Читать книгу "Вкус неба - Диана Машкова"

— Сынок, а где тут туалет? — прервал его размышления дед с огромным чемоданом.

— Прямо, потом налево и вниз, — доброжелательная улыбка рефлекторно вспыхнула у Жоры на лице.

— Туда? — уточнил старичок.

— Да-да, — Георгий, продолжая улыбаться, взял из рук деда тяжеленный чемодан и проводил пассажира до дверей в мужскую комнату.

— Спасибо, сынок, — дедушка растроганно моргал глазами, — больше б таких хороших людей, как ты! Россия бы процветала!

— Господь с вами, — Георгий покраснел от стыда, подумав о будущем ребенке и Кате.

— Да-да, — закивал старичок, — хорошего человека сразу видно!

— Всего вам доброго! — пожелал Георгий и пожал сухую жилистую руку.

— И тебе счастья, сынок!

Хорошее настроение как миленькое тут же вернулось к Жоре. Неисправимый оптимизм — это, наверное, диагноз. Ему вдруг нестерпимо захотелось тоже сделать кому-то приятное, и он уверенным шагом направился к цветочному ларьку. Выбрал для Даши розу, повинуясь ассоциативному ряду «девушка-приятно-цветы», который засел у него в голове с момента осознания себя мужчиной, а потом побежал в комнату VIP-службы за фиштауном. Если уж решил пригласить коллегу на чай, нужно сначала вычистить авгиевы конюшни, в которые с неизменным постоянством превращается их служебное помещение. Благо рейсов пока нет, пассажиров в VIP-зале — тоже. Кому какое дело, чем он занят в положенные ему часы отдыха?

Жора открыл дверь в комнату пропуском. На уборку мог уйти час, а то и больше. Их крошечное помещение напоминало заброшенный склад: по углам и под компьютерным столом громоздились какие-то пакеты и сумки, на натянутой вместо потолка насквозь пропылившейся сетке — чтобы с эскалаторов ничего не упало — висели форменные платья и костюмы. В таком количестве, что было удивительно, как сетка до сих пор не порвалась. На рабочем столе, помимо компьютера, возлежали немытые чашки, ложки, тарелки — одним словом, беспорядок был тотальным. Вот сколько раз на собраниях это все обсуждалось, и каждый кричит, что он убирается в комнате, что вещи свои в шкафчик кладет. По какому волшебству, интересно, они опять по комнате разлетаются? На месте начальницы Жора давно бы влепил всем выговор или сослал на регистрацию. А она все пытается к сознательности граждан взывать. Ладно, господь с ней, с наивной.

Георгий засучил рукава и приступил к делу. Минут через сорок комната уже сияла приятной взору чистотой, жаль только, что век ее будет недолгим.

Довольный результатом собственного труда, Жора извлек из кармана мобильный телефон и набрал номер Дарьи.

— Доброй ночи тебе, незабвенная!

— Доброй! — почему-то шепотом ответила она.

— Дашенька, приглашаю на чай с печеньем по случаю твоего назначения! — так же шепотом выдал он.

— Жора, — в ее голосе слышалась осторожная улыбка, — ты у нас с шуток на лирику перешел?

— Господь с тобой! А впрочем — да! Пусть будет так теперь всегда!

— Ужас, — Даша тихо хихикнула, — не надо! VIP-менеджер ты отличный, а поэт — плохой!

— Ладно, — обиделся Георгий, — попробуй сама сочини. Ты идешь?

— Нет, — Даша вздохнула, — я в милиции.

— Что натворила, радость моя?! — делано ужаснулся он.

— Жук! Натворила не я, а Савин, которого с рейса 777 сняли!

— Вот животное, — Георгий расстроился, — и что, мы теперь даже чаю не попьем из-за этого Савина?

— Не знаю, — Даша вздохнула.

— Буду молиться, чтобы тебя отпустили. И смиренно жду в скромной VIP-обители.

