Читать книгу "Пепел Анны - Эдуард Веркин"

– Джексонвилл!

Я вздрогнул. Мама пыталась смотреть в окно через меня.

– Джексонвилл! – с ожидаемым энтузиазмом повторила мама.

Я поглядел вниз. Джексонвилл состоял в основном из продолин, поперечин и реки темно-синего цвета. Вдоль берега в три ряда белели яхты и лодки, а над ними в воздухе висели разноцветные точки, похожие на драже, сначала не понял, потом догадался – воздушные шары, праздник американского воздухоплавания.

– Один из крупнейших городов США, – сообщила мама. – Красивый город, современный, жемчужина Флориды. Кстати, побратим Джексонвилла – Мурманск.

Как же, как же. Мама была в десятом классе влюблена в мальчика, а он потом с родителями уехал в Джексонвилл, они адвентисты были. Мама мне показывала его на общеклассном фото – широкая челюсть, широкие плечи, раздвоенный подбородок, такому одна дорога – в Джексонвилл. Он потом в армии американской служил и работал на заправке.

Самое смешное – историю про мальчика и Джексонвилл я прочитал в какой-то книжке, удивился, заподозрил, не мама ли эту книжку написала? А что, это вполне, филологи рано или поздно берутся за перо, профдеформации дают о себе знать. А моя мама на тайного писателя вполне смахивает – каждый вечер проводит на диване с ноутбуком, мы-то с отцом думаем, она статьи пишет, а она прозу. Повестушку с названием «Попутный пес» попиливает. Но показать стесняется. А может, и совпадение с Джексонвиллом, жизнь есть совпадения, про это еще… кто-то там умный говорил.

Я снова поглядел влево и вниз. Флорида не понравилась. Самолет шел над северо-востоком, над заселенным американским побережьем. Полуостров был размечен усердными сельскохозяйственными прямоугольниками полей и пожен. Я ожидал зелени, просторных и диких южных болот, населенных зелеными аллигаторами и черными вудуменами, обветшалых рэднековских ферм, хижин в лесу, белых и аккуратных городков библейского пояса, выстроенных в форме креста, с виду тихих, но на самом деле кишащих тайными сатанистами, – Юг, Юг. Но увидел ржавые маисовые поля, дороги, словно прописанные скальпелем, и аккуратные, обложенные бетоном водохранилища. Под нами лежала американская экономическая мощь, остывающая после дня, ждущая дождей и новых посевов, в ней не оставалось уголочка ни Тому, ни тем более Геку.

Мама тоже это увидела и снова не выдержала, стала зачем-то оправдываться за великую американскую литературу, за Фицджеральда и Фолкнера, как она, литература, докатилась до жизни такой и почему все пересмешники в зарослях повыздохли, а всякие психопаты, наоборот, процвели и правят свой отвратительный бал. Мне Фолкнер что, я Кинга уважаю.

Ладно уж, кто виноват? Великанова – Индеец Джо, ха-ха…

Флорида длилась десять минут, потом командир корабля буркнул неразборчивое по-русски, а на испанский переводить вовсе не стал, всем и так все было понятно.

– Майами, – пояснила мама. – Тоже красивый город.

Кварталы, небоскребы с вентиляторами на крышах, белые пляжи и отмели, тающие в глубине. Сикху стало интересно, и он стал выворачивать голову, чтобы хоть уголком глаза разглядеть Майами, но поздно, кончилось Майами. Или кончился. А море с одиннадцати километров выглядело, как всегда, гладким и воспаленным, как кожа над гангреной. Под нами блистал Мексиканский залив, я ожидал здесь увидеть множество кораблей, но их почти не было, я заметил лишь пару мелких остроносых лепестков. Сикх отвернулся и натянул наглазники.

– Между прочим, под нами Бермудский треугольник, – мама указала вниз. – Западная оконечность.

Вот он какой, значит, похожий на гангрену. Наверное, так и должно быть, тут же все время пропадают самолеты и корабли, летят в Тринидад, прилетают в Атлантиду, то Кракен шалит, то Тиамат гадит, Дагон опять же, будь помянут, распростер над Инсмутом свои обширные нечестивые щупальца, где ты, капитан подводной лодки?

– Меньше часа осталось, – сказала мама. – Скоро на месте будем. Знаешь, аэропорт в Гаване похож на кекс. Я, пожалуй, еще посплю немного, толкни потом. А ну-ка.

«…ка иде в биоскоп», толстая книжка в мягкой обложке, сербский улов, мама подложила ее под лоб, перекрыв начало названия, уткнулась в переднее кресло и тут же уснула. Она и дома так спит, без книжки под подушкой никак. Завидно, с книжкой мама может спать хоть сутки.

А мне не спалось.

Сикх. Сикх продолжал не спать под своими наглазниками, тревожился за свой прах.

Интересно, что такое «…ка»? Которая в биоскоп. Наверное, кошка.

Глава 2

Ночь кормления кошек

Выдохнули.

Мы покинули терминал и преодолели горячую полосу между зданием аэропорта и машиной, устроились внутри, в кондиционерной прохладе, вздохнули. Тут мама допустила неосторожность и сообщила водителю, что была здесь восемнадцать лет назад, и в следующие двадцать минут мы узнали все.

Здесь тоска.

Восемнадцать лет тоски, а до этого еще триста лет тоски.

Местным нечего жрать, поэтому они поют, пляшут, окучивают туристов, ненавидят туристов, обожают туристов.

Зарплата двадцать баксов в месяц считается очень высокой.

В центре можно гулять хоть ночью – это безопасно, главное, не разговаривать с местными и делать лицо кирпичом, преступность стремится к нулю, последнее убийство… давным-давно.

Нельзя ничего покупать с рук – впарят фуфло.

Нельзя ничего покупать с рук съестного – легко отравиться.

Ни в коем случае нельзя есть тростниковый сахар и пить тростниковый сок – все это кишит глистами.

Лучше всего вообще ничего не покупать, никаких хороших товаров, кроме рома, сигар и кофе, тут нет, а ром, кофе и сигары брать стоит фабричные по фиксированным ценам.

Народ драпает.

– До сих пор?! – удивилась мама.

Еще больше, чем раньше. Ходят слухи, что Америка скоро снимет блокаду и перестанет платить беженцам пособие, так что все стараются выбрать свободу сейчас-сейчас. Здесь тоска. Но пацана лучше одного с поводка не спускать, Остров свободы, сами понимаете, мало ли…

В этом месте водитель обернулся и подмигнул мне.

– У меня Великанова есть, – сказал я.

– Ты со своей Великановой… – мама скептически покачала головой, – влипнешь еще, поверь мне, опытной женщине, у нее руки, как копыта.

Водитель понимающе засмеялся и сказал, что он учился с девушкой, так у нее и ноги, как копыта, были, и ее тоже звали Великановой. Насчет копыт мама клевещет, совсем и не так, обычные крупные руки.

Водитель отсмеялся и продолжил кубинское, про Интернет.

Интернета тут еще меньше, чем вареной колбасы, которая по талонам и надо сильно знать места. Тут есть один известный художник, он меценат и филантроп, за свой счет раздает вай-фай вокруг своего дома. Иногда возле гостиниц еще получается зацепиться. А еще можно ловить на скамейках, говорят, в старом городе есть скамейки, на которых каждый вечер можно поймать свободный Интернет, называется «пятки Рауля».