Читать книгу "Прогнившие насквозь. Тела и незаконные дела в главном морге Великобритании - Питер Эверетт"

* * *

Однажды утром у входа в морг меня остановил один из прорабов. Он был порядочным человеком и, подобно мне, натерпелся немало проблем с советом, пытаясь выполнить сложную работу в тяжелых условиях.

Тем не менее, уже сытый по горло жалким видом этого места, я не сдержался и выпалил «Что еще?», однако вскоре позабыл про свое раздражение, когда увидел, что он держит в руках человеческий череп.

– А это еще откуда? – спросил я.

– Лежало прямо на пороге, у входа.

Я взял череп и, порывшись в архиве, вспомнил, что морг был построен на кладбище тюрьмы Маршалси. После разговора с советом мы решили забыть про случившееся: просто не могли позволить себе дальнейший простой.

Несколько дней спустя рано утром мы с профессором Джонсоном прибыли вместе на работу, так как ему нужно было изучить случай подозрительной смерти, прежде чем отправиться в суд, где предстояло давать показания по делу об убийстве.

– Не знаю, Питер, – вздохнул он, раздраженно расхаживая по секционной, пока Пэт завозил тело. – Весь этот стресс меня прикончит!

Я пожал плечами и попытался его подбодрить. Хотя в здании по-прежнему творился бардак, мы думали, что худшее уже позади. К тому же профессор Джонсон постоянно делал такие громкие заявления.

Через два часа после того, как профессор отправился в Центральный уголовный суд – Пэт в это время убирал, – мне позвонили из администрации больницы Гая.

– Я звоню, чтобы сообщить, что профессор Джонсон больше не в состоянии выполнять свои обязанности. Вам следует найти кого-то другого для всех срочных случаев, которые были у него запланированы на сегодня.

– Что вы такое говорите? – спросил я, выпустив изо рта трубку. – Он был прямо здесь всего два часа назад.

– Боюсь, профессор Джонсон внезапно потерял сознание и умер в Центральном суде.

– Что? Не может быть!

– Боюсь, что это так. Сожалею. Его тело уже в морге больницы святого Варфоломея.

Поначалу, будучи в шоке, я принялся возражать, что это не могло произойти так быстро, но администратор напомнил мне, что Центральный суд был от нас всего в пяти минутах езды, в то время как больница святого Варфоломея располагалась прямо напротив него.

В год так называемой СПИД-истерии об этой болезни было крайне мало что известно, а лечения не было. К больным относились словно к прокаженным и старались их избегать.

Я потерял дар речи. Трубка выскользнула у меня из рук и упала на пол.

Позже в тот день вскрытие показало, что профессор Джонсон скончался от обширного инфаркта. Несмотря на его грубый нрав, мы все были ошарашены этой новостью. Может, с ним и было непросто работать, однако профессор был непревзойденным судмедэкспертом и никогда не жалел своего времени. Хоть профессор Джонсон и находился в перманентном состоянии кипящей злости, я всегда мог положиться на него как на коллегу и друга. Мир судебной медицины лишился выдающегося специалиста. Как сказал шекспировский Гамлет: «Он человек был, человек во всем; ему подобных мне уже не встретить»[36].

Это должно было стать зловещим предупреждением о последствиях стресса, но у меня едва ли было время на то, чтобы хорошенько обо всем подумать. Трупы поступали один за другим, и чем больше времени я проводил в морге Саутуарка, тем, казалось, больше у меня становилось обязанностей. Вскоре после смерти профессора Джонсона мы получили тело, которое поставило на уши весь район: это был случай подозрительной смерти мужчины со СПИДом. Случилось это в начале так называемого года СПИД-истерии, когда никто не знал, как лечить людей с этой страшной болезнью, и все относились к ним словно к больным чумой – возможно, передающейся одним только взглядом. Масла в огонь подлила член британского парламента и заместитель министра здравоохранения Эдвина Керри, публично заявившая, что «праведные христиане СПИДом не заболеют». Совет приказал нам не вскрывать тела, опасаясь инфекции. К счастью, нам нужен был только токсикологический отчет, так что я взял образец глазной жидкости, и этого оказалось достаточно.

Профессора Джонсона похоронили, с ремонтом теперь наконец было покончено, и я стал размышлять о том, как, пережив коррупционный скандал и заручившись поддержкой Пэта и Салли, а также судебно-медицинских экспертов вроде профессора Манта, я с их помощью, возможно, привел наш морг в XX век. Что было как нельзя кстати, ведь в последующие месяцы и годы ему предстояли невиданные прежде испытания.

15. Спрятанное под землей

Октябрь 1986 года

Первый удар после ремонта морга нанес мне Пэт, который подал заявление на увольнение.

– Ты уверен? – спросил я.

Пэт кивнул. Этот немногословный человек никогда не менял принятых им решений. Я попытался уговорить его остаться, но Пэт был кочевником по жизни. Он не задерживался на одной работе больше двух лет, после этого им овладевало желание двигаться дальше.

Я был опустошен. Пэт был одним из тех людей, которым я полностью доверял.

Поиск замены оказался практически невыполнимой задачей. Никому не хотелось быть заместителем человека, из-за которого практически всем, кто работал в моргах, пришлось раскошелиться на целое состояние, чтобы оплатить задолженность по налогам. И, несмотря на все мои старания, за Саутуарком так и сохранилась репутация места, где проворачиваются грязные делишки.

Я был в отчаянии – и меры, на которые пришлось пойти, тоже были отчаянными. Прежде в качестве санитара морга для прохождения практики к нам присоединилась юная дама по имени Мэри. Подготовку она уже закончила, так что я решил, хоть это и было чрезвычайно рано для ее карьеры, что из нее выйдет добротный заместитель.

На всех, кто когда-либо встречал ее, Мэри производила неизгладимое впечатление. Она была красивой и, прежде чем устроиться в морг Саутуарка, работала моделью, частенько появляясь на страницах глянцевых журналов облаченной во что угодно, от купальника до вечернего платья. Я не знал, чем ее привлекала работа в морге (она шутила, что мертвые хотя бы не пытаются ее облапать), хотя, как показали дальнейшие события, морги – во всяком случае, в те времена – привлекали людей с разными странностями.

Тогда же единственным, что я мог бы назвать в ней странным, была любовь к бранным словечкам (в этом она могла дать фору даже самым сквернословящим детективам), а также склонность курить одну сигарету за другой. Если не считать этого, все говорили про Мэри только хорошее (причем мужчины зачастую делали это с задумчивым взглядом). Кроме того, она привела вместе с собой Марджори, свою мать, которую все обожали. Мардж, настоящая уроженка Ист-Энда, не только работала в коронерском суде уборщицей, но еще взяла на себя инициативу готовить всем чай. В разгар обсуждения очередного случая с убойным отделом в секционной приходила Мардж с чаем, кексом и множеством грубых шуток, и внезапно создавалось ощущение, что мы все были гостями у нее дома.