Читать книгу "Песня мертвых птиц - Вячеслав Прах"

Он слушал, как в пустоте бьется его сердце. Он сам становился пустотой…

– Вы много думаете, директор, – ни с того ни с сего сказал доктор Стенли, вспомнив, как много времени директор проводит наедине с собой.

– Я не думаю. И вам не советую, – быстро ответил человек в белом халате, занимавший самую высокую должность в этой лечебнице.

«Как можно не думать?» – удивился про себя трусливый старик, который никогда в жизни не слышал, как в пустой коробке бьется его собственное сердце.

В этот момент в дверь без стука вошли «желанные гости».

– Ручку в комнате мы не нашли. Но нашли два лезвия, лежавших около самого станка, и на одном из них была засохшая капля крови.

– Ну и что? Порезался, когда брился, – прокомментировал доктор Стенли. Директор молча смотрел на стоявших у двери полицейских.

– Да, мы тоже так подумали, – сказал старший офицер. – Но решили после этого осмотреть тело умершего и обнаружили…

– Попытку суицида. Глубокие порезы на руках, верно?

– Именно, директор, – ответил строгим голосом офицер. – Так что ваши догадки не могут сопротивляться фактам.

– Вы абсолютно правы, офицер, – сказал директор и принялся за сигару.

Широкоплечий мужчина в форме, который всегда прекрасно понимал, смеются над ним в разговоре или нет, подозрительно посмотрел на своего собеседника. На фигуру, сидевшую за столом.

– Я уловил вашу насмешку, – ледяным, угрожающим голосом заявил полицейский.

– Никакой насмешки нет, – спокойно ответил директор. – Вы правы. Все факты указывают на самоубийство. Я забираю свои догадки назад и не хочу, чтобы они фигурировали в этом, как я понимаю, уже закрытом деле.

– Почему-то я вам не верю. Что-то вы все равно держите при себе, какую-то мысль вы от меня утаили. Что это за мысль? И почему в этой комнате так темно? Откройте шторы!

– Не нужно открывать шторы, – немного оживившись, сказал директор. – Мне так комфортно. Я ничего не утаил от вас, офицер. Вы действительно правы, факты – вещь неоспоримая. И я, как человек, анализирующий мир, а не строящий на его счет иллюзии, заявляю вам, что вы правы. Нет никаких причин сомневаться в том, что это – самоубийство.

Первое. Закрытое окно – это, несомненно, работа ветра. Окна достаточно легко открываются и закрываются, их без труда мог закрыть даже самый небольшой порыв ветра. Второе. Ручка! Да, безусловно, свою предсмертную записку Эрих Бэль мог написать еще вчера, а, может быть, даже позавчера, выбросив потом ручку в мусорную корзину или просто взяв ее у кого-то на время, а затем вернув хозяину. Три. Дым! Дешевый табак в этой больнице используют девяносто процентов курильщиков, и к Эриху Бэлю мог запросто зайти кто угодно и накурить в его комнате. Но тогда возникает вопрос – зачем курить перед человеком, который не переносит сигаретного дыма и смело заявляет об этом? Может быть, кто-то курил против его воли, но за это статьи нет.

Итак, офицер, три совпадения и один только факт – человек, лежащий на холодном бетоне в луже собственной крови, который написал предсмертную записку. Причина самоубийства – его болезнь, из-за которой он и занимал койку в моей больнице.

В чем тут вы могли уловить насмешку?

– Ни в чем, директор. Показалось. Вы – человек умный, а с умными людьми приходится всегда общаться осторожно. Вы меня понимаете.

«Благодарю за комплимент», – сказал бы на это с широкой улыбкой доктор Стенли, расцветший, как вишня в саду, но директор лишь перевел глаза на стол и замолчал.

– Не станем вас больше отвлекать. Труп мы забираем на экспертизу, а от вас требуется только…

Директор протянул через стол два заявления и отчет. Офицер подошел и с довольным лицом забрал их.

– До свидания, надеюсь, больше мы вас не потревожим.

– До свидания, – сказал директор.

Офицеры вышли из его кабинета, а доктор Стенли остался по-прежнему мозолить глаза и посягать на святость секунд, проведенных в безмолвии.

– Доктор Стенли, прошу вас. Идите! – мягко, но напористо сказал директор, взглянув на неуместного зажатого старика, как на малого ребенка.

– Вы соврали им, верно?

– Да.

Директор снова отложил свою смертоносную подругу до того времени, когда, наконец, ему дадут спокойно насладиться ее серой и губительной душой.

– Почему? – посмотрел в недоумении доктор Стенли на своего начальника, которого знал как облупленного. И насмешку которого не мог спутать ни с чем на свете.

– Потому что, как вы и сами заметили, они не заинтересованы разобраться в этом деле.

Директор глубоко вдохнул воздух и растворился во тьме.

– Это почерк, я правильно понял?

Директор поднял брови, его лицо выдавало величайшее удивление.

– Вы меня удивили, Стенли. Да, это почерк. Когда вы заметили?

– После того, как мне разрешили зайти в палату и показать, как именно было закрыто окно, когда я впервые в нее вошел. Ведь окно открывали и закрывали множество раз, а потому непонятно, как все было изначально!

Тот, самый неприятный, спросил у меня, что именно написано в предсмертной записке, он не мог разобрать одно слово, и я ему подсказал. Действительно, часть слов в записке были попросту непонятны. Но самые важные были написаны очень разборчиво. Чудеса! Затем я покинул палату и отправился к вам с документами на подпись. А вы как поняли, директор?

– Только что, когда изучал историю болезни Эриха. Вы приложили к истории его собственные записи, а потому мне не составило большого труда сравнить его почерк с увиденным в записке. И сделать однозначное заключение, что предсмертная записка была написана кем-то другим. Почерк с волнообразными, загнутыми внутрь крючками, в конце слов буквы уменьшаются… Это почерк убийцы.

– Но кто мог его убить? И за что? Это же вздор… – в замешательстве воскликнул доктор Стенли.

– Может быть, вы?

* * *

– Я? – доктор Стенли чуть было не подавился от возмущения.

– Да, вы, – сказал директор спокойно, чтобы сразу отпала версия, что в комнате стоит кто-то еще, невидимый доктору Стенли.

– Зачем мне его убивать? Вы с ума сошли?

– Вы не можете объяснить причину вашего визита в палату Эриха Бэля. Вы не придали значения сигаретному дыму в палате, хотя знали, что пациент не курит. И вы же, не почувствовавший запаха дыма в палате, вдруг подмечаете различие в почерке. И…

Доктор Стенли не стал дослушивать до конца эти явно издевательские слова, а хлопнул громко дверью, покинув этот темный и мрачный кабинет.

Директор был доволен, предавшись наконец, тишине. Он был рад тому, что полиция остановилась на единственной удобной для нее версии – самоубийстве, так как повторный визит этих двух гостей в его лечебницу он бы стерпел с большим трудом.