Читать книгу "Сабля и крест - Олег Говда"

— А вот это — мои хлопоты, уважаемый Кучам. Для начала я уже и так слишком много сказал…

— И все-таки, с какой стати, шайтан гяуров, мы должны тебе верить? — не дал убедить себя до конца бывалый воин. — А, может, все обстоит как раз наоборот, и ты нас в засаду заманиваешь? Мы в реку войдем, а казаки нас с берега мушкетным огнем и примут.

— Жизнь прожил, а ума не нажил, — буркнул Панько. — Зачем мне вас куда-то заманивать, если вы и так, будто на ладони… Бери голыми руками. И будь я запорожским лазутчиком, то за время, пока мы лясы точим, ваш чамбул уже б давно окружили и перестреляли, как куропаток. Одним словом — будем считать, что договорились, верно, хан? И постарайтесь не задерживаться, потому что надолго я казаков усыпить не смогу. С первыми петухами дозорные проснутся.

Сказав все это, он сделал какое-то неуловимое движение пальцами и пристально поглядел юному хану в глаза. Тот дернулся и поспешно отвел взгляд.

— Я верю тебе, шайтан… — отозвался юноша чуть погодя. — И для того, чтобы Великий Хан мог гордиться своим сыном, сделаю так, как ты советуешь.

— Вот и славно. — Рудый Панько поднялся с земли. — Будь уверен, Салах-Гирей, что не пожалеешь о принятом решении. Слава и почести ждут тебя столь же неизбежно, как близкий закат. Ну, я пошел исполнять свою часть уговора, а ты не торопись, но и не медли!

Произнеся эти слова, Босоркун подхватил с земли свое седло, шагнул немного в сторону, и в то же мгновение сильный порыв ветра сыпанул татарам пылью в глаза. А когда они наконец-то протерли веки и смогли оглядеться, то их неожиданного союзника уже и след простыл.

— Ей! Панько-ага! А как же мои нукеры?! — воскликнул досадливо Салах-Гирей, но уже и сам видел, что обездвиженные чародейством воины вместе со всеми протирают глаза.

— Шайтан! — с полной уверенностью произнес Кучам и зашептал слова Корана, которые должны защищать правоверного от козней нечистой силы.

А молодой хан подумал:

«Что ж, если понадобится, — я не только с шайтаном, но и мангусами[10] мог бы союз уложить… Я обязан любой ценой достичь успеха! И если не простая добыча, а священная реликвия христиан окажется в моих руках, тогда отец сможет по праву мной гордиться. И ради этого я на все согласен. А там — поглядим!.. Неужто не смогу расплатиться с нечистым духом? Душа правоверного мусульманина христианскому бесу вряд ли нужна, а души гяуров пусть хоть тысячами забирает, рабам они без надобности…»

Глава вторая

Сумерки, прохладные и влажные, как собачий нос, для утомленной летней жарой степи стали целебным бальзамом, заботливо наложенным на воспалившуюся рану. А когда умытое вечерней росой и усеянное блестками, словно девушка на вечерницах, небо низко склонилось к дремлющей земле, все укутала уютная тишина, навевающая сладкий сон под, убаюкивающий стрекот цикад. Ни одна былинка, ни один листочек, не колыхнется без особой надобности. Даже легкий ветерок не смеет дыхнуть. Забьется где-то в буераках и замрет до рассвета…

В такое время исключительно хорошо лежать в благоухающих травах, смотреть на огромные, подмигивающие звезды, и мечтать…

О чем?

Да, о чем угодно! Слава, Богу, у каждого человека завсегда найдется про запас хоть одно заветное желание!

Вот и сейчас, на левом берегу Днепра, как раз напротив островов Тивильжан и Перун, на невысоком кургане сидит молодой казак. Глаза у парня закрыты, по затемненным пушком губам блуждает улыбка, и хоть рукой он при этом поглаживает лежащего рядом здоровенного гепарда, явно не шум битвы или победоносные походы грезятся молодому запорожцу, а что-то более желанное и приятное на ощупь, нежели мягкая шерсть зверя.

Это Остап Байбуз — низовой казак и, несмотря на юный возраст, полный товарищ Корсунского куреня… Он сам, Семен Лис и Максим Гарбуз — летний дозор Тивильжанской переправы. Сегодня, с полуночи и до рассвета — бдеть за тем, чтоб под покровом тьмы через реку не переправились супостаты, выпало Остапу. А его товарищи, завернувшись в конские попоны, улеглись спать с противоположной стороны кургана подальше от сырости и комаров. Там же руками дозорных выстроен просторный шалаш, — но залезать в его душное нутро в такую ласковую ночь станет только сумасшедший.

Неподалеку, держась вблизи отблесков тлеющих в кострище углей, пасутся казацкие кони. Умных животных и стреноживать нет надобности — сами далеко не уйдут. Знают, что человек, хоть и натруживает спину седлом а губы удилами, но — и от волков защитит, и накормит. Особенно зимой, когда в засыпанной снегами степи голодно и холодно.

Дозорный казак удобно разлегся возле «фигуры» — высокой треноги из связанных жердин, увенчанной, как тын горшком, огромным снопом из щедро облитого смолой камыша — и мечтает! Но не в ущерб службе, как может показаться со стороны, а доверив наблюдение за бродом чутью Пайды, — куда более острому, нежели человеческое зрение. Шестилетний зверь хорошо знает, что на том берегу начинается чужая степь… Что именно оттуда приходят пропахшие смесью дыма, бараньего жира и лошадиного пота смертельные враги его друга.

На мгновение мелькнувшая в голове зверя мысль о врагах заставила Пайду вздыбить загривок и недовольно заурчать.

В то же мгновение молодой запорожец открыл глаза и рывком приподнялся, насторожено прислушиваясь к ночным звукам. Но на реке все спокойно… Не только не плеснет, но даже тень не закрывает яркие звезды, отраженные в воде.

— Чудиться тебе что-то, Пайда, — проворчал недовольно Остап. — Такое чудесное сновидение спугнул. Ну, да ладно, чего там. Служба — не тетка. Перекусим, что ли, если не спится?

Байбуз опять удобно уселся и вынул из-за пазухи ржаной калач. Гепард тут же поднялся, повернул круглую голову к казаку и принюхался.

— Что, утроба ненасытная, опять проголодался? Держи… — улыбнулся Байбуз и протянул своему четвероногому другу на ладони пайду хлеба. Почти такую же, как та горбушка, что дала гепарду кличку.

Шесть лет тому, увидев в руках Остапа повизгивающего щенка гепарда, куренной кашевар заявил, что не станет кормить звереныша за счет товарищества. Хватит и без диких котов нахлебников. Но, атаман засмеялся и сказал, что курень не обеднеет на пайду хлеба, а щенок — глядишь еще и пригодится запорожцам. И — как в воду глядел. Не было в Сечи надежней стражи и удачливее охотников, чем та ватага, к которой присоединялись Байбуз с верным Пайдой.

— Бери, чего ты? — удивился Остап, видя, что гепард не обращает внимания на гостинец, а продолжает беспокойно принюхиваться, слегка обнажая клыки.