— Ладно! Как только освобожусь, приду.

Она нажала отбой и, старательно сдерживая улыбку, появившуюся на губах после звонка Георгия, стала дописывать последние страницы своих показаний.

Даша сидела в отделении милиции уже второй час подряд. Больше всего на свете ей сейчас хотелось встать с неудобного стула, покинуть мрачное помещение, насквозь пропахшее потом и табаком, и пойти пить чай с Жорой. Но, что поделать, сама во всем виновата! И Фадеева, и весь экипаж, и пассажиров подвела — надо было сразу алкаша этого на борт не пускать, а не ждать, когда он устроит в самолете драку!

Даша отвечала на вопросы милиционеров и подробно, в деталях, описывала поведение Савина на борту. Самое смешное заключалось в том, что смутьяна давно отпустили. Пассажир в результате заплатил штраф, потом еще пошептался о чем-то с капитаном в соседней комнате и отбыл счастливый. Ни о каких пятнадцати сутках, на которых настаивал Фадеев, даже и речи не шло! Как показалось Дарье, Савин получал удовольствие от своего приключения — не умолкая, излагал собственную версию событий, в которой виноватыми оказывались исключительно сотрудники авиакомпании. Корчил из себя пострадавшего, тыкая толстыми пальцами в свои ссадины и синяки. И Даше без конца приходилось убеждать блюстителей порядка в том, что никто из сотрудников его не трогал.

Минут через сорок после Савина в милицию привели еще одного «пострадавшего», и эти двое на удивление быстро спелись. Один поливал грязью авиакомпанию, второй изо всех сил ему поддакивал.

Солидный на вид мужчина, которого доставили в сопровождении Иры, представителя в бизнес-зале авиакомпании, прижимал к животу руку, обмотанную бинтами. Несмотря на тугую повязку, сверху проступало громадное пятно крови. От этого зрелища, от распространявшегося в воздухе запаха лекарств и перегара Даше стало дурно. Она подумала, что еще одна такая смена в аэропорту, и она физически не выдержит. Закроет глаза на свои моральные принципы, позвонит Ларину и попросится на работу к нему на любых условиях.

Как выяснилось из рассказа Ирины, пассажир Раздрогин — его фамилия отчего-то показалась Даше знакомой — купил билет на утренний рейс в Питер, зарегистрировался и сразу пришел в бизнес-зал. Даша никак не могла понять, кто его надоумил — обычно все-таки пассажиру предлагают поехать домой, а в аэропорт вернуться утром. Поскольку времени до рейса оставалось слишком много и его надо было как-то убить, господин Раздрогин купил в магазине бутылку коньяка и в тихом одиночестве минут за двадцать ее прикончил. Пил он гораздо быстрее, чем приближался рассвет заодно с рейсом на Питер, и одной бутылкой не ограничился. Сходил за второй. Ира, понимая, до какого состояния такими темпами может дойти клиент, пыталась его урезонить. «Молчи, женщина!» — высокопарно отвечал пассажир на ее просьбы прекратить распитие спиртного. Последняя попытка образумить Раздрогина привела к неожиданному эффекту: не утруждая себя больше словами, клиент схватил со стола закрытую банку колы и запустил ею в Иру. Счастье, что девушка успела увернуться.

Но Раздрогин так этого не оставил: раздосадованный неудачей, он резко вскочил из-за стола и сделал попытку наброситься на сотрудницу. Только вот на ногах он уже почти не стоял, да и стеклянный стол оказался непреодолимой преградой — Раздрогин рухнул на него всей своей тушей. Раздался адский грохот, звон бьющегося стекла; в ужасе Ира зажмурила глаза и заткнула уши. Когда она наконец решилась разомкнуть веки, Раздрогин валялся на полу рядом с удивительно целым столом и молча, с выпученными глазами, сжимал свою руку выше локтя. Из руки, впившись в мясистую плоть почти до основания, торчал разбитый стеклянный стакан.