Читать книгу "Голубоглазая ведьма - Барбара Картленд"

А поскольку принц был по натуре человеком добродушным да вдобавок падким на женские прелести, маркизу с большим трудом удавалось убедить его высочество отказать в приеме столь обаятельной даме.

Сегодня леди Брэмптон, должно быть, пришлось кусать локти из-за явной невозможности находиться поблизости от предмета ее страсти.

Маркиз сомневался, что впечатления от доморощенных имитаций таитянских празднеств захватят воображение его высочества более чем на ночь, и покорно готовился выслушивать очередной пространный монолог на тему о разнообразии коварства леди Джерси, а также о райских добродетелях миссис Фитцгерберт, желание восстановить союз с которой снедало его день ото дня все острее.

Однако в то время, как принц пускался на любые хитрости, чтобы избавиться от леди Джерси, миссис Фитцгерберт с равной настойчивостью и изобретательностью избегала встреч со своим бывшим возлюбленным, невзирая на его августейшее происхождение.

Она отказалась от поездок в Брайтон, где обычно собиралось высшее общество, продала имение в Марбл-Хилл и тихо жила в небольшом доме в Касл-Хилл, неподалеку от Илинга, куда адресовались примирительные эпистолы его высочества, неизменно остававшиеся без ответа.

«Однажды нарушенную связь невозможно восстановить», – как-то возразила эта несокрушимая в своем оскорблении дама в ответ на мольбу маркиза выслушать извинения принца, за которого он в какой уж раз пытался ходатайствовать на правах общего друга.

В тот раз в знак примирения маркиз привез от его высочества подарки: миниатюрный портрет наследника престола работы популярного художника, а также браслет с выгравированной на нем по-французски надписью «Воссоединиться или умереть».

Миссис Фитцгерберт согласилась принять дары, но не дарителя.

– Я с ума сойду! Я умру, если она не помирится со мной! – патетически восклицал принц, узнав о ее решении. – О мое бедное сердце! Мое сердце разорвется на куски!

Принц довел себя до такого состояния, что маркиз, а вместе с ним еще несколько самых приближенных друзей его высочества всерьез опасались за его здоровье. Но они ничем не могли помочь своему августейшему другу.

«Разумеется, наше положение нельзя и сравнивать, – подумал маркиз, сопоставляя свои обстоятельства со злоключениями принца. – Мне не грозит недуг из-за дурацких выходок леди Брэмптон! Тем не менее я должен что-либо предпринять, чтобы обезопасить себя от афронтов этой дамы. Так больше продолжаться не может!»

Маркиз подумал, что из-за назойливости постылой обожательницы он рискует превратиться во всеобщее посмешище.

Он без ложной скромности считал себя опытным сердцеедом.

В этом не было ничего удивительного: наряду с незаурядной внешностью маркиз обладал тем циничным равнодушием, которое действует на женщин совершенно неотразимо, заставляя влюбленных дам преследовать предмет своей страсти, невзирая на ущерб для собственного реноме...

Все эти воздыхательницы начинали с общего заблуждения, что там, где другие потерпели поражение, уж они-то явно преуспеют!

Единственный ленивый взгляд маркиза в свою сторону они с готовностью истолковывали как верный признак зарождающейся неземной страсти и моментально убеждали себя, что на этот раз все будет иначе, уж теперь-то эта знаменитая своей неприступностью крепость падет под натиском их совершенно неотразимых чар!

Однако неизменно и притом удивительно скоро дамы обнаруживали, что впали в досадное заблуждение.

Что касается подарков, маркиз поражал всех своей щедростью.

Кроме того, он расточал направо и налево комплименты, непревзойденные по изяществу и зачастую таящемуся в них скрытому смыслу, нередко весьма нелестному для их объекта; впрочем, подтекст его замечаний был столь тонок, что его вовсе не было нужды замечать.

Он был также чрезвычайно искусен в том, что леди именовали «занятием любовью», говоря об этом без всякого стеснения, так как за прошедшие с тех пор двести лет это словосочетание радикальным образом изменило свое значение. Во времена, являющиеся предметом нашего повествования, речь шла всего-навсего о продуманной до мелочей науке куртуазности - ухаживания за дамами на уровне, который они сами определяли для себя в качестве пристойного.

Этим и ограничивались достоинства маркиза Олдриджа как героя-любовника, а уж тем более – как потенциального жениха, представляющего знатный и древний род и обладающего несметными богатствами, заключенными не только в деньгах и художественных ценностях, но и в обширнейших поместьях, раскиданных по всей Англии.

Никому еще не удавалось взять штурмом неприступную цитадель его загадочного сердца.

Даже проведя с ним ночь, дама не могла похвастаться, что ей хотя бы на время было доверено нечто сверх его восхитительно стройного и сильного тела.

Если любовница оказывалась достаточно умной и честной по отношению к себе, она не решилась бы утверждать, что хоть на секунду добилась с партнером душевного слияния, как бы тесно ни сплетались их тела на тончайших простынях, словно нарочно созданных для блаженства.

– Вы бесчеловечны! – в досаде вскричала одна из дам наутро после свидания, с которым связывала весьма смелые надежды на будущее. – Может быть, вы возомнили себя Богом и нисходите к тем, кто обитает в нижних сферах? Что еще могло бы заставить вас вести себя так высокомерно, держаться на таком отдалении от нас, простых смертных?

Запечатлев страстный поцелуй на губах возмущенной леди, маркиз без труда погасил приступ ее гнева. Однако, когда их уста разомкнулись, бедняжка – а она была весьма неглупа – тут же поняла, что ей едва ли выпадет случай снова встретить своего возлюбленного.

– Знаешь, Освин, – обратился как-то к маркизу его лучший друг, капитан Джордж Саммерс, – если ты будешь менять своих верховых лошадей так же часто, как меняешь женщин, в Англии скоро истощится запас чистокровок!

Маркиз весело расхохотался этой нехитрой шутке.

Капитан Саммерс был его однополчанином. Ничто так не сближает людей, как совместно перенесенные невзгоды и лишения, особенно если речь идет о войне.

Неудивительно, что в разговорах с именитым аристократом захудалый дворянин мог позволить себе немалую фамильярность, совершенно немыслимую в обращении с маркизом Олдриджем аристократов высшего порядка.

– Без женщин мне не обойтись, – легкомысленно ответил тогда маркиз. – Именно поэтому я и не собираюсь жениться.

– Но тебе же когда-то придется это сделать! – возразил капитан Саммерс. – Мой милый Освин, это одно из неудобств, которым приходится расплачиваться за титул! Его обладатели обязаны производить на свет наследников.

– У меня найдется не меньше полудюжины самых достойных и ответственных кузенов. Не сомневаюсь, что они охотно выполнят за меня данные обязанности. Любой из них надлежащим образом поддержит честь рода Олдриджей!

– Принимать столь серьезное решение в таком молодом, практически юном возрасте – ведь тебе, насколько я помню, дорогой Освин, едва стукнуло тридцать с небольшим – излишняя поспешность! В то же время тебе пора задумываться, что однажды ты все же должен будешь осесть, как полагается тебе по твоему статусу. – Друг насмешливо посмотрел на него. – Ты же не можешь до конца своих дней вытирать августейшему другу сопли и прыгать из кровати в кровать.