Читать книгу "Бомбардировщик для бедняков - Николай Гуданец"

– Пожалуй, они завязаны либо на Штатах, либо на Израиле. И расчет на то, чтобы одним выстрелом добыть двух зайцев. Не только устранить Каулиньша, но и заодно свалить вину на этих диких русских.

– Вот! – многозначительно помавает пальцем шеф. – Именно сейчас этого никак нельзя допустить.

Его намек дорогого стоит, я окончательно понимаю, какие ставки сделаны в предстоящей игре.

И во внешней, и во внутренней политике Каулиньш исправно нагнетает напряженность, которая достигла критической точки. Он предъявляет к России территориальные претензии по поводу Абрене, собирается к осени создать для русских специальные поселения, так называемые «зоны компактного проживания инородцев», фактически гетто.

Его авторитарный режим начисто скомпрометирован в глазах мировой общественности, и Россию вряд ли кто всерьез осудит, если она решит наконец ввести в Латвию войска. Ну, а конкретный повод в нужный час найдется. Скажем, пограничный конфликт или расстрел мирной демонстрации протеста.

Масштабным силовым акциям должно предшествовать не менее полугода психологической войны в средствах массовой информации. По моим наблюдениям, в латвийской русской прессе объявили эту войну еще осенью. Соответственно, бурные события не за горами.

Нетрудно разгадать и встречный план. Противник стремится чужими руками ликвидировать Каулиньша, разрядить обстановку, не допустить открытого возврата России в Прибалтику. Отыграться за Пасхальный путч, одним словом.

– Израильскую версию можешь отбросить, справки уже навели, – добавляет шеф. – А вот прочее не исключено. Вплоть до художественной самодеятельности, так сказать.

– Все понял, – говорю я и гашу сигарету в пепельнице.

– Нужна срочная проверка на месте. Придется поехать тебе, Володя, – напористо говорит генерал. – Лучше тебя никто в Риге с этим не справится, да и твой ближневосточный опыт весьма кстати.

Сдержанный комплимент шефа меня отнюдь не радует, о своей работе на Кипре я предпочитаю не вспоминать.

– Андриса послать мы не можем, сам понимаешь, – добавляет генерал.

Контора у нас небольшая, Латвию курируют всего двое человек, я и Андрис Берзиньш, старый зубр из гвардии застрелившегося при туманных обстоятельствах гекачеписта Пуго. Несмотря на латышскую фамилию, Андрис на прибалта совершенно не похож, он далекий потомок тех татарчат, которых царское правительство завозило в обезлюдевшие после чумы латвийские деревни. Благодаря доминантным генам это смуглый чернявый крепыш с раскосыми глазами. Кроме того, у него в жилах намешано много всяких кровей, преимущественно украинская и еврейская. Поэтому над своей анкетной национальностью Андрис подтрунивает, называя себя жидким хохлом под латышской вывеской.

Мне даже представить трудно, сколько народу занято нашим участком работы в ясеневской конторе у Трубникова. Сразу после распада Союза на прибалтийское направление в СВР выделили крупные средства и первоклассных специалистов.

Что касается моего напарника, то не столь давно Берзиньш приложил руку к скандальному краху одного из латвийских банков, и теперь является у себя на родине персоной нон грата. Прошлой осенью латвийские власти даже потребовали официально его выдачи, но Россия отказала. Андрис тогда со смехом заявлял, что тамошним дуракам везет, потому как в контексте крупномасштабных финансовых афер ему есть что порассказать о многих столпах нынешнего латвийского режима. Ясно, через латвийскую границу ему хода нет.

– Сколько времени дадите на разработки? – спрашиваю я.

– До вечера. Поедешь в Ригу сегодня, «Латвией». Виза тебе уже оформлена.

Генерал вынимает из другой папки мой российский заграничный паспорт на имя Владимира Ломейко и подает мне, развернутым на странице, где красуется латвийская виза. Она совсем как настоящая, может быть, даже и есть подлинная. В качестве закладки служит билет на поезд.

– Постарайся управиться за неделю, – добавляет он.

Такая чрезвычайная спешка может сослужить дурную службу, но я промолчал. Как известно, приказы не обсуждают, а выполняют. Ясно, что дело взято под контроль на самом верху, и генералу даны жесткие сроки.

– Убийством занимается ВАД, будешь поддерживать с ними контакт через Чернышева, – говорит мне шеф на прощание.

Так что за вчерашний день я успел только взять в изучение покойного агента Емельянова, он же известный рижский живописец Илья Пугачев.

Ему недавно стукнуло сорок лет, женат на молодой красотке, сыну пять лет, живут практически раздельно. Глава и кормилец семьи купил хорошую квартиру в Юрмале, а сам дневал и ночевал в своей рижской мастерской, где и был застрелен. Крепко пил, часто менял любовниц.

В начале восьмидесятых годов Пугачев получил срок за валютные операции, на зоне вскоре стал информатором Пятого управления. Завербовали зека традиционным путем, пообещав послабления в режиме отсидки. Последние годы его курировал Чернышев из СВР, с которым я буду работать в непосредственном контакте после прибытия. В порядке меценатства Чернышев приобрел у него пять картин для офиса на общую сумму четырнадцать тысяч долларов и устроил ему прошлым летом две зарубежных выставки, одну в Германии, другую в Италии. Вопреки ожиданиям, полотна Пугачева фурора не произвели. И меценаты из внешней разведки вроде как перестали его усиленно раскручивать.

Ну, и еще уйма мелких подробностей, которые теперь знаю назубок.

Вообще-то в последние месяцы я стал чувствовать, что кабинетная работа набила мне оскомину. Срочное задание пришлось кстати, совсем не худо теперь проветриться в качестве полевого агента.

Прибалтика многим моим коллегам представляется чем-то вроде вроде Бобруйска для детей лейтенанта Шмидта, иными словами, райское место, где идеальные условия для работы. Мнение поверхностное, однако не лишенное некоторых резонов.

Пейзаж за вагонным окном ничуть не изменился, однако это уже территория независимой суверенной Латвии, полноправного члена ООН, потенциального кандидата в члены НАТО, и прочая, и прочая. Поезд начинает тормозить на подходе к станции Зилупе, и я возвращаюсь в купе.

2

После проверки паспортов я вижу через окно, что двое пограничников ведут какую-то плачущую девицу в окруженный забором из проволочной сетки арестантский вагон. Видимо, у нее не в порядке документы. Задержанной предстоит просидеть в вагоне до позднего вечера, когда через Зилупе пойдет поезд на Москву. На нем ее отправят обратно в Россию. Причем пограничники не утруждают себя кормежкой арестованных. Если есть при себе дорожные харчи, твое счастье, а если нету – сиди весь день голодный, цацкаться с тобой не будут.

По составу проходит железная лязгающая судорога, наш экспресс трогается, через четыре часа мы прибудем в Ригу.

– Для российского гражданина вы неплохо говорите по-латышски, – как бы вскользь замечает мой попутчик. – Наверно, жили здесь раньше?