Читать книгу "Далекий край - Николай Задорнов"

«…Это был ветер с океана, с широких его просторов. Казалось, что массы воздуха несутся оттуда, где жарко, где коралловые рифы, кокосовые пальмы и банановые рощи.

Сейчас, под вой жаркого океанского ветра, ворвавшегося с юга, воображению капитана представилась картина, как отсюда, с русских побережий, из новых гаваней, наш флот выйдет на океан. Флот, построенный из амурского кедра и дуба и с машинами из железа, добытого здесь же…

Но пока что… одинокий маленький «Байкал», построенный в Финляндии, швыряли огромные валы тайфуна. Мокрые сосредоточенные лица офицеров и штурманов светились в отблесках лампы…»

Да, эти люди жили, трудились, терпели лишения, преодолевали опасности и невзгоды, совершали открытия и мечтали для будущего. Их помыслы и надежды, как легкий парус, подхваченный попутным ветром, летели через годы, через десятилетия, обгоняли время, чтобы когда-то, пусть очень нескоро, но воплотиться в реальные дела. Задорнову дано было предугадать их великую историческую значительность и весомость.

«Если художник реалист, — утверждает Н. Задорнов, — то его книги будут неизменно соответствовать исторической правде, соединяя ею, как красной нитью, прошлое и будущее. Искусство есть великий летописец жизни, а правда есть его великая цель».

Читая книги о Невельском, невольно задумываешься — а знал ли сам капитан, какое огромное будущее суждено его открытиям? Догадывался ли об этом? Мечтал ли, когда экспедиция умирала от цинги и силы оставляли самых выносливых и надежных? А может быть потому и шел к цели так настойчиво и убежденно, что верил — будущее принадлежит ему. И этому краю, которому он посвятил жизнь.

Через много лет после окончания работы над циклом о Невельском, когда романы «Первое открытие», «Капитан Невельской» и «Война за океан» были изданы миллионными тиражами и завоевали большую читательскую аудиторию, писатель познакомил меня с тезисами статьи, затрагивающей все ту же «вечную» и любимую для него тему.

«Иногда кажется, что нашей истории на Дальнем Востоке уделяется недостаточное внимание. В столице нет памятников Невельскому, Муравьеву, Путятину. Не слишком много узнаешь о них и из учебников истории. А между тем Герцен писал: «Трактат, заключенный Муравьевым, со временем будет иметь мировое значение». У Энгельса есть интереснейшая статья «Успехи России на Дальнем Востоке», в которой показывается значение этого события. В наших энциклопедиях Невельской часто рекомендуется только как открыватель устья Амура. А ведь он был тем, кто переломил дипломатию и политику царского правительства, и, действуя против государственной власти и в союзе с ссыльными декабристами, вывел страну и нашу культуру в новый колоссальный мир будущего. Великий бунтарь духа, обладающий великим даром предвидения. Да, именно так… Бунтарь и пророк. Лично для меня с именем этого отважного человека связана поэтика реального морского героизма времен парусного флота».

Поистине в произведениях каждого большого писателя, как и в жизни, есть вечно живые герои. Когда книга прочитана, они не покидают нас, а остаются в нашей судьбе, в нашем сердце и памяти. Капитан Невельской и его товарищи по трудным морским походам и борьбе представляются именно такими людьми, именно такими, вечно живыми героями.

Т. Яссон

Часть первая

МАНГМУ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

МАНГМУ

Мангму извечно несет широкие мутные воды к Синему Северному морю.

Мангму велик… Много рек и речек отдают свои богатства старику Му-Андури.[1] Воды из царства Лоча прозрачные, как светлые глаза, и воды желтые, из страны косатых маньчжу, стремятся к нему же.

Мангму течет повсюду. В лесах синеют его заливные озера, обросшие тростниками и кустарниками, озера на старицах, стоячие воды в зелени плавучих лопухов и кувшинок, протоки из озер в реку, из заливов в малые озерца, тихие узкие протоки в камышах и краснотале к дальним болотам в глубь диких лесов.

Шаманы гольдов знают: где-то там, в вечнозеленом лесу, есть протока в Буни — в мир мертвых…

Но никакой шаман не знает всех рек и речек, всех озер, рукавов и проток Мангму. Одно лишь ясное полуночное небо, как медное зеркало, отражает его во всем величии. Млечный Путь — отражение Мангму, говорят гольды.

Бурные воды шумят по тайге, выворачивают с корнями деревья, обдирают с них кору на шиверах, громоздят завалы оголенных коряг и стволов, а в половодье подымают их и уносят к Мангму.

Мангму — как море, разлившееся по тайге, водная страна в лесу…

Мангму богат. Калуги,[2] огромные как лодки, выпрыгивают ранним летом из его глубин. А когда осенью Морской Старик гонит косяки красной рыбы из синей морской воды в верховья горных речек, невода тянут столько рыбы, сколько звериных следов в тайге по первой пороше.

Народы лесов сбежали с гор и столпились на берегах Мангму.

Тайга…

О-би-би…

Тик-ти-ка…

У-до-до… У-до-до, — кричат птицы.

Тяжелые ветви висят над водой. Ясени, толстые, как башни, ильмы, осины, нежные изгибы синих черемух, высокие душные травы, красные и желтые саранки на длинных стеблях, чуть позелененные ветви лиственниц, подмытые умирающие деревья, как печальные зеленые знамена, склоненные к прозрачным ручьям, колючая чащоба ягодников, болота, болота, марь… россыпи дикого, замшелого камня, бурелом, черные вывороченные корневища, вздыбившиеся выше молодого леса, мертвые остовы берез в зеленой бороде лишайников, рваные лохмотья бересты, гнилые желтые пни, муравейники, развороченные медведями, вечная зелень пихтача и синь елей, овитых диким виноградом со спелыми гроздьями, карликовые дубки на угорьях и рощи громадных столетних дубов, сереброкорый бархат[3] с перистой листвой, паутина, сырость, белые кости зверей в огромных папоротниках, следы тигра… Скалы, ветер, дикий, пронзительный ветер, и кедры, могучие и рогатые, как жеребцы сохатых.

…Остроголовые леса и синь дальних хребтов, ушедших облаками в сиреневую даль…

…Ветер трясет мохнатые ветки кедров. Ветер гонит пенистые волны на Мангму. Ветер мечет дымки далеких стойбищ…

ГЛАВА ВТОРАЯ

НЕЗНАКОМАЯ ДЕВУШКА

День солнечный. Удога неторопливо размахивает двулопастным веслом. Тонкая береста одноместной узенькой лодки легко держит на воде его тяжелое, сильное тело. Ленивые гребки больших рук гонят оморочку.

Жара томит.

«Быстрей поеду, а то отец, наверно, ждет!» — думает Удога. Он наклоняется к закрытому носу оморочки, который, как фартук, расстелен от его пояса. Сильный удар веслом. Оморочка идет быстрей. Еще удар. «И мама ждет…» Удар справа, удар слева. «И брат ждет!»