Читать книгу "Пейзаж с незнакомцем - Элизабет Хой"

– До свидания, gospodin Сизак, – попрощалась с барменом Дженни. – И пожалуйста, передайте мою благодарность вашей жене за ее доброту и участие ко мне.

Он несколько официально поклонился:

– Для нас удовольствие оказать услугу красивой юной леди!

Присущая сербам и хорватам льстивость не смутила Дженни. Она мило улыбнулась Николе и, даже не взглянув в последний раз на стоящего Глена Харни, вышла на освещенную солнцем улицу. Ей показалось, будто утро во всей своей красе устремилось ей навстречу, бирюзовое море сияло неотразимым блеском, с причала доносился смех портовых грузчиков.

Выгрузив большую часть покупок в багажник машины, она поднялась по крутой каменной лестнице в верхнюю часть города, чтобы купить окорок и лобстеров. Там стоял небольшой собор, окруженный сетью старинных узких улочек. В небольших магазинчиках продавались рукодельное кружево, серебряные броши и подвески, иконы и тонкие деревянные флейты, вырезанные пастухами. А над всем этим величественный собор с золотыми шпилями.

Выбирая лобстеров, Дженни любовалась окружающей ее красотой. На обсаженной деревьями площади ослики с бархатистыми ушами, ожидая хозяев, терпеливо склонили головы и отгоняли хвостами назойливых мух; женщины в красочных национальных одеждах, болтая, спешили по своим делам; точильщик в бархатной куртке точил ножи на вращающемся колесе. Прислонившись к низкому парапету, ограждающему южную часть площади, Дженни смотрела на розовые утесы, растущие на них финиковые пальмы, кактусы и цветущие кустарники, на золотисто-янтарные скалы, о которые мягко плескалось море.

Заколдованный остров, сказал незнакомец. Почему он упомянул Фердинанда и Миранду, влюбленных из пьесы Шекспира? И как развивалась их история, рассказанная в «Буре»? Насколько Дженни помнила из школьных уроков, довольно скучно. Но из уст Глена Харни она звучала очень романтично. Влюбленные на волшебном острове!

«Лобстеры!» – спохватилась она. Сердце у нее пело, и она совсем забыла о своих обязанностях!

Глава 2

Вернувшись на виллу, Дженни отнесла покупки на кухню, где Мари набросилась на них с энтузиазмом истинной француженки, знающей толк в еде.

– Месье уже завтракает на террасе, – сообщила она. – Присоединяйтесь к нему, я принесу вам кофе со сливками и свежие круассаны.

Дженни вышла на террасу, отец радостно поздоровался с ней. Когда он посмотрел на нее через стол, его глаза загорелись любовью: свежее юное личико, теплые золотисто-бронзовые волосы, не слишком крепко затянутые на затылке. Он заметил, какие тени отбрасывают ее длинные ресницы на изящные скулы. Его глаз художника никогда не переставал любоваться лицом дочери.

– Ума не приложу, почему в такие прекрасные летние утра только мы с тобой встаем к завтраку, – сказал он. – Клэр и Жаку относят завтрак наверх, Жан спит без задних ног, отведав вчера вечером моего кларета, и даже молодой Жерве, наверное, еще видит сладкие сны. На его месте я бы уже давно плавал в бухте!

– По крайней мере, у нас есть Димплс, – заметила Дженни, увидев малышку, бегущую к ним по террасе.

Подбежав, она протянула к деду ручки.

– Деда, деда! – закричала она. – Димплс хочет покататься. Давай! Давай! – В ее голосе зазвучали властные нотки, она потянула старика за рукав.

Чуть поодаль стояла ее сконфуженная няня Люсиль.

– Покататься! – капризно требовала Димплс.

Старик, сдавшись, встал, поднял очень увесистую девочку, посадил ее на плечи и терпеливо потрусил с ней по саду. Дженни с досадой смотрела на это зрелище. Димплс была всеобщей любимицей, но настолько избалованной, что ради собственного спокойствия все предпочитали не спорить с ней.

