Читать книгу "СССР™ - Шамиль Идиатуллин"

– Ну, зарплата у них не самая большая, так что сильно так не переживай.

– Да я и не переживаю, завидую только немного, – сказал Кузнецов и наконец приступил к внедрению в пестрые курганы.

– И не завидуй. Ребятишки свои деньги отрабатывают с таким КПД, который твоим только по средам на горизонте показывается.

– О. Вот это спасибо и зашибись. Аргументируй.

– Пытаюсь. Понимаешь, почти все, что ты сказал, – крыша, экономические аспекты, кадровая текучка, – это дилетантщина и ошибка. Служба персонала занимается всеми этими направлениями, днем и ночью, рьяно и по-честному, до стертых ног и мозолей на глазах.

– Кровавого поноса и раннего простатита.

– Тебе это тоже близко? Но даже не в этом дело, а в том, что мы очень литературоцентричная страна, а «Союз» – самый и невозможно литературный проект из всех, что когда-либо возникали. Ну вот любой дурак же согласится: пока у нас история полностью соответствует классическим советским «здесь будет город-сад». Ясенский, Кочетов, Журбины там всякие и так далее – плохо знаю, если честно, но вот фантастику всякую в детстве любил. Казанцев там, «Купол Надежды» какой-нибудь. Не читал? Просто в ноль, честно говоря. Даже страшно. Зато поначалу смириться вот со всей этой сказкой помогало – пока не втянулся.

– Знать, ненужные книги ты в детстве читал. За фантастикой тебе к Егоршеву. Он мне уже полмозга вынес своими, я даже запомнил, Спинрадами, Мирерами, Рыбаковыми – корпорация «Красная звезда», мост там какой-то, атлант, полынь... Ну и что?

– Ну и то, – объяснил я, наваливая себе всяких овощей и маринованной оленины. – В этих историях обязательно объявляется шпион-вредитель, который перегрызает главный кабель и минирует шахты радиоактивной бомбой. Вы мне скажете: таков классовый недостаток и дисквалифицирующий порок остросюжетного соцреализма. А я вам скажу: а вот ни фига. Мы что думаем, что Апанасенко до двадцать восьмого века продержится? Или что он всю дорогу будет нам в попу дышать? Или что все в мире производители электромобилей и биопроцессоров уже сейчас готовы нам рукоплескать и отдаваться всеми доступными способами, а когда мы всерьез развернемся, дружно объявят о самоликвидации в связи с собственной жалкостью и недостойнос... недостоинством? Причем я даже не столько забугорных инсургентов имею в виду, а отечественных, которым многое давалось куда большими усилиями, чем Союзу, и которые имеют все основания и обижаться, и сопротивляться.

– А люди справедливости хотят. Мы в очереди первые стояли, а те, кто сзади нас, – уже едят, – старательно проговорил Серега сквозь салат.

– Оно и видно. Вот в таких условиях и должны, не могут не возникнуть различные контуры противодействия нашему проекту и его подрыва, снаружи и изнутри, любыми способами – политическими, экономическими, техническими, эксплозионными, блин. Вдруг возникнет такой вот глубоко советский человек из застенок сигуранцы и китайской беспеки, внедрится нам в доверие, а сам примется стружку в газовый концентрат сыпать или контейнеры местами менять. Или вдруг в тундре повыскакивает из-под сопок полк симпатичных рейдеров на боевых оленях – и помчится со свистом и под страшное улюлюкание. Вот тогда наша доблестная служба безопасности и выйдет с уро-маваши наперевес.

– Гы. И перевес одержит сокрушительную победу.

– Перевес ничто против каратэ, – важно процитировал я нечто из детства, допускаю, что неточно.

– Фуфло ваше каратэ, – пренебрежительно ответил Кузнецов, – любой мухач-перворазрядник хоть троих черных поясов на раз сделает.

– Ой, – сказал я и даже вилку отложил, чтобы не мешать обонятельно-осязательное удовольствие со слуховым.

