Читать книгу "Хранительница тайн - Кейт Мортон"

– Привет, Дороти, – промолвил незнакомец. – Давненько не виделись.

Он знал мамино имя! Этот человек не чужак.

Мужчина снова заговорил, слишком тихо для ушей Лорел. Мама молча кивнула. Затем подняла лицо к солнцу и прикрыла глаза.

Дальше события развивались стремительно.

Влажно блеснула сталь. На краткий ослепительный миг солнце отразилось на лезвии.

Затем нож опустился – праздничный нож, нож для особых случаев – и глубоко вошел в грудь мужчины. Время замерло, потом рвануло вскачь. Мужчина вскрикнул, лицо исказила гримаса боли, удивления и ужаса. Он потянулся было к костяной ручке – там, где кровь уже пропитала рубашку, – затем упал, и теплый ветер потащил по пыльной аллее его шляпу.

Пес лаял как заведенный, покрасневший младенец надрывался от крика, но Лорел почти не слышала звуков, их заглушали грохот в ушах и хрипы в груди.

Алая ленточка на рукояти ножа развязалась, ветер прибил ее к камням, ограждавшим клумбу. Больше Лорел ничего не видела: перед глазами вспыхнули и замерцали звезды, и все вокруг почернело.

2

Суффолк, 2011 год

Суффолк встретил ее дождем. Лорел не помнила, чтобы в ее детстве когда-нибудь шел дождь. Больница располагалась на другом конце города, и автомобиль долго тащился по лужам Хай-стрит. Наконец он свернул на подъездную дорогу и, обогнув круг, остановился напротив двери. Лорел достала пудреницу и оттянула кожу на виске, спокойно наблюдая, как складки собираются вновь. Затем повторила ту же операцию со второй щекой. «Людям нравятся ваши морщины». Так говорит ее агент, так восклицают помрежи, так шепчут гримеры, размахивая кисточками и бравируя возмутительной молодостью. Несколько месяцев назад одно сетевое издание предложило читателям выбрать «Лицо нации». Лорел заняла почетное второе место. Писали, что ее морщины внушают людям чувство безопасности.

Хорошо им говорить. Из-за таких разговоров Лорел чувствовала себя старухой.

«А я и есть старуха, – подумала она, защелкивая пудреницу. – По сравнению со мной даже миссис Робинсон молода». Двадцать пять лет прошло с тех пор, как Лорел сыграла «Выпускника»[3]в Королевском национальном театре. Куда делось время? Кто-то подкрутил стрелки часов, пока она ненароком отвернулась, другого объяснения быть не может.

Шофер открыл дверцу и, придерживая над Лорел зонт, проводил ее до входа.

– Спасибо, Марк. Помните, где забрать меня в пятницу?

Марк опустил на землю ее дорожную сумку и закрыл зонт.

– Ферма на другом конце города, в дальнем конце узкой аллеи. В два часа вас устроит?

Устроит. Шофер кивнул и под дождем заспешил к машине. Лорел смотрела вслед автомобилю, уже скучая по теплому салону и ленивому ничегонеделанью долгой дороги. Уехать бы куда-нибудь, подальше отсюда.

Она посмотрела на дверь, но внутрь не вошла, вытащила сигарету и, не заботясь, как выглядит со стороны, жадно закурила. Ночью спалось плохо. Снились мама, дом, сестры и малыш Джерри. Он протягивал ей игрушечный космический корабль, который сам смастерил, и говорил, что однажды изобретет машину времени, вернется в прошлое и все исправит. Исправит что? – спрашивала она во сне. Все, что пошло не так. И если она хочет, он возьмет ее с собой.

Она хотела.

Дверь отворилась, на крыльцо впорхнули две молоденькие медсестрички. Одна из них, узнав Лорел, удивленно расширила глаза. Лорел суховато кивнула, швырнула окурок в урну, а медсестра что-то зашептала на ухо подруге.

Роуз ждала в вестибюле, в кресле у стены, и на долю секунды Лорел увидела младшую сестру со стороны. Концы вязаной фиолетовой шали были завязаны на груди, непослушные седые волосы стянуты в косу. Лорел едва не заплакала от невыносимой нежности, заметив, что Роуз закрепила хвостик аптечной резинкой.

– Рози, сколько лет, сколько зим! – воскликнула она, скрывая под маской светскости истинные чувства и почти себя не стыдясь. – Когда же мы в последний раз виделись?

Они обнялись, и Лорел вдохнула знакомый, но такой неуместный здесь лавандовый аромат. Так пахло летним вечером в пансионе бабушки Николсон «Морская лазурь».

– Я рада, что ты здесь, – сказала Роуз по пути к палате.

– Разве я могла остаться в стороне?

– Конечно, понимаю.

– Я бы раньше приехала, если бы не интервью.

– Я слышала.

– И я задержалась бы подольше, если бы не репетиции. Съемки начнутся через две недели.

– Я все знаю. – Роуз с чувством стиснула ее руку. – Мама будет страшно рада. Мы так гордимся тобой, Лол. Все мы.

Лорел всегда казалось странным выслушивать комплименты от родни, и она промолчала.

– А где остальные?

– Еще не собрались. Айрис застряла в пробке, Дафна приедет вечером прямо из аэропорта. Обещала позвонить с дороги.

– А Джерри? Как всегда, по особому расписанию?

Роуз, единственная кроткая овечка среди острых на язык Николсонов, усмехнулась. Их брат рассчитывал координаты далеких галактик, но вопрос о времени приезда неизменно ставил его в тупик.

Сестры завернули за угол и оказались перед дверью с надписью «Дороти Николсон». Роуз потянулась к звонку и тут же отдернула руку.

– Я должна предупредить тебя, Лол. С тех пор, как вы виделись в последний раз, ей стало хуже. Временами она такая же, как раньше, временами… – Роуз вцепилась в длинную нитку бус, понизила голос. – Иногда ее мысли путаются, она вспоминает прошлое, говорит какие-то непонятные вещи. Медсестры уверяют, что в ее состоянии это естественно. Таблетки помогают, но из-за них она становится сама не своя. Вряд ли сегодня ты чего-нибудь от нее добьешься.

Лорел кивнула. По телефону доктор сказал ей то же самое. Он так долго увиливал от ответа, обходясь стыдливыми недомолвками: «конец длинного пути», «время подводить итоги», «вечный сон», что Лорел не выдержала.

– Другими словами, моя мать умирает? – грозно спросила она, предвкушая, как он будет трепыхаться, если загнать его в угол. Впрочем, тут же раскаялась в собственной опрометчивости.

– Да, – коротко ответил доктор.

Самое предательское из слов.

Роуз открыла дверь.

– Посмотри, кого я привела, мамочка!

И у Лорел перехватило дыхание.

Были времена, когда она боялась всего на свете. Темноты, зомби, бродяг, которые, как уверяла бабушка Николсон, затаскивают непослушных девочек в темные углы и делают с ними всякие ужасные вещи. (Какие вещи? У-ж-а-с-н-ы-е. Чем туманнее было описание, тем страшнее становилось). Бабушка говорила так убедительно, что Лорел не сомневалась: рано или поздно ей не миновать участи этих несчастных.