– Еще! Еще! – завопила она, когда Эдриэн наконец вернулся на террасу.

Но всему есть предел. Эдриэн спустил маленькую внучку с плеч и передал ее Люсиль, которая увела орущего благим матом домашнего тирана. Он отдышался и пристально взглянул на дочь.

– У тебя перевязано плечо? – испуганно спросил он.

Дженни приложила руку к плечу:

– Ничего страшного. – Она рассказала отцу о происшествии на набережной, о том, как зашла в kafana, чтобы прийти в себя, где ей оказали первую помощь. – Я выпила чашку кофе и ничуть не меньше сливовицы.

– Что за неуклюжий крановщик! – с негодованием воскликнул Эдриэн. – Надо сообщить в пароходство или хозяину порта, словом, его работодателю.

– Нет, что ты, – быстро возразила Дженни. – Не нужно поднимать шум. Это вряд ли можно назвать увечьем, а крановщик даже не заметил, что задел меня корзиной.

– Но ведь все могло кончиться гораздо хуже, – проворчал Эдриэн.

Дженни принялась за второй круассан и прекратила обсуждение темы. О Глене Харни, странствующем писателе, или кто он там на самом деле, лучше не упоминать. Все, что имеет отношение к книжному миру, беспокоит отца. Отчасти в этом повинны проклятые мемуары, о которых он постоянно думал. Его жизнь стоит того, чтобы написать о ней, но с чего начать, Эдриэн не знал. Мысль о погружении в прошлое тревожила его, он жил настоящим, и только оно интересовало его. Так он и говорил издателям, которые обращались к нему с этим вопросом.

Глен Харви не издатель, но все же его следует избегать. Она сказала ему, что вряд ли они снова встретятся… значит, так оно и будет! Как ни странно, когда Дженни приняла это решение, ей стало намного легче.

Кинув взгляд на дорожку к дому, она заметила почтальона. Может быть, есть что-нибудь от Джона? Она подождала, пока отец с почтальоном обменивались приветствиями и сплетнями. Их утренние беседы в дни прибытия почты уже стали обычаем. Когда Иван, громко смеясь над какой-то непереводимой сербскохорватской шуткой, наконец удалился, Эдриэн неторопливо начал просматривать письма.

– А вот это не мне ли? – нетерпеливо спросила Дженни, увидев знакомый голубой конверт, надписанный стремительным почерком Джона.

– А, от любимого! Он для тебя много значит, этот молодой человек, да? – спросил он и протянул ей конверт.

В его голосе прозвучала тоскливая нотка, но Дженни ее не услышала и не ответила на вопрос отца, а только удивилась толщине письма. Похоже, оно состояло из многих страниц. Зачем Джону писать ей такое обстоятельное письмо, ведь он через несколько дней приедет? Когда она поднималась с письмом к себе в комнату, в ней шевельнулось тревожное предчувствие.

Открыв голубой конверт, она расправила сложенные страницы.

«Дорогая, - прочла она. – С тех пор, как я писал тебе в прошлый раз, произошло многое. Я почти сдал экзамены, еще немного, и медицинский диплом у меня в кармане. Наконец, я увижу тебя и смогу немного расслабиться. Мне предстоит много трудиться, чтобы стать консультантом и работать с отцом. Я, как тебе известно, всегда считал, что прежде, чем жениться, нужно завершить образование, но теперь чувствую, что ждать больше не могу. Я говорил с отцом, и он согласен: нам нет необходимости откладывать свадьбу. Если ты, конечно, согласна терпеть мужа, которому придется проводить массу времени в госпитале и над книгами. К тому же жильцы квартиры над офисом на Харли-стрит съезжают! И отец предложил нам занять ее. Судьба благоволит нам! Подумай, Дженни… у нас будет собственное жилье! Как тебе такой поворот событий, Дженни, дорогая? Мы сможем пожениться почти тотчас же, хотя ты, наверное, предпочла бы подождать до осени, когда вы вернетесь в Челси, а твоя мама возвратится из Америки.