Читать книгу "Приговор - Джеймс Шиан"

– Я не соглашусь даже на тяжкое убийство второй степени, – заявил Клей, когда они наконец взялись за обсуждение дела.

Чарли почувствовал в его словах слабину. Если бы прокурор ходатайствовал о том, чтобы его подопечного обвинили в убийстве второй степени, Клей был бы вынужден согласиться. Трейси продемонстрировала, насколько слаба позиция обвинителя. Он не стал бы рисковать потерпеть поражение и принял бы предложение. Однако ходатайства не последовало. Вместо этого Чарли принялся готовиться к заседанию суда. Запер дверь, выдвинул нижний ящик стола и извлек бутылку со стаканом.

Часть вторая

Глава 21

Август 1996 г.

Сердце бешено билось – Нэнси опаздывала на десять минут: кофе был не заварен, газеты на стол не положены, она не сидела на своем рабочем месте и не улыбалась во весь рот, как верный кокер-спаниель в ожидании хозяина. Она вбежала, запыхавшись, надеясь еще как-то все исправить. Хотя ее работу никогда не ценили. Сукин сын начальник едва замечал ее присутствие. Но если что-то было не так, если что-то не нравилось, она непременно об этом узнавала. Но не от него. Бог свидетель, он никогда бы не стал говорить с мелким обслуживающим персоналом. Вызывал управляющую делами мисс Корин Синглтон, та, в свою очередь, офис-менеджера Рика Вудса, который надзирал за работой сотрудников низшего звена – ниже уровня управляющего. А уже тот вызывал к себе ее и проводил беседу. Она не первый день работала на этом месте и помнила все его разглагольствования от слова до слова.

– Нэнси, – говорил он ей до обеда, когда к нему поступала жалоба, – не могли бы вы зайти ко мне в кабинет? Хочу с вами потолковать. – Это произносилось небрежно, как бы невзначай. В первый раз Нэнси растерялась, не зная пугаться или радоваться. Может, ее хотят повысить? Но взгляды других девушек быстро развеяли ее мечты.

– Корин проинформировала меня, что сегодня утром кофе мистера Тобина не был готов к его приходу. И хотя «Майами гералд» и «Нью-Йорк таймс» лежали у него на столе, «Кобб-каунти пресс» отсутствовала.

Нэнси смотрела на него, как дерзкая девчонка на директора школы: «Да закругляйся уж, приятель. Тебе не дождаться от меня всяких там mea culpas.[17]Давай, наказывай, и дело с концом!»

Эта ее черта категорически не нравилась Рику. Он ждал искреннего раскаяния. Другие работницы хотя бы изображали угрызения совести.

В это утро все обернулось немного лучше, чем в прошлый раз, когда она опоздала. Успела сделать почти все. Кофе заварила и поставила на стол чистую чашку. Газеты лежали на своем месте – все, кроме дурацкой «Кобб-каунти пресс». Этот дрянной листок не доставляли в контору – каждое утро приходилось бежать за два квартала и покупать. Можно было заскочить за газетой по дороге на работу, но Нэнси и без того уже была в панике. А теперь время было упущено.

Ровно в девять она уселась за стол, навесила на лицо лучшую из своих фальшивых улыбок и стала ждать, когда Старый Зануда прошествует мимо. И в нужный момент, как обычно, прощебетала:

– Доброе утро, мистер Тобин!

Он не повернул головы, никогда этого не делал. Единственным знаком, что старший партнер слышал ее слова, был легкий кивок головы. Такой незаметный, что в первые два месяца Нэнси была уверена: босс ее игнорирует.

– Ничего подобного, дорогая, – разуверила ее прилежная работница Корин. – Он тебе кивает. Присмотрись и заметишь.

Как будто для Нэнси его кивки что-нибудь значили!

Корин было еще труднее. Она должна была принимать у босса портфель и здороваться обаятельным, слащавым профессиональным тоном, который выработала за годы работы. Конторская мамочка, – подумала Нэнси. – Обращается с ним словно мамаша с двухлетним ребенком. С той лишь разницей, что ведет себя степенно, хорошо одевается и никогда не ворчит. У конторских мамочек нет на это прав.

Каждое утро босс спрашивал: «Мне звонили?» Корин отчитывалась, и он скрывался в кабинете. Ни подобия улыбки на лице, ни любезного слова. Но Корин это не волновало.

Джек Тобин был одним из трех старших партнеров (из «Большой тройки») крупной фирмы Майами «Тобин, Глисон и Гарднер». Два его других партнера уже умерли. «Может быть, поэтому он всегда такой мрачный, – подумала Нэнси. – Чувствует, что его черед тоже близок». Но сама понимала, что это не так. В свои двадцать четыре года Нэнси была неравнодушна к крепко сбитым фигурам. И хотя всеми силами старалась этого не замечать, не могла не признать, что у Джека Тобина, который подходил к пятидесятилетнему рубежу, красивое здоровое тело. Мужчина держался очень прямо, и на нем не было ни грамма жира. Короткие, почти как у панка, седые волосы начали на макушке редеть, а в некоторых местах и вовсе исчезли, зато упругая кожа отливала легким загаром и свежестью. Своей приятной грубоватой наружностью старший партнер напоминал морского волка. Глаза были красивого голубого цвета, но в них не светилось ни одной искорки.

С такими деньгами, мысленно усмехалась Нэнси, стоит улыбнуться, и все тусующиеся на Файер-Айленде модели из «Вог», хоть и вполовину моложе, будут сразу его. А может, так оно и есть, а каменное выражение лица – лишь маска для тех, кто на него работает? До чего она ненавидела этого сукина сына!

Проходя мимо стола Нэнси, Джек Тобин увидел ее улыбку, услышал приветствие и тут же понял, что сотрудница опоздала. Ее выдали глаза. По глазам можно судить обо всем. Многие мужчины ненаблюдательны. Но он больше двадцати лет выступал в качестве адвоката в суде первой инстанции, и наблюдать стало его ремеслом. За глазами, за руками, за позами. И еще вслушиваться – в слова и интонацию. Правда никогда не содержалась в одних словах.

Опоздание этой девушки его нисколько не тронуло. С ее провинностью разберется Корин. Джеку даже не придется ничего говорить. Корин привыкла проверять, на месте ли «Кобб-каунти пресс». Если газеты нет, значит, Нэнси опоздала. Нэнси – кажется, так ее имя. Джек Тобин был в этом почти уверен. Она работала в фирме около года. Пикантная молодая особа, насколько он мог судить. Хотя видел ее Джек, только когда она сидела за столом. У нее были золотисто-каштановые волосы. Ему такие женщины нравились. В них угадывалась некая глубина. Блондинок он не любил, по крайней мере в теории. В определенное время и в определенных обстоятельствах он мог бы сойтись с кем угодно – и, случалось, сходился. Не всегда был таким занудой – только последние лет пять. Но он знал: вскоре должны произойти изменения.

Джек Тобин уже примерно год читал «Кобб-каунти пресс». Изменения происходили в нем не быстро. Обычно формировались на уровне идеи. Затем вспенивались в виде мечты и наконец оформлялись в планы. Сейчас они были на стадии превращения в реальность. Он любил юриспруденцию, неподдельно любил. Ему интересно было участвовать в запутанном деле. Но он ненавидел большую фирму, богатых клиентов – всю эту высокопоставленную шваль. Здесь он не был самим собой. Он стал толковым адвокатом, однако успех сыграл с ним злую шутку, и Тобин чувствовал себя не в своей тарелке. Потребовалось двадцать лет, чтобы принять решение, но теперь он был близок к тому, чтобы его осуществить.