Читать книгу "Замок Дор - Дафна дю Морье"

И тем Пти-Крю волшебную добыл.

— Сегодня дети как-то необычно спокойны, — заметил мистер Бозанко, обращаясь к жене, когда со свечой в руке поднимался по лестнице в спальню. — И если бы они уже не были привычны к грозам, я бы сказал, что на них так подействовала эта недавняя гроза.

Миссис Бозанко молчала, поскольку остановилась перед дверью детской, прислушиваясь. Там все было тихо, и она последовала за мужем в спальню.

— Это из-за Амиота, — спокойно ответила она. — Они расстраиваются из-за него.

Фермер поскреб подбородок и нахмурился.

— Тут уж ничего не поделаешь, — сказал он. — Я и сам к нему привязался, но никогда не думал, что он будет с нами всегда. Рано или поздно он бы снялся с места, даже если бы между ним и миссис Льюворн не было этой любовной муры, как ты считаешь. А если он склонен к амурам — по-моему, таковы все французы, — то лучше ему здесь не болтаться: ведь наша девчушка быстро растет.

Шокированная миссис Бозанко пристально взглянула на мужа.

— Габриель, — всполошилась она, — что у тебя за мысли! Ведь Мэри только что исполнилось четырнадцать, она еще играет в куклы!

— Может, оно и так, дорогая, может, и так. — Мистер Бозанко поставил свечу на туалетный столик. — Но если бы ты слышала, как она плакала навзрыд вчера вечером возле конюшни, ты бы сказала, что ей никак не меньше шестнадцати и сердце ее разрывается от горестей первой любви. Вот что чудно: у женщин возникают разные фантазии насчет того, что кто-то на кого-то не так посмотрел, и при этом они ничего не видят у себя под носом.

Миссис Бозанко, сражавшаяся с непослушными крючками лифа, ничего не ответила. Она вспомнила, как Мэри прижалась лицом к оконному стеклу, за которым лил дождь и сверкали молнии, и как-то странно спросила: «Сколько людей погибло от грозы?» Она наверняка думала об Амиоте. Но ведь «Дауншир», слава богу, сейчас далеко в море, и там хорошая погода.

В детской было тихо, но это вовсе не означало, что дети спят. Ничего подобного. Они укладывали в корзину продукты, которые взяли в кладовой.

— Если нас спросят, — прошептала Мэри без малейших угрызений совести, чего с ней не бывало прежде, — мы скажем, что где-то поблизости разгуливает вор.

— Я с радостью хожу голодный, — заявил Джонни, который откинул штору, чтобы взглянуть на небо. — Половина моего ужина в любом случае отправлялась в мои карманы. Смотри-ка, проясняется, и на небе появились звезды. Я считаю, нужно отправиться в путь сейчас, пока у нас есть шанс.

— Лучше подождать до рассвета, — предложила его более практичная сестра. — Если вдруг все раскроется, мы можем сказать, что рано утром пошли в лес по грибы.

И в доказательство того, что ей не нужен будильник, Мэри привязала кусочек бечевки к большому пальцу ноги, а другой конец — к столбику кровати. Таким образом, если она повернется в кровати, ее разбудит боль. Если бы ее сейчас мог видеть отец, его теория насчет первой любви полностью бы подтвердилась.

Но первым проснулся Джонни — без всякой бечевки. Открыв глаза, он увидел, что бледный рассвет уже вползает в окно. Выскользнув из постели и взглянув на часы, подаренные Мэри в день рождения, он обнаружил, что скоро пять. Джонни перевел взгляд с приготовленной корзинки на спящую сестру, и возникший у него накануне план, окончательно оформившийся во сне, обрел величие и великолепие грандиозного приключения. А заключался он в следующем: они с Амиотом сбегут вместе и отправятся искать счастья. Амиот будет рыцарем, а он — оруженосцем, и они станут бродить по лесам Корнуолла — а если не будет лесов, то хотя бы по вересковым пустошам возле Браун-Уилли — и добывать пищу, охотясь на дичь, ставя силки на птиц, хоть это и жестоко, а еще можно ловить в ручьях форель. Но если их будет сопровождать Мэри, все это превратится в несбыточные мечты. Ведь известно, что в подобных случаях девчонки — это обуза. С собой можно брать только девицу в беде, но Мэри еще не взрослая девица и к тому же не в беде.

