Читать книгу "Музей Родена Париж - Мария Силина"

Паоло и Франческа. До 1886. Бронза. 29,3x60,7x28,4

Зритель уже убедился, что Огюст Роден — настоящий певец любви и страсти. До самой старости он восхищался красотой женского тела, силой чувственного притяжения. Этой теме посвящено множество работ мастера. Он стремился осмыслить те сюжеты мировой литературы, живописи, мифологии и поэзии, которые вдохновили бы его на создание героев, охваченных пылким томлением и желанием. Такова трагическая история любви Паоло и Франчески. Она была популярна среди художников последней четверти XIX века, черпавших идеи из средневекового искусства и легенд. Отношения и трагический конец персонажей запечатлел и великий Данте в своей «Божественной комедии». Во втором круге Ада герой видит неразлучные тени Франчески да Римини и Паоло Малатесты. В 1275 красавицу выдали замуж за Джанчотто Малатесту, непривлекательного, хромого и сурового нравом знатного мужчину. Когда супруг узнал, что она вступила в любовную связь с его младшим братом Паоло, он убил их. Язык пластики традиционен для Родена — фигуры словно скользят по поверхности, они внутренне подвижны. Динамика чувств не просто подразумевается, она ощущается и захватывает внимание зрителя, даже если ему совсем не известен или не интересен сюжет скульптуры.

Фавн и Нимфа. Около 1886.Терракота. 35x43x29

Маэстро утверждал, что «художников и мыслителей можно уподобить лире, бесконечно чуткой и звучной». Сам Роден был настроен на любовь, страсть и эротическое влечение. Эта терракотовая скульптура представляет собой вариацию на данную тему, выбран один из самых частых мотивов в творчестве мастера — динамика объятий, чувственный диалог влюбленных. Нимфы и фавны — популярные античные персонажи, традиционно олицетворявшие силы природы, в том числе необузданную любовную энергию. Их образы стали классикой европейского искусства. Трава, погруженность в зелень иллюстрируют типичные условия жизни этих мифических героев, обитавших в лесах, рощах и ассоциировавшихся с фривольными играми, изнеженностью, молодостью. Статуэтка перекликается с поэтическими фантазиями, говорившими одновременно о распущенности и невинной необузданности этих существ. Стефан Малларме, соотечественник и современник ваятеля, выразил атмосферу неги в стихотворении «Послеполуденный отдых Фавна» (1865):

Когда, охваченный недугом жарких уст, Мечтал в медлительных, согласных переливах, Как в сети путаниц обманчиво-стыдливых Мы песней завлечем природы красоту И заурядных спин и бедер наготу, По замыслу любви, преобразим в тягучий Томительный поток негаснущих созвучий…

Персей и Медуза 1887. Отливка — 1929. Бронза. 49,5x25,4x49,1

«Великий художник во всем слышит отклик духа Вселенной на призыв собственного духа», — говорил маэстро. Эта небольшая скульптура прекрасно отражает его кредо: красота, эмоциональность, динамика, поэзия. Данная работа показывает, почему искусство мастера так ценили современники и буквально боготворили ваятели, коллеги по профессии, со всех уголков мира. Родену присуща искренность. Он не стилизует вещи, не стремится подогнать образ под принятые нормы, его произведения, кажется, сделаны на одном дыхании. Фигура Персея, который держит голову Медузы, вытянута. Пластика тела будто подвижна, бронза переливается на свету. Герои выполнены словно из единого сгустка материала, визуально между Персеем и Медузой нет различий, они — человекообразные существа.

Женщина-кентавр 1887–1889. Бронза, 46x49,4x16,7

По впечатлениям современников, которые видели данную работу в мастерской Родена, это «образ возвышенной души, чьи высокие порывы увязают в тине плоти». Автор представил двойственный, трагический образ придуманной им женщины-кентавра. Существо, кажется, всецело принадлежит к земному миру. Контрастом, моментом истинной драмы служит верхняя часть тела героини, стремящейся к небу, ввысь, жаждущей уйти от бренности и обыденности в мир мечты и одухотворенности. Роден создал символ двойственного положения человека, а также отразил собственные взгляды. Скульптор имеет дело с инертным материалом, он обречен делать объекты, которые не могут воспарить. Однако импульс к творчеству, к тяжелой и часто неблагодарной работе художника — именно движения духа, порывы души, мечты и имматериальные фантазии. Формы искусства, считал Роден, «служат лишь предлогом для бесконечного развития чувства».

Грех. Около 1888. Мрамор. 63x39x30,5

Эта работа обыгрывает эстетику единого мраморного блока в духе Микеланджело. Фигуры представляют собой вырезанные в камне частично отполированные силуэты. Роден выбирает свою традиционную тему — любовные объятия. В данной небольшой скульптуре они служат метафорой порока, запретного наслаждения. Возможно, это страстное соитие воспринималось Роденом как грех из-за собственных сложных отношений с Камиллой Клодель и верной спутницей жизни Розой Бёре.

Творец. До 1890. Бронза. 41,1x36,9x13

Роден говорил, что «наиболее характерное в Природе — это человеческое тело. Его сила и грация порождают самые различные образы». Произведениям мастера были присущи порыв, динамика, стремление оторваться от бренной материи. Но сама суть ремесла скульптора — работа с инертным материалом, цель ваятеля — вдохнуть в камень или металл жизнь. Данный рельеф — прекрасное выражение творческих идей мастера. Нужно обратить внимание, как легко он прорезает силуэт, как непринужденно компонует фигуры в разных ракурсах и масштабах, не заботясь о математически выверенных пропорциях. В этом творении видны блестящее знание анатомии и дар Родена придавать образам эмоциональную динамику.

Две обнимающиеся женщины. Около 1890(?). Терракота. 23x25x29

Роден пользовался скандальной славой. Он с упоением лепил и рисовал множество обнаженных натурщиц в своей мастерской. Размах деятельности ваятеля был необычаен, поэтому к нему в студию все время просились журналисты и литераторы, чтобы понаблюдать за процессом позирования, который, как можно предполагать, не всегда находился в рамках приличия. Для скульптора, ценившего женскую красоту, важно схватить самые характерные положения, движения, изгибы. Роден соединял в своей работе удовольствие от созерцания нагих моделей и ежедневные тренировки по достоверной, фотографически точной и одновременно чувственной передаче человеческого тела. Лесбийский сюжет он, скорее всего, заимствовал у Овидия, в «Метаморфозах» которого Ифис и Ианта влюбляются друг в друга и мучаются от этого: