Читать книгу "Жизнь в дороге - Григорий Кубатьян"

Утром я вышел из дома и увидел новогоднюю сказку. Повсюду сугробы, а деревья заледенели так, что казалось, будто они тоже из снега и льда. Прошел по дороге не больше двухсот метров, когда послышался шум мотора. Грузовик! Да еще наш родной ЗИЛ. Махнул рукой, и через несколько минут ехал в теплой кабине. Водитель и его пассажир пытались активно общаться со мной. Несмотря на их слабое знание русского и мое незнание монгольского, разговор получался. Примерно так: «Ты откуда? Русский? Хорошо… Это русская машина. ЗИЛ. Хорошая машина! ГАЗ — плохая.

В советское время УАЗ был не только «ульяновский», но еще и «имени Ленина».

КАМАЗ — очень хорошая. И УАЗ — хорошая. Я хочу купить УАЗ. Ты где живешь? В Санкт-Петербурге? Не слыхал… А это далеко от Ульяновска? Я заработаю денег, поеду в Ульяновск и куплю УАЗ. А здесь чего делаешь? Почему пешком идешь? Здесь нельзя пешком. Здесь везде волки! А где работаешь? Журналист? О Монголии пишешь? А о нас напишешь?»

Вскоре я расстался с общительными монголами и дальше отправился на попутном УАЗе, направлявшемся в Булган. Помимо прочей публики в машине ехала учительница русского языка. Очень общительная, она всю дорогу пыталась петь русские песни, а я ей подпевал. Внезапно женщина спросила меня, что означает слово «шаманские».

Много лет назад влюбленный русский офицер сказал ей: «твои шаманские глаза». Слова показались красивыми, но непонятными, и она их запомнила. Наверное, офицер хотел сделать романтический комплимент. Я постарался красиво объяснить женщине смысл этих слов, но почему-то в голову приходили только колдуны, ведьмы и тувинские шаманы, пляшущие с бубнами вокруг костра. По приезду выяснилось, что водитель хочет от меня денег: его машина не просто попутка, а такси. Я предложил в подарок советский металлический рубль с Лениным. Шофер недоверчиво повертел его в руках, а учительница перевела: «Он недоволен». Я добавил к монете две открытки. Учительница сообщила: «Он хочет посмотреть твой паспорт». Я достал свой паспорт. Водитель полистал странички и протянул паспорт мне обратно. «Теперь он доволен», — улыбнулась учительница. Я попрощался с монголами и пошел гулять по городу.

Ульяновск основан в 1648 году для защиты границ Московского государства от набегов кочевых племен.

Булган с кирпичными домами советской постройки был первым городом, действительно похожим на город. Он напоминал крошечные провинциальные российские городки с аллеями деревьев, маленькими магазинчиками и мозаичными изображениями рабочих и колхозников на стенах домов. Погуляв, и съев огромный мешок купленных на доллар пирожков, я отправился дальше. Выезд пришлось искать долго — никто из местных жителей не знал, где он находится, но все же я умудрился выбраться из города и застрять окончательно возле одинокой станции техобслуживания. Было холодно, время от времени я ходил на станцию греться и пить чай. Там и заночевал.

На следующий день случилась удача — меня принял на борт «уазик» директора колхоза. Он гнал табун лошадей на мясокомбинат в Улан-Батор. Там животных перерабатывали на консервы, лепили этикетку «Завтрак туриста» или «Говяжья тушенка», и отправляли в Россию. По словам директора, в нынешней партии было около 20 тысяч лошадей. Табуны стекались в монгольскую столицу со всех концов страны. Директор гнал на мясокомбинат свою долю — 150 лошадок, надеясь выручить по 50 долларов за голову. Табун двигался с частыми остановками. На первой же я познакомился с пастухами. Старшего звали Чингизхан. Пастухи разлили местную водку в импровизированные стаканы, сделанные из половинок сигаретных пачек «Наша Прима», и выпили за мое здоровье.

Потом меня обучали пастушескому делу — посадили на коня и вручили длинную палку с петлей на конце. Управляя этим инструментом, я должен был возвращать отбившихся лошадок в табун. Все бы хорошо, но когда мой конь шел галопом, приходилось вставать в стременах, чтобы не отбить важные части тела о жесткое монгольское седло. Маленькие и мохнатые монгольские лошадки весело резвились, не подозревая, какая участь их ждет. Быть съеденной — судьба большинства монгольских лошадей. Так уж повелось в этой диковатой, но дружелюбной стране.

Если ехать с остановками на выпас лошадей, до цели доберешься не скоро. Поэтому, распрощавшись с пастухами и директором, я стал ловить очередной попутный транспорт. На этот раз им оказался бензовоз. Он тоже направлялся в Улан-Батор и двигался крайне медленно, да еще часто ломался. Это означало, что приехать в столицу мы сможем только поздно ночью, и как искать ночлег у меня не было ни малейшего представления. Однако я решил дождаться конца пути и действовать по обстоятельствам.

Консервы «Завтрак туриста» выпускались в СССР с 1978 года.

Водитель оказался классным парнем. Его звали Терео, и он немного говорил по-русски. Терео ехал вдвоем с братом, чей бензовоз катил в ста метрах впереди нас. Когда мы остановились в кафе, чтобы перекусить, по телевизору передавали местные новости. Показывали новую фабрику, построенную в Улан-Баторе немцами. Толстый усатый немец рассказывал журналистам о большой пользе фабрики для монгольской экономики. «Смотри, пфасист! Гитлер!» — воскликнул брат Терео, указывая на немца, и громко засмеялся. Я не стал с этим спорить и осторожно ответил: «Гитлер — капут!»

Добрались до Улан-Батора поздно, но проблемы с ночлегом разрешились сами собой: Терео пригласил переночевать у него. Он жил в отдельной благоустроенной юрте на окраине Улан-Батора. В жилище было три кровати, железная печка, японский телевизор, магнитофон и огромный холодильник.

Kaputt в переводе с немецкого — «разбит», «уничтожен».

Терео познакомил меня со своей семьей: «Мой сын — Сашка! Моя жена — Машка!» Изначально у мальчика было другое имя, но отец звал его так, потому что сынок был белобрысый. У трехлетнего «Сашки» — абсолютно монгольские черты лица, но — светлые волосы, что для монголов невероятно. Мать мальчика была чистокровной монголкой, причем очень красивой. Но Терео упорно звал ее «Машкой», видимо подозревая ее причастность к появлению у мальчика светлых волос. Это не было семейной драмой, а скорее любимой шуткой. Когда вечером в юрту пришли родственники, все весело сравнивали меня с «Сашкой», утверждая, что мы выглядим как братья, и теперь Терео должен меня усыновить. На утро я распрощался с радушной семьей и отправился в центр столицы. Передо мной раскинулся огромный и удивительный город, куда я так стремился. От Санкт-Петербурга до Улан-Батора было пройдено пешком и автостопом немалое расстояние, но до Австралии было еще далеко — много стран и океан.

Для начала я отправился искать консульство Китая.

Автостопом по Китаю, где невозможен автостоп

28 ноября 2001 года. Пешеходный переход на границе с Китаем отсутствовал, пришлось долго ругаться с пограничниками, чтобы позволили переехать границу на автобусе бесплатно. Пройдя китайскую таможню, я сразу попал в город.