Читать книгу "Последний аргумент - Дмитрий Казаков"

– Я понял тебя, Николай, – кивнул Владимир. – Спецслужба, сотрудники в которой подбираются по национальному признаку, обречена на деградацию. Кто еще хочет сказать?

– Я против, – плечистый здоровяк нервно дернул головой. – Не дело это. Вот. Плохо так делать. Ненависть – это плохо. Показать другим, что они не правы – хорошо, а так – плохо…

– Ладно, Станислав, не мучайся, – рассмеялась Татьяна. – Все мы знаем, что ты плохой оратор. Но я хочу сказать, что ты не прав! Взрыв этот будет не актом ненависти, – голос женщины звенел от напряжения, словно готовая порваться струна. – Кого можно ненавидеть? Азиатов и кавказцев, которые сейчас распоряжаются от Калининграда до Владивостока? Они недостойны нашей ненависти! Если мы взорвем бомбу, то только от любви, от любви к своему народу, который надо спасать… Любыми средствами, не останавливаясь ни перед чем!

Татьяна откинулась в кресле. Грудь ее вздымалась, а глаза горели, словно две голубые лампочки.

– Ты хорошо сказала, – прервал наступившую тишину Иван. – Я сомневался, но теперь тоже согласен.

Станислав что-то мрачно пробурчал, но его никто не слушал.

– Тогда все решено, – пожал плечами Владимир, ощущая как напряжение, не покидавшее его с момента встречи со связной, сползает с плеч, словно старая, тесная одежда. – Мой голос ничего не решает. Тогда ждем груз, а по следующей акции – продолжаем реализацию намеченного плана.

Он улыбнулся и обвел взглядом собравшихся.

– С деловыми вопросами покончено. Теперь можно отметить сегодняшний успех!

– Я купил шампанского! – зажужжал моторчик инвалидной коляски, и Игорь покатил в угол, где в тени шкафа прятался небольшой холодильник, похожий на правильной формы обломок айсберга.

Они пили вино и разговаривали о пустяках, а через окно в комнату потихоньку вползали сумерки.

* * *

В кабинете, несмотря на то, что за окном стоял теплый весенний вечер, было холодно. Изморозью тянуло от массивного рабочего стола, стул казался сделанным изо льда.

Виктор второй час сидел за компьютером, просматривая отчеты работавших на месте взрыва оперативников, но толку было мало. Последней по внутренней почте поступила краткая информация от Тенгиза, который руководил группой, занимавшейся телефонным звонком. Но и здесь зацепок не было никаких – запись искаженного голоса да словесный портрет, под который подходит каждая десятая москвичка…

Все почти так же, как и месяц назад, когда взорвали небольшое здание в Солнцево. Тогда тоже был звонок, и ответственность брал на себя Российский национальный комитет. Правда, жертв тогда было гораздо меньше…

Он отвернулся от монитора, потянулся к шкафчику, в котором хранил кофе и чайник, но резкий сигнал вызова заставил майора вздрогнуть. Тревожным алым светом замигала лампочка на столе.

Выругавшись про себя, Виктор нажал клавишу селектора, и произнес как можно спокойнее:

– Слушаю вас, товарищ полковник!

– Быстро ко мне! – человек с той стороны селектора был разгневан, и голос его громыхал почище июльской грозы. – Со всеми материалами по сегодняшнему взрыву!

– Есть! – ответил Белкин.

Суровый голос стих. Но легче майору от этого не стало. Он поспешно вскочил и принялся судорожно собирать отчеты. Когда полковник Мухаметшин, начальник антитеррористического отдела УВД Москвы, разгневан, то торопливость не бывает излишней.

Собрав бумаги, Виктор выбрался в коридор. Там было пустынно и тихо. Для большинства сотрудников рабочий день закончился. Выбросив из головы мысли об ужине в кругу семьи, майор решительно направился к кабинету начальника.

Там кипела жизнь. Секретарь – молодой лейтенант, остервенело колотил по клавишам. Рядом с ним сидел хмурый капитан из технического отдела и время от времени что-то подсказывал.

Белкину он кивнул, а лейтенант на мгновение оторвался от своего занятия и сказал, сочувственно улыбаясь:

– Ждет. Проходите.

С тяжелым сердцем Белкин пересек приемную и взялся за массивную позолоченную ручку двери.

В кабинете, как обычно, стоял стойкий запах табака. Его не удавалось истребить, как не пытались. Самые сильные дезодоранты терпели поражение в борьбе с ароматом столь любимой полковником Мухаметшиным отравы.

Высокое начальство, попадая сюда, морщилось, но терпело, понимая, что лучше мириться с мелкими недостатками хорошего человека, чем держать на ответственной должности бездарность.

Хозяин помещения возвышался за столом, подобно небольшому холму. В молодости полковник занимался борьбой, да и сейчас, в пятьдесят с небольшим, силой бы поспорил с медведем.

На стене, точно над головой Мухаметшина, висел портрет. Не президента, как можно было ожидать, и не главы МВД. Многие терялись, пытаясь догадаться, кто же такой этот сухощавый невзрачный человек с серыми тусклыми глазами.

Виктор точно знал, что это генерал Суханов, в две тысячи шестьдесят первом году осуществивший «окончательное решение чеченского вопроса», после которого проблема кавказского терроризма перестала существовать.

Сейчас генерал смотрел на Белкина сурово, без снисхождения.

– Товарищ полковник, по вашему приказанию прибыл, – доложил майор.

– Так! – сказал Мухаметшин громко, поднимаясь из-за стола. – Заходи! Садись! Докладывай!

Рык разъяренного льва, рокот пробудившегося урагана, грохот цунами – вот что крылось в глотке разъяренного полковника, и голос его мог ввести непривычного человека в состояние панического ужаса. Белкин служил под началом Мухаметшина не первый год, но сейчас испытал немалый душевный трепет.

Набросится начальник, ухватит за шею могучими ручищами и задушит нерадивого подчиненного…

Глупые мысли исчезли так же внезапно, как и появились.

Виктор сел.

Доклад его был короток и не блистал достижениями: работаем, установить не удалось, результаты скромны, продолжаем мероприятия…

По мере того как майор говорил, широкое лицо полковника становилось все багровее, а дыхание – все более шумным. Волосатые кулачищи – каждый размером с добрую дыню, сжимались, недвусмысленно показывая, что их хозяин не в самом лучшем настроении.

– Так! – проговорил Мухаметшин, когда доклад закончился. – Это все – дерьмо! Собачье дерьмо!

Виктор молчал, понимая, что начальству надо выговориться.

– Это можно засунуть в унитаз! – полковник вскочил. Глаза его сверкали, а волосы, черные, несмотря на возраст, встали дыбом. – Как и все, что удалось за месяц собрать по первому взрыву!

Мухаметшин замолчал, резко, словно ему выключили звук. Когда он заговорил вновь, то голос его стал совсем другим, спокойным и деловитым.

– Мне звонил министр, – сообщил полковник, – и сказал много неприятных вещей. Обо мне и о нашем отделе. И в чем-то он прав. В последние годы у нас было мало работы и мы несколько обленились. А сейчас…