Джонни быстро и бесшумно оделся и, тихонько выбравшись с корзинкой из комнаты, стал спускаться по лестнице, держа башмаки в руках. Он вышел во двор с черного хода; воздух был еще очень холодным, но первые лучи утреннего солнца уже осветили деревья за домом. То, что мальчик не отправился в лес по тропинке, которая в конце концов привела бы его в Вудгейт, к другу, а прошел по двору к свинарнику, которым не пользовались, открыл дверь и начал ползать на коленях по свежей соломе, было частью его плана. Этот план переплелся с его сном, и он знал лишь, что повинуется порыву, более сильному, нежели любой приказ. Он подобрал что-то с соломы и отправился в путь, чтобы в одиночестве осуществлять свою миссию, заключавшуюся в помощи Амиоту Тристану.

«Странно, — размышлял он, — но я ни капельки не боюсь. А любой бы напугался: ведь я один иду по тропинке, а кругом ни души. Я бы боялся, если бы не сон». И ему так живо представилась картинка, как они с Амиотом, смеясь, сражаются бок о бок против трех гнусных баронов, которые подскакали к ним верхом, и Джонни поражает их одного за другим ударом меча (эти бароны имели несомненное сходство с мистером Макфейлом, сборщиком таможенных пошлин в Трое, полицейским инспектором и его помощником), что, если бы они сейчас действительно выскочили из зарослей, размахивая копьями и боевыми топорами, он бы их не пощадил. Какой плотной стеной стоят деревья, и ветви их переплелись, а большие кроны доходят до самого неба — вчера он этого не замечал. Влево уходит барсучий след — а может быть, медвежий? Нет, это вздор: в Англии не осталось медведей, и драконов тоже; правда, никто не может сказать, что стало с их телами; может быть, их похоронили под корнями деревьев или в каких-то неведомых пещерах. А куда исчезли двуручные мечи, и золото, и кольца, украшавшие пальцы разных леди, и браслеты, и драгоценные камни? Исчезло так много прекрасного! Никто, даже его отец, не знал ответа на эти вопросы.

«И вот что странно, — подумал Джонни, добравшись до возвышенности и бросив взгляд на запад, где виднелись холмы. — Кажется, там бивачные костры, наверху, где Замок Дор, и всадники скачут, а за ними следуют собаки, большие, как олени». Но это, конечно, обманчивый свет раннего утра превратил деревья на фоне неба в причудливые фигуры. Джонни срезал путь, спускаясь лесом, и уже был виден блеск воды и белый туман, окутавший долину. Мир еще спал — бодрствовал только Джонни, пробиравшийся между молодыми дубами; влажные листья, опавшие во время вчерашней грозы, приглушали его шаги. Когда он наконец добрался до полуразрушенного дома, утонувшего в тумане, у него от удивления перехватило дыхание: несомненно, в бухте был какой-то мужчина, он подтягивал багром плоскодонку к поросшему травой берегу. Он был бос и обнажен до пояса, длинные волосы разметались по плечам.

— Амиот! — позвал Джонни. — Амиот!

Мальчик побежал, забыв о тяжелой корзинке, и, зацепившись ногой за корень дерева, пересекавший тропинку, полетел в яму с ежевикой. Он ударился виском о зазубренный осколок старого глиняного горшка, который выбросили бог знает сколько веков назад. И осколок этот лежал тут, невидимый и покрытый плесенью, пока столь отважный, но такой неосторожный путешественник во времени Джонни Бозанко случайно не наткнулся на него и как-то странно не затих.