Читать книгу "Рим. Полная история города - Агостино Грава"

этого боя быков; оно дает нам мимолетные очертания молодых людей и прекрасных дам, блиставших в тогдашнем римском обществе, и целое, подобно метеору, проносится перед любопытными нашими очами. Как и в античные времена, так и теперь распределялись сидения по рангу. Знатные дамы сидели на крытых красным балконах… Народу предоставлено было занимать места как попало. Рыцари-борцы (приглашены были и иностранцы) носили на забралах цвета своих дам и девизы вроде следующих; «Я один, как Гораций; я Эней для Лавинии; я раб римской Лукреции». Орсини, Колонна, Савелли, Анибальди, Асталли, Капоччи Каффарелли, Конти, Патрески, Альтиери, Кореи, Манчини взошли на арену без лат, со шпагами и копьями. Каждый напал на своего быка. Бой был серьезный, на манер любого античного боя гладиаторов. Прекрасные дамы могли восторгаться безумным геройством своих поклонников и оплакивать 18 благородных юношей, лежащих пронзенными рогами быков на арене… Столь смертоносная игра соответствовала дикости тогдашнего поколения. В ту же самую эпоху даваемы были в Неаполе перед глазами двора кровавые бои гладиаторов, с отвращением виденные и описанные Петраркой».[109]

Саломон Корроди. Вид на Колизей и Римский форум. XIX век

Средневековый римский карнавал, проводимый ежегодно, был не феерическим праздником масок, а совокупностью народных игр, которые не отличались изяществом. Во время карнавала, иногда же и при иных случаях, устраиваемы были они на Монте Тестаччио и на площади Навоне. В века далеко отошел от характера, столь сильно прославившего этот праздник. И старые римляне с удивлением взирали бы на те празднества, до которых опустились цирковые их игры, и на сенат, с помпой отправлявшийся на «гору обломков» для того, чтобы торжественно водрузить на поляне хоругвь Рима и подать сигнал к открытию грубых игр. Например, с холма Тестаччо[110] на юго-западе Рима, представлявшего собой гигантскую античную свалку, скатывали тележки с привязанными к ним свиньями, за которых разгоралась борьба между римлянами. Также были бои с быками, поединки на копьях, поединки борцов и состязания в беге. Во всех состязаниях, кроме римлян, принимали участие жители других итальянских городов, таким образом создавалась призрачная картина былого величия Рима как центра мира. Для подчиненных Риму областей отправка участников на игры была обязательно-принудительной, что нередко вызывало недовольство, так же как и подати, налагаемые для финансирования римских зрелищ.

С культурной точки зрения карнавалы были ценны тем, что на них давались театральные постановки, правда только религиозного характера. В роли актеров выступали не только профессионалы, но и энтузиасты из народа. Так развивалось драматическое искусство.

Относительно численности населения Рима в позднем Средневековье нет ни точных данных, ни единого мнения историков. Ориентировочно-приблизительно можно предположить, что в Риме проживали около сорока или пятидесяти тысяч человек. Петрарка писал, что, благодаря своим великим размерам Рим выглядит пустым, несмотря на то что население его «несметно», но это всего лишь преувеличение, столь свойственное поэтам. Для сравнения — в начале XIV века во Флоренции проживало около ста тысяч человек, а в Париже — более ста пятидесяти.

Эпоху Возрождения (оно же — Ренессанс, а на итальянском — Ринащименто) иногда называют «восьмым чудом света». Это действительно было чудо — свет, воссиявший во мраке средневекового невежества. Оказавшись на условных задворках Ренессанса, Рим, тем не менее, получил свою порцию внимания, поскольку возрождалась великая римская культура античных времен.

Фундамент римского Возрождения заложил папа Мартин V, которого в миру звали Оддоне Колонна. Принадлежность к одному из самых знатных и богатых семейств Рима обуславливала повышенную заботу папы о благе города и предоставляла ему широкие возможности на этом поприще.

«Первой ласточкой» Ренессанса в Риме стал выдающийся живописец Джентиле да Фабриано, уроженец города, прославившегося на всю Европу своей превосходной бумагой. Бумагу в Фабриано производят и по сей день, в том числе и ту, на которой печатают евро. В 1426 году Джентиле начал расписывать фресками, изображающими сцены из жизни Иоанна Крестителя, правый придел Латеранского собора. После года работы художник умер, но роспись храма завершил его друг и ассистент Антонио Пизанелло, считающийся одним из наиболее выдающихся художников эпохи Возрождения, одинаково хорошо проявившим себя как в живописи, так и в скульптуре. Пизанелло знаком нам в основном по своим парадным портретам, а не по фрескам, которые страдали от пожаров и прочих напастей. Считается, что именно он принес в Италию портретный жанр, ранее получивший распространение среди французов и немцев.

Джентиле да Фабриано. Поклонение волхвов. 1423 год

Чуть позднее, в начале тридцатых годов XIV века, в Риме работал великий флорентиец Донателло, уже бывавший здесь в 1404–1407 годах с целью изучения античного наследия вместе со своим другом Филиппо Брунеллески, величайшим архитектором Раннего Возрождения. В поисках обломков древних скульптур друзья проводили раскопки на Римском форуме, где в то время римляне пасли коров (можно представить, в каком состоянии находился форум!). Однажды мастеров чуть не убили грабители, принявшие их за искателей зарытых сокровищ.

Барельеф на гробнице Гонория IV работы Донателло

В уже упоминавшейся выше базилике Святой Девы Марии «Жертвенник Небесный» на Капитолийском холме можно увидеть полустертое мраморное надгробие архидиакона Джованни Кривелли работы Донателло, а в соборе Святого Петра — резной мраморный киворий (балдахин) его авторства, перенесенный из разрушенной старой базилики в новую. На кивории изображена старая икона Санта Мария делла Феббе, напоминающая о том, что из-за расположенных близ города обширных заболоченных территорий заболеваемость малярией в Риме была высокой (Феббе переводится как «жар» или «лихорадка»).

Со своими талантами дело в Риме обстояло не очень хорошо — здешняя интеллектуальная «почва», истощенная бесконечными сварами и волнениями, была неплодородной, но зато Рим предлагал художникам со стороны широкое поле деятельности, на котором можно были раскрыть свои способности и реализовать свои амбиции. После возвращения из Авиньона изменилось отношение пап к Риму. Прежде всего папам стало ясно, что светская власть в городе слаба и насквозь продажна. Римские магистраты не могли противостоять феодальной анархии хотя бы потому, что каждый из них был связан с тем или иным знатным семейством. Когда мы говорим о «неспокойной обстановке», то вряд ли представляем, насколько она была неспокойной. Абсолютное беззаконие, торжество права сильного, нескончаемые волнения, а в паузах между ними — столь же нескончаемая череда убийств, вызванных кровной местью (кланы не только боролись за власть, но и мстили друг другу за реальные и мнимые обиды). Про грабежи и говорить нечего — жизнь по праву сильного невероятно к