Читать книгу "Все мы только гости - Евгения Горская"

Очень хотелось пить, но он не стал искать воду. Взял на кухонном столе пригоршню сорванных вишен и сжевал по дороге.

Тропинин слышал через стену, что у Лины зазвонил телефон, потом слышал, что она с кем-то разговаривает, и удивился, что сумел почти мгновенно влезть в брошенные рядом на стул джинсы и очутиться у двери ее номера. Слов было не разобрать, но разговаривала она мирно, и он сразу успокоился. Он никогда не думал, что можно так страшно пугаться из-за другого человека. Впрочем, он вообще никогда не предполагал, что может из-за чего-то так испугаться.

Он не знал, что совсем чужой человек может так быстро и незаметно стать необходимым, и даже представить свою дальнейшую жизнь одному, без нее – страшно. Он не понял, как это произошло, да и не раздумывал над этим, просто знал: он не отступится от нее никогда.

К бывшей жене он ничего подобного не испытывал даже в самые лучшие их времена. Он радовался, когда ее видел, скучал, когда они долго не встречались, но твердо знал, что мир вокруг него не изменится от ее присутствия.

От присутствия или отсутствия Лины мир менялся. Это было удивительно и тревожно, но ничего другого он не хотел. Странно, что совсем недавно он радовался спокойствию и размеренности своей личной жизни. В служебной деятельности он тоже хотел бы спокойствия, но понимал, что она была, есть и будет сплошной нервотрепкой, и давно с этим смирился.

Голос за дверью совсем умолк. Тропинин тихо постучал, потом постучал снова и негромко ее позвал.

Он собрался стучать еще раз, когда дверь резко отворилась и Лина уставилась на него синими глазами.

– Ты с кем разговаривала? – бестактно спросил он.

– С Николаем Иванычем, – не удивилась она. – Он сейчас придет.

– Зачем?

– У него что-то случилось. Ну… связанное с нашей историей.

– Ч-черт… А что именно?

– Не поняла.

Тропинин хотел еще что-то спросить, но вместо этого протянул к ней руки и прижал ее к себе. Потом, неожиданно вспомнив, что обниматься через порог – плохая примета, шагнул в номер, чуть-чуть подвинув замершую Лину. Про эту примету он слышал когда-то давно от бабушки. Раньше он никогда не боялся никаких примет.

Ее волосы щекотали лицо, он боялся прижаться к ней щекой, вспомнив, что больше суток не брился. Гулко стучало сердце, и он не мог разобрать, его это сердце или ее.

– Павел. – Лина выбралась из его рук. – Не надо.

– Почему? – спросил он. – Ты любишь своего мужа?

Зря он это спросил. Она сейчас скажет, что любит, и у него ничего не останется, кроме его унылой жизни.

Она молчала, слегка отвернувшись.

– Лина, – пообещал он. – Я буду тебя ждать. Долго. Сколько скажешь. Всю жизнь.

Она не сказала, что любит мужа, и жизнь опять дала ему надежду.

Тропинин прошел в номер, подумал и уселся на стул, повернув его так, чтобы ее видеть.

– Николай Иванович мне не просто сосед, – зачем-то объяснила Лина. – Он очень близкий человек. Я деда совсем не помню, он давно умер. Николай Иваныч у меня вместо деда был.

Больше в номере не нашлось стульев, и она уселась на краешек кровати.

– Представляешь, он, оказывается, к моей бабушке два раза сватался, а я и не знала. – Она задумалась, глядя в темное окно. – Как хорошо, что я все-таки сюда приехала. Жалко только, что скоро уезжать.

– Лина, – зачем-то опять спросил Тропинин. – Ты любишь своего мужа?

– Не знаю, – не сразу ответила она. Теперь она смотрела куда-то в сторону, на стену. – Не надо, Павел.

Ему очень хотелось услышать, что муж для нее ничего не значит. Для него ничего не было важнее, но он смирился.

– А почему ты долго сюда не приезжала?

– Не получалось как-то, – вздохнула Лина. – Стас… Мой муж предпочитал отдыхать за границей. И вообще…

И вообще она не представляла Стаса в этом городке. Это ее город. Ее дом. Только ее.

– А в этом году почему получилось? – Он никак не мог перестать выяснять, что за отношения у нее с мужем.

– Павел! – пресекла вопросы Лина и засмеялась. Она уже научилась понимать, о чем на самом деле он спрашивает. – Перестань. В этом году получилось, и я очень этому рада, вот и все.

Она засмеялась, и ему сразу стало легко. Откуда-то появилась твердая уверенность, что все в их жизни будет хорошо. Не просто хорошо, отлично.

Район завода Николай Иванович не любил. Он вообще не любил пустую заброшенную землю, а здесь были сплошные пустыри, больше напоминающие свалки. Правда, в последнее время пустыри от мусора расчистили, Серега Овсянников постарался. Он оказался хорошим руководителем и хозяином хорошим, не признать этого нельзя, но относился Николай Иванович к нему с опаской. Наверное, потому что всю жизнь делил людей на честных и не слишком, то есть проходимцев. А быть честным на Сережкином теперешнем месте никак невозможно.

Мальчишкой Сергей ему нравился. Сын рос у Клавдии добрый и какой-то… душевный. Чуткий. Сам Николай Иванович до такого определения вряд ли додумался бы, он вообще не слишком задумывался, отчего одни люди ему нравятся, а других сроду бы не видеть. Маленький Сережа очень нравился Полине. Впрочем, ей и взрослый Сергей нравился.

Полина и к Клавдии хорошо относилась. А Николай Иванович ее терпеть не мог.

То есть сначала он к ней был безразличен. Живет и живет соседская девчонка, не слишком большого ума, но и не круглая дура. Как все.

Клавдии было лет шестнадцать, когда Полина насовсем вернулась в город с мужем, молодым инженером. Иван Ильич стал работать на заводе, Полина в библиотеке, а молодой Николай Иванович твердо решил перевестись куда-нибудь подальше, потому что видеть Полину чужой женой ему было тяжело. Не то чтобы он в то время страстно ее желал, нет. У него случались романы, и, в общем-то, он был доволен своей жизнью. Просто он уже тогда понимал, что Полина – его женщина, что она одна нужна ему по-настоящему, с ней одной он может ничего не стесняться и ничего не бояться, и его жизнь пошла по совсем неправильному пути, несмотря на все его романы.

Молоденькую Клаву он увидел рядом с Иваном случайно в магазине, в очереди за хлебом. Клава все придвигалась к высокому Ивану и смотрела на него такими сияющими глазами, что ошибиться в происходящем было невозможно. Иван пытался отодвинуться, но очередь была плотной, и он в конце концов стал боком к Клавдии, поскольку отвернуться от нее ему не позволяло воспитание. Николаю Ивановичу стало жалко дуру-девку.

В другой раз он увидел, как Клавдия прохаживается по дороге, ведущей к заводу, и как раз в то время, когда Иван возвращался домой. На этот раз Николай ее уже не жалел. Полина ждала ребенка, подурнела, и он сочувствовал ей, а не сияющей Клаве.

Но остаться в городе он решил позже, когда Клава, преследуя Ивана, вконец намозолила ему, Николаю, глаза. Он не мог уехать и оставить Полину одну в полной опасностей жизни. Это его женщина, и он обязан о ней заботиться, несмотря на то, в какую сторону уводит его жизнь.