Читать книгу "Тайны Смутного времени - Александр Бушков"

Понятное дело, разбойники расплодились в неимоверном множестве. В таком множестве, что перешли в несколько иную категорию — не лесных грабителей, а мятежников. В 1603 г. на Москву из Северской земли двинулось огромное сборище «гулящего народа» под предводительством некоего Хлопки Косолапого. Это уже были не разбойники, а люди с некоей программой действий. Программа, правда, не отличалась ни новизной, ни глубиной — занять столицу, всех истребить и все ограбить, — но при широком и вдумчивом ее претворении в жизнь могла натворить дел нешуточных. Дошло до того, что ватага Хлопки первой ударила на идущие ей наперехват войска под начальством окольничьего Ивана Басманова, и сам Басманов был убит. Правда, Хлопку все-таки разбили, взяли в плен и казнили в Москве. Чуть позже родственник царя, окольничий Семен Годунов, двинулся с воинской силой усмирять бунты в Астрахани, но был разбит «воровскими казаками» и едва вырвался живым.

Борис Годунов делал все, что мог — искал спрятанный хлеб, держал на него низкие цены, начал строить каменные палаты Московского Кремля, чтобы дать работу многим сотням голодных беженцев. Издал указ о том, что все холопы, оставленные своими хозяевами без средств к пропитанию, немедленно получают вольную.

Однако беды зашли слишком далеко. На дорогах уже разбойничали не просто беглецы от голода, но и мелкие дворяне, со своей «дружиной» искавшие легкой добычи. Именно после страшных лет «великого глада» стали широко распространяться во всех слоях населения пересуды о том, что именно Борис в свое время приказал убить малолетнего царевича Димитрия-Уара, сына Ивана Грозного от восьмой жены. И, разумеется, о том, что спасшийся царевич вскорости придет восстановить справедливость.

Легко представить, какими методами боролись с распространителями слухов. Однако было уже поздно. Борис оказался бессилен. 13 октября 1604 г. Лжедмитрий I вступил в пределы России…

Первые шаги и первая кровь

Вопреки устоявшемуся мнению, самозванец объявился не где-то «в Польше» (к тому времени, как мы помним, никакой «Польши» уже не было, а было федеративное государство Жечь Посполита), и даже не в Литве (читатель помнит, что под этим названием подразумевается отнюдь не нынешняя Литва), а в «русских землях», то есть на Киевщине, в окружении всесильного магната Адама Вишневецкого. Именно Адам и его брат Константин первыми и узнали, что один из их слуг — «потомок Иоанна Грозного».

Как это произошло, в точности неизвестно и вряд ли когда-нибудь будет установлено. По одной легенде, «Димитрий» занемог и думая, что умирает, признался в своем происхождении монаху на исповеди — ну а тот, наплевав на тайну исповеди, помчался к князю Адаму. По другой «Димитрий» сам признался князю, кто он таков, когда князь вздумал отдавать ему распоряжения, как простому прислужнику.

Бог весть… В конце концов, это не столь уж и важно. Гораздо важнее другое — по моему глубокому убеждению, Адам и Константин Вишневецкие искренне верили, что их гость и есть подлинный царевич Димитрий. Во-первых, без этой гипотезы никак не объяснить их последующую верность и первому, и второму Лжедмитриям, когда полагалось бы и прозреть. Во-вторых, без этой гипотезы прямо-таки невозможно понять, какой же интерес преследовали оба брата, оставаясь преданными сподвижниками самозванца. О «материальной заинтересованности» говорить смешно. Братья Вишневецкие были не просто «одними из крупных» — крупнейшими магнатами Жечи Посполитой. Предки знаменитого «князя Яремы» располагали властью, влиянием и богатством, не снившимися иным королям того времени. И, что гораздо более убедительно — «царевич Дмитрий», щедро раздавая обещания тем, кто взялся бы ему помогать, суля одним умопомрачительные груды золота, а другим огромные территории России, князьям Вишневецким не обещал ничего. Ни единого золотого, ни единой деревеньки. И тем не менее братья решительно выступили на его стороне. Поэтому никак нельзя исключать того, что они старались «за идею». Оба были детьми своего времени и потому вполне могли поверить самозванцу — огромное богатство хорошо порой еще и тем, что его владельцы могут позволить себе роскошь не быть циничными и алчными…

Марина Мнишек. Гравюра Ф. Снядецкого. 17 в.

Зато Юрий Мнишек, папенька знаменитой Марины, можно ручаться, в подлинность «царевича» не верил нисколечко. Трудно сказать, изучая его жизненный путь, во что он вообще верил…

Отец Мнишека (впрочем, в написании его фамилии есть разночтения, позволяющие говорить, что первоначально наш пан писался Мнишич) приехал в Польшу из Чехии и сделал неплохую карьеру. Оба его сына, Николай и Юрий[2], тоже весьма недурно устроились при дворе короля Сигизмунда-Августа — правда, карьера их была довольно специфической… Король был большим любителем женского пола — и «девочек» поставляли как раз Мнишеки. Существует рассказ про то, как однажды Юрий, переодевшись монахом, проник в бернардинский монастырь, где воспитывалась некая юная очаровательная мещаночка, уговорил ее оттуда бежать и привез к королю. Если это и неправда, то придумана она кем-то, кто прекрасно знал братьев.

Кроме женщин, братья Мнишеки были «придворными, поставщиками» колдунов, баб-шептух, гадалок и знахарок, к которым король, по-ребячески суеверный, питал чуть ли не большую слабость, чем к прекрасному полу, — правда, с совершенно другими целями…

Можно представить, как поживились оба братца возле короля. В особенности после его смерти. Когда король умер, оказалось, что его казна совершенно пуста — исчезло и золото, и драгоценности. Сокровищница была очищена так, что для покойника даже не нашлось приличного погребального наряда. Естественно, тут же возник вопрос: что было в нескольких мешках и огромном сундуке, которые слуги Юрия Мнишека вывезли из королевского замка (сундук, «который едва подняли шесть человек» — за шесть дней до смерти короля, а мешки — в ночь после смерти)?

Мнишек утверждал, что — сплошные пустячки. Так сказать, мелкие сувениры. Ни сестра короля, ни сейм в эти сказочки не верили, но расследование ни к чему не привело. Во-первых, «мешки и сундуки» вывозил в те дни не один Мнишек, во-вторых, за пана Юрия вступилась многочисленная родня, и дело угасло как-то само собой. Договорились считать, что королевская казна с самого начала была пуста…

Нужно добавить, что и в вопросах веры Юрий Мнишек проявлял столь же лихую беспечность — назовем это так… Котда в Жечи Посполитой на некоторое время приобрели влияние кальвинисты и ариане (арианство — течение в православии, признаваемое ересью и католиками, и православными), Юрий Мнишек водил знакомство главным образом с ними. Одна его сестра была замужем за видным арианином Стандицким, другая — за кальвинистом, краковским воеводой Фирлеем, сам Мнишек женился на Гедвиге Тарло, девушке из знатной арианской семьи.