Читать книгу "Заклятые друзья. История мнений, фантазий, контактов, взаимо(не)понимания России и США - Иван Курилла"

Известно, что в МИДе еще с 1806 года существовала «Особенная экспедиция», которая занималась пропагандистским обеспечением внешнеполитической деятельности русского правительства, для чего при российских дипломатических миссиях в Европе и США была создана сеть «литературных агентств». Среди дипломатов-литераторов, работавших в этом направлении, Евстафьев был одним из наиболее талантливых. В том же 1812 году консул опубликовал небольшую книгу о Петре I с дополнением в виде пятиактной трагедии «Царевич Алексей» (книга была переиздана в 1814 году). В 1814 году эта трагедия была поставлена в Бостоне, в дополнение к ней появилась и мелодрама в трех актах «Верная жена, или Казаки на пути в Париж».

Это был, вероятно, пик популярности Евстафьева в США, связанный, конечно, не только с его активностью, но и с новостями о русских победах над Наполеоном, радовавшими новоанглийских федералистов. Несколько лет спустя его деятельность, очевидно, создала ему врагов, и в 1816 году Евстафьев по ложному обвинению и после жалобы американского представителя в России Л. Гарриса был смещен с поста консула решением С. — Петербурга. После вмешательства других членов российской миссии в США, письма в его поддержку, подписанного бостонскими купцами, и собственноручной объяснительной Евстафьев был восстановлен в должности к концу 1817 года, но, по всей вероятности, эта история оставила свой след в его карьере. Опубликованная Евстафьевым в 1818 году эпическая поэма о Дмитрии Донском вызвала резко критический отзыв в ведущем журнале США «Норт американ ревью». Полемика в печати (судя по всему, анонимные защитники поэмы были ипостасями самого автора) продолжалась несколько месяцев.

В 1828 году Алексей Евстафьев получил назначение на пост генерального консула России в Нью-Йорке и оставался в этой должности до своей смерти в 1857 году. На новом месте Евстафьев реже выступал в печати, хотя и опубликовал в 1836 году книгу о гомеопатии.

Тем не менее старые навыки «контрпропагандиста» дали о себе знать в период обострения проблем в российско-американских отношениях, совпавшего с кризисом Венской системы международных отношений. Начало кризису положила «Весна народов» 1848–1849 годов, в ходе которой европейские революционеры впервые публично сформулировали «выбор» между двумя формами государственного устройства, стоявший перед Европой. Первую — демократическую республику — представляли Соединенные Штаты, вторую — модель абсолютной монархии — Российская империя. Отправка экспедиционного корпуса в Австрию в 1849 году в целях подавления венгерского восстания возбудила особую враждебность к России среди демократических сил Европы и сочувствовавших им американцев. Антироссийские чувства были подогреты туром, который совершил по США в 1851–1852 годах лидер разгромленных повстанцев Лайош Кошут. В этот период произошло заметное охлаждение американцев по отношению к России. В 1852 году начинающий политик и будущий конгрессмен Г. У. Дэвис опубликовал книгу, посвященную роли России и Соединенных Штатов в современном ему мире. Она называлась «Война Ормузда и Аримана в девятнадцатом веке». Понятно, что Россия в этой работе олицетворяла зло, а США — добро.

Именно в этот момент ветеран зарубежной пропаганды Алексей Евстафьев написал новую книгу. Русский консул завершил рукопись своей монографии о Соединенных Штатах Америки 15 мая 1852 года. Книга, написанная по-английски, никогда не была опубликована, причины этого нам неизвестны. Может быть, издатели отвергли критический по отношению к США текст, может, начальство Евстафьева предостерегло его против такого шага, а возможно, в нем самом дипломат взял верх над публицистом. Так или иначе, любопытнейшая рукопись под заголовком «Великая республика, проверяемая прикосновением истины» так и продолжает лежать в Нью-Йоркской публичной библиотеке.

В самом начале этой книги автор недвусмысленно связывает ее создание с революционными событиями в Европе: «Более половины этого труда было написано до венгерской войны, во время правления Ламартина во Франции, остальное дописывалось в разные моменты после прибытия Кошута в Соединенные Штаты, а закончено сегодня» (то есть 15 мая 1852 года).

В предисловии Евстафьев рисует карту политических режимов, как она виделась ему (и, очевидно, его современникам в США и особенно в Европе) в середине XIX века. Существуют три типа правительственной власти, пишет он, «деспотическая, ограниченная и народная, представленная соответственно Россией, Англией и заатлантической новой республикой Соединенных Штатов». Евстафьев не скрывает своего англофильства, считая Англию «бесспорно превосходящей обе» крайности. Именно эта конструкция требует, по мысли Евстафьева, сравнивать «одну из этих крайностей, народную Американскую республику», с ее «антиподом, русским деспотизмом». Автор далее представляет себя как человека, близко знакомого с обоими государствами, то есть находящегося в уникальной ситуации для подобного сравнения.

Евстафьев уверяет читателя, что в силу собственной биографии он не имеет предубеждения по отношению ни к одной из противоположностей и его единственным «сердечным желанием было воздать справедливость стране, о которой грубо и постоянно лгут». Главный вопрос современности, считает автор, такой: «Монархии ли объединятся против республик, или республики договорятся о том, чтобы разрушить все монархии». Кто из них «настоящий враг общественного порядка, мира и счастья и кто окажется триумфатором в итоге», будет ясно только в самом конце, но и сейчас «ничто не может заменить доказательство верой». Евстафьев настаивает, что оценивать и сравнивать абстрактные принципы бесполезно, а потому предлагает составить мнение о демократии по действиям ее представителей, то есть граждан Американской республики.

Ста лет не прошло, начинает свою книгу Евстафьев, как у демократии появились собственные владения в мире. Она добилась многого, но баланс добра и зла в том, что ею создано, остается предметом спора между сторонниками и противниками демократической республики. «Первые изображают ее как истинный свет», а вторые «проклинают ее, как… сирену со змеиным глазом… сеющую везде, где она может, драконьи зубы революции».

Евстафьев очень критичен в оценке отношения американцев с внешним миром. Так, он обращает внимание на то, что позднейшие исследователи назовут «американской исключительностью»: «Ни один другой народ так не любить порицать других, и ни один так не чувствителен к порицаниям сам». Американцы, по мнению русского дипломата, «нетерпимы к свободному мнению, противоречащему их собственному», «грубы, если их независимость недооценена; судят о людях и вещах по своим собственным стандартам и осуждают все, что, в их оценке, стоит ниже них». Особенно возмутило Евстафьева представление американцев о первичности политических принципов по отношению к моральным, интеллектуальным или эстетическим: «Ничто антиреспубликанское не имеет никакой ценности, ничего хорошего, в физическом или моральном смысле, не может взрасти на почве монархии; добродетель не добродетель, героизм не героизм, талант не талант, если он поднялся под дланью со скипетром».

Русский дипломат обвиняет американцев в моральном релятивизме: «У них всегда победа над мятежниками зовется жестоким деспотизмом, триумф разрушительных сил всегда — избавление от рабства. Они называют наказанных изменников жертвами, а изменников, отказавшихся от своих замыслов, трусами».