— «По принуждению милость не действует»[8]?

— Ничего подобного. — Миссис Уэстбрук сделала несколько шагов в соседнюю комнату; Ник слышал стук ее трости. — Если бы я назначила ему задание выучить эту затертую до дыр речь, ему пришлось бы вызубрить ее, чтобы проникнуться смыслом слов. То же было бы и с вами, если бы я велела вам прочесть речь о дне Святого Криспина. Я выбираю нечто такое, что требует от говорящего приложения некоторого количества энергии.

— Кроме того, все эти дела с милостью не пройдут в реальном зале суда. Ни один судья не станет опираться на милость. Это не юридическое понятие и, стало быть, не входит в их компетенцию. Такого рода педантизм греет сердце барристера.

Последнюю фразу Ник бросил через плечо с улыбкой, адресованной матери семейства Уэстбрук.

Нет, она не знала о его поступке. Он разумно полагал, что мисс Уэстбрук не станет рассказывать, и теперь убедился в этом. Дело было не в том, что миссис Уэстбрук не смогла бы притвориться, что ничего не знает, а в том, что не стала бы этого делать и сразу выложила бы ему все, что думает о его поведении.

— Если бы я была судьей, то непременно позволила бы говорить о милосердии, — высказала свое мнение мисс Виола, сердито глядя на Ника. — Как и барристер должен зачастую убеждать людей пересмотреть свое первоначальное видение событий, опираясь на милосердие. Почему нет? И лорд Баркли, я уверена, сумеет убедить членов парламента посмотреть на вещи со своей точки зрения.

Кейт сидела с опущенными ресницами, так как следила за работой своих пальцев, и только в конце подняла глаза на обоих мужчин и улыбнулась.

Барон улыбнулся в ответ.

Она нравилась ему. Это следовало ожидать. Он встретил ее во всем блеске на балу, когда она светилась от радости, и теперь, видя ее изысканные манеры в кругу семьи, не признающей условностей, куда судьбе было угодно ее поместить, он, несомненно, лишь утвердился в своем хорошем мнении, сложившемся на балу. Широкая улыбка на его лице сделала заметной перечеркнутую шрамом ямочку.

Отлично. Это был триумф. Но реакция барона на знакомство с семьей мисс Уэстбрук с легкостью могла бы выразиться и в нескрываемом разочаровании, что прелестная девушка, которую он встретил на рауте у Эстли, не относится к числу приемлемых невест. Но Ник рассчитывал на справедливость его суждений, и расчет, похоже, оправдался.

Как и расчет мисс Уэстбрук. В данном случае их цели совпадали.

Ник отступил на полшага назад и повернулся вполоборота к миссис Уэстбрук.

— Следует ли ему повторить все второй раз с ведрами, или можно оставить их в покое?

Уже без ведер Генрих V снова и снова понуждал своих людей к свирепости, а потом еще раз, обращая внимание на стратегические паузы и модуляцию слогов. Ник сохранял свою позицию, держа бумагу и вставляя время от времени свои предложения.

По его поведению она могла видеть, что он имел исключительно дружеские намерения, разве нет? За прошедшие после раута дни у него было достаточно времени, чтобы подумать о своем поведении с того момента, когда застал ее с лордом Джоном, и до того, как коснулся пальцами ее затылка. На ум приходили самые нелестные мотивации. Ревность. Зависть. Желание, над которым он был не властен. Продвижение ее интересов, связанных с другим мужчиной, наверняка было наилучшим способом доказать им обоим, что собственных видов на нее у него не было.

Ник повел плечом, которое стало уставать из-за неподвижной позы, которую приходилось сохранять, пока держал бумагу с монологом, и, воспользовавшись возможностью, взглянул на диван. Мисс Уэстбрук тотчас отвела взгляд и еще прилежнее сосредоточилась на вышивании.

Будь оно все проклято! Ему было невыносимо видеть, что она испытывает неловкость в его присутствии и вынуждена то притворяться, то вести себя не совсем естественно, избегая в любом случае встречаться с ним глазами. Им нужно было поговорить с глазу на глаз. Несмотря на твердое решение не видеться с ней наедине, Ник хотел улучить момент, чтобы побеседовать с ней без свидетелей. Быстрое и честное признание своей ошибки, поставившей обоих в неловкое положение, позволит им оставить случившееся позади и вернуться на дорогу дружбы, устраивавшей их обоих.

Упрямая гордость удерживала Кейт на диване. Чем больше ей хотелось проскользнуть незаметно вдоль стены до открытой двери на дальнем конце комнаты или отвернуть угол ковра и проползти под ним тем ярче делалась ее глупая улыбка и размашистее — упражнения с иглой и ниткой. Дважды она уколола палец, так что выступила кровь.

Кейт подняла глаза и обнаружила, что Ник перестал разминать плечо и вновь сосредоточился на речи и лорде Баркли.

А он всегда это делал? Двигал плечами, сгибал и разгибал пальцы, наклонял голову то, в одну, сторону то в другую? Наверняка. Но заметила она это только сейчас, потому что каждое его движение пробуждало воспоминание в ее мышцах и коже. Но как только ее шея напрягалась при виде упражнении его пальцев, и возникало ответное желание наклонить голову, как близкое соседство Виолы заставляло и подавлять подобные реакции тела. Ведь они уже все обсудили с сестрой.

Такова была цена, какую приходилось платить девушке за то, что поцеловала мужчину. Она отведала запретный плод и не могла уже не знать того, что узнала. Приходилось лишь надеяться, что со временем острота ощущений пропадет вместе с чувством неловкости, что позволит вновь смотреть на мистера Блэкшира с прежней невозмутимостью. Добрый друг, и только.

Лорд Баркли тем временем в который раз пережевывал текст сквозь «бешенства личину» и «свирепый и нещадный океан». Он тоже был славный малый. И красивый. Хотя, возможно, не самый красивый из присутствующих мужчин, но его улыбчивость, благородные манеры и несомненная мужественность сквозившая в его военной выправке, делали его бесспорным объектом дамского восхищения.

Он уже пришелся ей по нраву после ужина и танца в Крэнборн-Хаусе. Баркли вел непринужденную беседу в танце, отвечая на ее вопросы об истории дома, и вовсе не порывался флиртовать. Его сегодняшнее поведение, беспрекословное подчинение авторитету мамы, свидетельствовавшее об уважении, какое редко кто из титулованных особ мог выказать актрисе, лишь способствовали укреплению и без того хорошего мнения о бароне.