Читать книгу "Что-нибудь такое - Алла Львовна Лескова"

один грузный мужчина, – я поднимаю этот бокал за то, что мы к концу года все-таки вылезли из жопы.

Он сделал паузу, наколол вилкой красную рыбку и так держал эту вилку с вялым прозрачным розовым куском. Как спущенный флаг.

Затем продолжил:

– Мы вылезли из жопы вопреки тому, что могли не вылезти. Но вылезли! – И выпил. Сел. Потом снял рыбку с вилки зубами и сглотнул ее, как акула малька. – Ура, выпьем, – завершил мужчина.

Потом встала женщина и сказала:

– Да, все так. Но позвольте мне выпить совсем, совсем за другое. – И смотрит на всех.

А все смотрят на нее и ждут совсем про другое.

Женщина стряхнула с предполагаемого бюста невидимые крошки и говорит:

– Наступает Новый год. И я хочу всем пожелать только одного. Никогда не попадать в ту жопу, из которой мы чудом выбрались только вчера.

Все стали чокаться, пить и есть.

– Кто еще хочет пожелать всем счастья и радости в новом году? – спросил тамада или просто активный.

– Я, пожалуй, скажу, – поднялся молодой человек в футболке со свиньей. – Только не обижайтесь, но про жопу я не буду… Потому что если мы только и будем пить за прошлогоднюю жопу, то перенесем ее и в новый год. Так выпьем же не за жопу!

Все радостно выпили не за нее.

Встали, уже сытые и расслабленные, и чокнулись. И, не сговариваясь и смеясь, произнесли:

– Ну ее в жопу эту жопу.

И тут сделали громко музыку, и они стали танцевать. И только один молодой со свиньей на футболке остался сидеть за столом и меланхолично, с достоинством, накалывал вилкой по пять колбасных кружков, потом той же вилкой сразу несколько говяжьих тонких нарезок, потом поддел полтарелки холодца, допил из всех бокалов, опьянел и мрачно уронил голову на руку.

– А все ваши танцуют. А вы нет… – сказала я ему.

– Ну их в жопу, – в изнеможении прикрыв глаза, ответил меланхоличный.

– Слушайте, а как ваша компания называется? – поинтересовалась я.

– Ой… Лучше не спрашивайте, – говорит. – С этим названием тоже… такая жопа была! Така-а-ая!

Как в жизни

Что должно случиться в жизни женщины, чтобы она пошла работать в стеклянную будку у подножья эскалаторов? Интересно, о чем она думает долгими часами и думает ли вообще?

Не кружится ли у нее голова и какое у нее настроение, когда она просыпается и собирается на эту работу?

Люди спускаются беспрерывно и исчезают под землей, ныряя каждый в свой поезд и свой тоннель, и только о бренности бытия здесь, кажется, и можно думать…

Какие развлечения и способы борьбы с монотонией придумывают себе эти женщины? За прилавком, скажем, обман покупателя – лучший способ борьбы с этой изматывающей монотонностью. А здесь? Кого обманешь? С кем поругаешься? Кого обласкаешь?

Ты есть, и тебя нет. Глаза все время вверх или все время вниз, и как они только не устают?

Но можно придумать себе любовь. Можно найти мужчину, который каждый день в одно и то же время спускается, и влюбиться в него. И ждать каждый день, когда он проплывет, и готовиться к этой встрече, и чтобы сердце обрывалось. И пусть он не знает, они часто и без эскалатора не знают, что кто-то о них думает. Просто видеть и обмирать. И опять ждать.

А однажды можно дождаться до того, что с ним рядом появится впервые женщина, и это тоже будет как в жизни. И расстраиваться, и придирчиво смотреть на нее и говорить: ну и ну… нашел тоже…

Ревновать и думать: а вдруг это сестра. Или сотрудница. А потом все же увидеть, как он ее обнимает и не сводит глаз. И тогда опять переживать. Чтобы как будто не в будке под эскалатором, а как в жизни.

Потому что и в жизни все так же. Как в жизни.

Nevermore

Я увидела на газоне около уже почти заселенной новостройки много людей.

Народ стоял вокруг чего-то мною пока не увиденного, но когда я услышала «ох… кошмар… твари… конец света… найти и никакого снисхождения», то сердце мое упало в живот.

Труп. Там, наверное, труп, уже очерченный опергруппой.

– Что там такое? – спросила я парня, который мотал головой в негодовании и повторял одно слово – нелюди.

– Лучше вам не видеть, – ответил он, увидев мои зрачки…

– Там уже очерчено? – спросила я.

– Очерчено, конечно, – ответил парень.

– А где оперативники?

– Пока не вызвали. Найдем хозяина и тогда.

– Хозяина? – переспросила я.

– Да.

– А… какого? Я даже смотреть боюсь….

– И не надо. Еще и стошнит, там такой аромат…

Боже, боже… Я прикрыла рот руками, чтобы не вылетел немой крик ужаса.

– А кто же очертил, сами жители? Если опергруппы еще не было… – вдруг я стала от страха четко мыслить.

– Уж вы совсем нас дебилами считаете? – обернулся парень. – Мы что, не в состоянии собачье дерьмо очертить?

– Собачье… что?!

– Дерьмо, что еще…

– То есть… там не труп?

– Вы разочарованы?

– То есть… вы очертили дерьмо собаки? Зачем?

– Чтобы найти хозяина, который не следит за нашими правилами и пускает собаку на ипотечный английский газон. Можете посмотреть, если хотите. Вот такие люди у нас. Пускают собак на английский газон и при этом хотят жить, как в Англии, сто раз на собрании жильцов предупреждали, называли места выгула, но нет, вот, полюбуйтесь… Еще дымится… Вовремя ноги унес, недавно, значит, выгуливал… Но если мы его найдем, а мы его найдем, то очертим уже его самого, я не я буду!

– А не проще убрать… какашки… и всё? – глупо спросила я. – Давайте уберу, хотя я не ваша ТСЖ…

– Ни. За. Что! – одновременно повернулись ко мне все, кто стоял вокруг собачьего греха и ахал и сетовал. Они были полны такой решимости, что я отпрянула.

– А как вы искать будете виновника, – резонно поинтересовался только что подошедший с работы жилец этого же дома.

– Пока не знаем, – ответила одна активистка, – но зло не должно оставаться безнаказанным. Найдем, ткнем и обезвредим.

– Хозяина или собачку? – спросила я.

– Ткнем собачку, а обезвредим хозяина. Хотя…

И тут все понимающе переглянулись, и та же активистка кивнула решительно головой:

– Нет, ткнем хозяина! Чтобы никогда!

– Чтобы nevermore! – перевел мне какой-то юноша и сказал активистке: – Я готов дежурить ночью, чтобы никто не успел убрать. Потом график составим. Сменный.

Я развернулась и впервые в жизни быстрыми шагами двинулась в сторону своей хрущевки, где зеленая-зеленая трава у дома. Уже с желтыми листьями. С лежащими на ней котятами из подвала и приблудной