– Вот ой. Видел я каратистов всяких, и в зале, и на улице. Ногами дрыгают, как нормальный человек, это самое, рукой не махнет. А толку-то.

– Ну да, вообще ноль, – поддержал я.

– Да, ноль, – сказал Серега, заводясь. Что значит еда со специями. – Рука по-любому быстрее ходит, чем нога. Это физика.

– Геометрия. Ну-ну, и чё, и чё?

– Ну, и геометрия. Издеваешься, да? – с подозрением поинтересовался Сергей.

– Ах, что ты. Как можно. И что, значит, рука? Ходит быстрее, а каратист от нее не уходит и падает?

– Он, может, и уходит, но стоит солдатиком, голова прямо, и подбородок дарит противнику, понимаешь? Нырять не умеет, все движения по прямой, блин. Ну и нарывается сразу – и брык, шорох метро слушать. Геометрия, правильно говоришь.

– Как интересно, – восхитился я. – Видный ты теоретик, Серега, а?

– Ну почему только теоретик. Я и обосновать могу.

– Айда, – предложил я и взялся за край стола.

– Здесь? – уточнил Серега, расправляя салфетку.

– А что? Вон полянка, разомнемся заодно.

– А перед трудовым коллективом не боязно опозориться?

– Никто не может одержать сокрушительную победу над подлинным мастером, – назидательно сказал я. – Ибо проигравший заведомо не является подлинным мастером, иначе бы и не проиграл. И потом, я же не за безопасность отвечаю, мне не западло в торец принять. Пошли.

Мы быстро встали и ловко отошли – так, что даже жены спохватиться не успели, не то что упомянутый коллектив. Элька все-таки вскинулась, окликнула в спину:

– Камалов, ты далеко?

– Пять минут, – пообещал я.

Уложились даже быстрее.

Серега был не мухач, но и я ведь не три черных пояса, и даже не один, потому что за всеми этими выборно-выпускными делами до аттестационных соревнований так и не дошло. Не сказать, что это радикально исправляло исходные погрешности нашей реконструкции, – но никто ведь не обещал чистоты эксперимента.

Полянка оказалась полуукромной – восточный ее сектор скрывал подсаженный год назад карликовый сосняк. Мы бросили пиджаки на сосенки и встали друг против друга. Пока шли от стола, я успел остыть и решил дать Кузнецову шанс подтормозить двигателем.

– Вот, мистер боксер, мой уро-маваши, – сказал я и замедленно продемонстрировал. – Ваш ход.

Серега тормозить не стал, кинул крюк левой от бедра. Я, конечно, голову убрал, но адреналин пошел, и все стало ясным и горячим – боевой режим. Я чуть не застонал от наслаждения и от избытка чувств крутанул вертушку голова-голова-со-сплетение, по-киношному красивую, избыточную, бесполезную, а в данном случае еще и вредную, потому что Серега поиграл корпусом, нырнул и надел бы на кулак мою молодую печенку, кабы я крутился тут всерьез. Блин, как мне этого режима, оказывается, не хватало. Спасибо тебе, Кузнецов, красавец, как выяснилось умелый, кабы не ты, совсем я заплесневел бы. А кабы не я тут был, а какой-нибудь мальчонка совсем из зала без моего опыта, в самом деле поймал бы он твой крюк челюстью и прямой печенкой – и брыкнулся бы пяточками вверх. На тебе за это двоечку нос-грудь. Ах, это просто? Ну на тебе тогда троечку горло-челюсть-печень, и тут же коленом в почку. Блин, ты куда, баран? Поздно. Вывалились на арену. Так, публика вроде обеспокоена и где-то даже повскакала с мест, и Элька, видимо, первой и сейчас психовать начнет. Надо успокоить, вот так, отскочить, на полсекунды обернуться к народу, наскоро объяснить лицом и ладошками, что мужички играют, – и Серега не совсем же отмороженный, подыграет. Мол, здравствуйте, товарищи, весь вечер вашему вниманию клоуны Бим и Бом. Бом-м!