Читать книгу "Шифр Шекспира - Дженнифер Ли Кэррелл"

— В двух кварталах отсюда — закусочная. Кондитерская. По части круглосуточного снабжения пирожками Юта всем штатам даст фору. Ты иди раздобудь еды, а я здесь закончу — осталась еще одна ссылка, которую надо проверить.

Он замер в нерешительности.

— Иди! — Я махнула на дверь. — Максин — свой человек, а больше про нас здесь никто не знает. Так что давай. Раньше соберемся — раньше выедем.

Бен поднялся.

— Ладно. Вернусь через десять минут. Жди здесь.

Когда он ушел, я взяла карточку Гренуилла и отнесла ее Максин.

— Гренуилл, значит? — спросила она, отрываясь от компьютера.

Я ткнула в нижнюю строчку: «Фото 23.1875; ЛВ: ЧС 437».

— Здесь как будто говорится о фотографии. Можно взглянуть?

— Запросто. — Она подошла к стойке с книгами, озаглавленной «Работы друзей», сняла с нее книгу и передала мне. Книгу Роз. — Вуаля: Джереми Гренуилл, — произнесла она, указывая на уже знакомый портрет человека в ковбойской шляпе с черепом в руке, а потом провела пальцем по надписи на обратной стороне пыльной суперобложки: «Джереми Гренуилл в роли Гамлета, Томбстон, штат Аризона, 1881 г. С разрешения Шекспировского архива при университете южной Юты». — Это было до того, как нам присвоили новое название, — пояснила она.

Впервые в жизни я присмотрелась к лицу под шляпой. На вид ковбою-Гамлету было лет сорок с небольшим. Художник немного его приукрасил, добавив румянца щекам и рыжего тона бакенбардам, но вдумчивый взгляд и чуть перекошенный рот были всецело Гренуилла.

Максин снова посмотрела на карточку.

— «ЛВ» означает личные вещи: одежду, часы, книги, документы. Он был актером — значит, могли сохраниться афиши с его выступлений. И кипа древних геологических карт.

В этот миг кто-то словно откачал из комнаты воздух.

— Карт?

— «ЧС» — сокращенно «в частном собрании». Если хочешь, завтра утром позвоню владельцу.

С моим горлом явно творились нелады.

— Сегодня. Очень прошу.

Забрав карточку, она ввела код в компьютер, вгляделась в экран и набрала номер. «Код пятьсот двадцать, — заметила я. — Южная Аризона. Томбстон, не иначе».

— Миссис Хименес? — произнесла Максин в трубку. — Это профессор Максин Том из Престонского архива. Простите, что так поздно звоню, но тут у нас еще один запрос на коллекцию Гренуилла. Довольно срочный. — Она смолкла. Какое-то время мне было слышно только потрескивание чужого голоса в трубке. — Понятно. Да. Да. Нет. Очень любопытно. Что ж, спасибо. Всего доброго вам и мистеру Хименесу.

Она положила трубку.

— Можно посмотреть?

— Нет. — Максин, нахмурившись, смотрела на телефон.

— Почему?

— Они ее продали.

У меня внутри все не просто оборвалось, а ухнуло в пропасть.

— Кому?

— Атенаиде Престон. Знаю, ты хочешь, чтобы я стала названивать ей.

— Максин, прошу тебя! — взмолилась я. — Ради Роз.

— Так и быть, — согласилась она. — Ради Роз соглашусь. Но причитаться будет с тебя.

Я услышала гудки в трубке, а затем щелчок соединения.

— Алло, миссис Престон? Это Максин Том из архива.

Голос на том конце оглушающе заверещал, но я ни слова не разбирала, тем более что Максин закрыла динамик рукой и состроила рожу. В конце концов она не выдержала:

— Да-да, мне очень неловко за поздний звонок, но кое-кому здесь срочно нужен доступ к коллекции Гренуилла.

Миссис Хименес говорит, что продала ее вам три дня назад… Я могу за нее поручиться. Мы вместе заканчивали аспирантуру. Ее зовут Катарина Стэнли… да, мадам. Она у меня. Сидит рядом. Нет, мадам. Разумеется. Я ей сообщу. Большое спасибо. Доброй ночи.

Максин швырнула трубку.

— Надеюсь, ты разглядела следы зубов у меня на ухе? — произнесла она, глядя испытующе. — Старуха рвала и метала, пока я не назвала твое имя. Сказала, что наслышана о тебе и готова встретиться. Правда, тебе придется поспеть туда к семи утра — в девять она уезжает.

— А где она живет?

— В своем собственном городе. Городок, правда, вымер, зато целиком принадлежит ей. С ума сойти, верно? Он находится в Нью-Мексико, недалеко от красавца Лордсберга. Называется Шекспир.

Я вскинула голову.

— Ты разве не знала? Я думала, ты тут все объездила, когда собирала для Роз материалы.

— Много ли разведаешь за месяц? Только и успели, что по верхам пройтись.

— Он значится в книге.

Я уныло подняла глаза.

— Ты что, не читала ее? — Максин схватила со стола книгу и снова сунула мне в руки, раскрыв на следующей после титульного листа странице. Там стояли всего две строки.

«Посвящается Кэт, — прочла я. И чуть ниже, курсивом: — Одной лишь ей — всем сыновьям и дочерям моим»[24].

Я в оцепенении уставилась на страницу.

Максин смотрела участливо.

— Злишься или жалеешь?

— И то и другое.

— Оставь, Кэт. Отпусти ее с миром.

Наши глаза встретились.

— Не могу.

Максин вздохнула и покачала головой:

— Если хочешь увидеться с миссис Престон, лучше поторопись. Шекспир в одиннадцати часах езды отсюда, если не превышать скорость, а осталось уже меньше десяти. Уверена, она об этом знает. Видимо, хочет проверить, так ли нужны тебе эти вещи.

Максин достала карту и показала мне маршрут: ни дать ни взять — рыболовный крюк, который пересекал всю Аризону и, изгибаясь у Тусона, впивался острием в Нью-Мексико.

— Теперь, если не возражаешь, я пойду. Мой сынишка любит слушать сказки на ночь.

Я встрепенулась:

— Конечно. Прости, не знала.

— Давно мы с тобой не виделись, — тихо сказала она.

Я посмотрела на часы. Бен должен был вот-вот вернуться. Наверное, встретимся по пути к машине. Я нехотя собрала копии документов. Платы Максин не приняла бы, поэтому пришлось ограничиться благодарностью.

— Спасибо, — сказала я, стесняясь.

— Береги себя, Кэти, — проговорила Максин.

Снаружи я снова скатилась в темную лощину по пути к театру и парковке, а на дорожке, огибающей его деревянные стены, замерла и прислушалась, но, кроме тихого говора, изнутри не долетало ни звука. Быть может, Ромео и Джульетта поняли, что им суждено расстаться, или Джульетта выпила зелье мнимой смерти.

Пройдя еще три шага, я внезапно услышала какой-то шорох в леске у лощины и оглянулась. Окна библиотеки погасли; перистые облака заслоняли в своем беге луну, и в ее неровном свете решетчатые рамы переливались, словно узор на змеиной коже. Пруд у корней ивы казался вместилищем черноты. Я замерла, силясь определить, откуда донесся звук.